Глава 1
Нехватка лидерских амбиций
Что бы ты сделала, если бы не боялась?

Моя бабушка Розалин Айнхорн родилась на 52 года раньше меня – 28 августа 1917 г. Как и многие бедные еврейские семьи, жившие в пригородах Нью-Йорка, ее обитала в небольшой перенаселенной квартирке по соседству с родней. Ее родители, дяди и тети обращались к ее двоюродным братьям по именам, а на ее долю, равно как и на долю ее сестер, оставалось лишь слово «девочка».

Во время Великой депрессии ей пришлось оставить обучение в школе Моррис, чтобы помогать семье: она пришивала тряпочные цветы к нижнему белью, которое ее мать затем перепродавала, зарабатывая на этом сущие гроши. Никто в их общине не мог и помыслить о том, чтобы заставить бросить школу мальчика: обучение будущих мужчин давало надежду на финансовое благополучие семьи и продвижение вверх по социальной лестнице. Для девочек образование считалось куда менее важным – как по финансовым причинам (ведь от девочки не приходилось ждать существенных взносов в семейную копилку), так и по причинам культурным: в то время как мальчикам полагалось изучать Тору, девочки должны были учиться правильно вести хозяйство. К счастью для моей бабушки, местный учитель настоял на том, чтобы она вернулась к учебе. И она действительно вернулась – и не только окончила школу, но и получила впоследствии диплом Калифорнийского университета в Беркли.

После окончания колледжа «девочка» пошла торговать книгами в магазин David’s на Пятой авеню. Семейная легенда гласит, что, когда она оставила работу, чтобы выйти замуж за моего деда, хозяину David’s пришлось нанять вместо нее четырех сотрудников. Годы спустя, когда бизнес моего деда начал прогорать, бабушка сама взялась за дело и, предприняв ряд неприятных мер, на которые дед не решался, спасла семью от финансового краха. Вновь проявить свои бизнес-таланты ей довелось, когда ей было уже за 40. У нее диагностировали рак груди, однако она сумела побороть болезнь, после чего с азартом принялась собирать деньги для клиники, где ее сумели вылечить. Для этого она продавала часы, превратив в импровизированный магазин кузов собственной машины. В конечном итоге ей удалось добиться такой доходности бизнеса, что ей обзавидовались бы и в Apple. Я не знаю более энергичного и настойчивого человека, чем моя бабушка. И когда я слышу слова Уоррена Баффетта о том, что ему пришлось конкурировать лишь с половиной человечества, я вспоминаю ее и думаю о том, как могла бы сложиться ее жизнь, родись она столетие спустя.

Когда у моей бабушки появились дети – моя мать и два ее брата, она твердо решила дать им всем образование. Моя мать поступила в Пенсильванский университет, где парни и девушки обучались совместно. В 1965 г. она получила диплом по французской литературе и занялась изучением рынка труда, который, по ее убеждению, открывал перед женщиной лишь две возможности: стать учительницей или медицинской сестрой. Она выбрала профессию учительницы. Затем начала учиться дальше, чтобы получить степень доктора философии, вышла замуж – но, забеременев мною, тотчас оставила карьеру. В те времена мужчину, который не мог самостоятельно обеспечить семью и нуждался для этого в помощи жены, считали слабаком – так что моя мать стала домохозяйкой, активно участвуя при этом в волонтерской работе. Освященное веками разделение труда восторжествовало.

Я выросла в традиционной семье, но мои родители всегда возлагали одинаковые надежды на меня, мою сестру и брата. От нас троих ждали успешной учебы в школе, у нас были одинаковые обязанности по дому, и нам предлагали одинаковый набор внешкольных занятий. Кроме того, родители хотели, чтобы мы занимались спортом. Моя сестра и брат были членами школьных спортивных команд, что же до меня, то я в спорте всегда была среди последних. Но, несмотря на мои спортивные неудачи, я выросла с убеждением, что могу делать все то же, что и мальчишки, и что передо мной открыты все пути.

Осенью 1987 г. я начала учиться в колледже. Мои одноклассники и одноклассницы, как мне казалось, одинаково ревностно относились к занятиям. Насколько я помню, к своей будущей карьере я относилась так же, как и учившиеся вместе со мной парни. Не припоминаю я и разговоров о том, как найти правильный баланс между детьми и карьерой. Мы все полагали, что справимся и с тем, и с другим. Парни и девушки открыто и напористо конкурировали друг с другом в классах, на внеурочных занятиях и на собеседованиях с потенциальными работодателями. От моей бабушки меня отделяло всего два поколения – а правила игры уже, казалось, стали одинаковыми для всех.

Тем не менее прошло 20 лет с тех пор, как я окончила колледж, а мир изменился отнюдь не так сильно, как я рассчитывала. Почти все мои одноклассники работают по специальности. Что касается одноклассниц, примерно половина из них работает в офисах полный либо неполный день, а остальные стали домохозяйками либо, подобно моей матери, занимаются волонтерством. Эта картина хорошо отражает ситуацию в национальном масштабе. Женщины, получившие качественное образование, по сравнению со своими однокурсниками куда чаще отказываются от карьерных высот или вовсе бросают работу^{20}. Неудивительно, что этот факт заставляет и руководителей фирм, и наставников активнее вкладываться в профессиональное развитие мужчин: ведь даже статистика утверждает, что они с большей вероятностью останутся в профессии.

Джудит Родин, президент Фонда Рокфеллера и первая в истории женщина, ставшая президентом университета, входящего в Лигу плюща, однажды заметила в аудитории, состоявшей из женщин моего возраста: «Мое поколение боролось изо всех сил, чтобы у вас был выбор. Мы верим в выбор. И все же мы не рассчитывали на то, что многие из вас сделают выбор в пользу того, чтобы отказаться от работы и карьеры»^{21}.

Что же происходит? Мое поколение выросло в эпоху, когда признаков равенства между полами становилось все больше и мы надеялись, что эта тенденция сохранится. Оглядываясь назад, понимаешь, сколь наивными идеалистками мы были тогда. Успешно совмещать карьеру и личную жизнь оказалось гораздо сложнее, чем мы думали когда-то. В те годы, когда нам требовалось тратить все свое время на карьеру, голос природы столь же властно требовал рожать детей. Наши партнеры вовсе не стремились растить их вместе с нами и заниматься хозяйством, так что каждая из нас рано или поздно оказывалась в ситуации, когда надо было вкалывать сразу на двух работах, причем на каждой – полный день. Руководство компаний не давало нам возможности гибко совмещать карьеру с обязанностями по дому. Этого мы не сумели предугадать. Проблема застала нас врасплох.

Если мое поколение было чересчур наивным, то следующее оказалось, пожалуй, чересчур практичным. Мы понимали слишком мало, тогда как сегодняшние девушки знают, наверное, слишком много. Современные молодые женщины стали первым поколением истинно равных возможностей, но они же первыми осознали, что это равенство не гарантирует профессиональных достижений. Многие из них наблюдали за отчаянными попытками своих матерей успеть все и решили, что чем-то следует жертвовать. Этим «чем-то» чаще всего оказывается именно карьера.

Несомненно, женщинам вполне хватает знаний и умений, чтобы стать лидерами на работе. Девушки обычно учатся лучше юношей, на их счету – примерно 57 % дипломов бакалавра и около 60 % магистерских дипломов, выдаваемых в США^{22}. Такая же ситуация в России – там на долю женщин приходится порядка 57 % дипломов о высшем образовании^{23}. В Европе доля женщин в возрасте 20–24 лет, получивших полное среднее образование, составляет 82 %, тогда как среди мужчин эта цифра достигает лишь 77 %^{24}. Такая разница в уровне образования даже породила волну утверждений о том, что мужчины вырождаются^{25}. Увы, привычка сначала поднять руку, потом дождаться кивка учителя и лишь тогда высказываться ценится лишь в школе, а в жизни она вознаграждается крайне редко^{26}. Карьерные успехи зачастую зависят от умения рискнуть и отстоять свою позицию – иными словами, от тех качеств, которые девочка не должна проявлять. Возможно, именно этим можно объяснить то, что академические успехи женщин не приводят их к высоким постам. Первые ступени карьерной лестницы, на которых оказываются получившие образование молодые люди, переполнены женщинами, но на подступах к высотам, ведущим прямиком к руководящим должностям, оказываются сплошь мужчины.

Для отсева представительниц прекрасного пола есть много причин, но одна из важнейших – нехватка лидерских амбиций. Разумеется, у многих женщин карьерные устремления ничуть не уступают мужским. Но если копнуть глубже, мы обнаружим то, о чем неумолимо свидетельствует статистика: во многих областях мужчины добиваются высших постов куда настойчивее женщин. Исследование, проведенное компанией McKinsey в 2012 г. среди более чем 4000 сотрудников крупнейших компаний, показало: о должности президента корпорации мечтают 36 % мужчин и лишь 18 % женщин^{27}. Любая должность, предполагающая высокий уровень власти и ответственности и требующая умения решать сложные проблемы, больше привлекает представителей мужского пола^{28}. Поскольку недостаток амбиций ярче всего проявляется на высших уровнях власти, динамика становится все очевиднее с подъемом на каждую очередную ступеньку карьерной лестницы. Исследование, проведенное среди студентов колледжей, выявило, что мужчины чаще женщин считают приоритетом в карьере занятие руководящей должности в течение трех лет после получения диплома^{29}. Даже среди высокообразованных профессионалов представители мужского пола чаще называют себя «амбициозными»^{30}.

К счастью, есть надежда, что в следующем поколении ситуация изменится. Исследование, проведенное специалистами центра Pew Research в 2012 г., показало, что впервые среди молодежи в возрасте от 18 до 34 лет молодые женщины чаще, чем их сверстники-мужчины, называют «успешную и высокооплачиваемую работу» в числе своих жизненных приоритетов – 66 % против 59 %^{31}. А исследование, участниками которого стали представители поколения 2000-х, выявило, что сегодня молодые женщины заявляют о собственной амбициозности ничуть не реже, чем мужчины^{32}. Здесь мы видим существенное улучшение, пусть и в отдельной демографической группе, однако недостаток амбиций у женщин продолжает сказываться. Женщины поколения 2000-х реже, чем мужчины, готовы согласиться с утверждением «я буду добиваться лидерского положения в любой области, в которой мне доведется работать». Кроме того, они значительно реже мужчин готовы говорить о себе как о «лидерах», «уверенных в себе» и «готовых идти на риск»^{33}.

Поскольку мужчины с большей энергией готовы бороться за лидерские позиции, они, естественно, добиваются успеха в этой борьбе – особенно с учетом тех трудностей, с которыми приходится сталкиваться женщинам. Это началось задолго до того, как сегодняшние лидеры вышли на рынок труда. Писательница Саманта Эттус с мужем как-то прочли выпускной альбом, который их дочери вручили по окончании детского сада. Там, в частности, были собраны ответы детей на вопрос «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?». Родители обратили внимание на то, что желание стать президентом высказали несколько мальчиков, однако среди девочек желающих не нашлось^{34}. Имеющиеся данные позволяют предположить, что, став взрослыми, эти девочки буду вести себя точно так же^{35}. В начальных и средних классах мальчики чаще, чем девочки, мечтают о руководящей работе в будущем^{36}. А если посмотреть на 50 лучших колледжей США, мы увидим, что в каждом из них студенческими советами руководят исключительно юноши^{37}.

Профессиональные амбиции, вполне естественные для мужчин, для женщин считаются делом второстепенным, а кое-где и открыто неодобряемым. «Очень амбициозная особа» – в нашей культуре это отнюдь не комплимент. Неуступчивые, агрессивные женщины, по мнению многих, нарушают неписаный кодекс поведения в обществе. Амбициозными, властными, успешными мужчинами принято восхищаться, тогда как представительницы противоположного пола, демонстрирующие точь-в-точь те же качества, зачастую получают лишь общественное порицание. За свои достижения женщины вынуждены платить высокую цену^{38}.

Нельзя забывать и о том, что, несмотря на все достижения прогресса, социум оказывает на женщину постоянное давление, заставляя ее с юного возраста думать о будущем браке. Когда я поступила в колледж, мои родители переживали отнюдь не только за мои академические успехи: заметно больше их волновало другое – сумею ли я найти себе там мужа. Они постоянно твердили мне, что достойные женщины выходят замуж рано, пока всех подходящих женихов не расхватали более удачливые соперницы. Следуя их советам, я рассматривала каждого парня, пригласившего меня на свидание, как потенциального мужа, – что, поверьте, в 19-летнем возрасте способно сгубить отношения на корню.

Когда я оканчивала университет, мой дипломный руководитель Ларри Саммерс предложил мне подать документы на получение международной стипендии. Я решительно отказалась: заграница казалась мне совершенно неподходящим местом для поисков мужа. Вместо этого я переехала в Вашингтон, где, как известно, достойных мужчин великое множество. План сработал: уже через год после окончания колледжа я встретила мужчину, который был не просто достойным, но великолепным во всех отношениях, – и вышла за него замуж. Мне было 24 года, и я была убеждена, что брак – необходимый шаг к счастливой и насыщенной жизни.

Увы, все оказалось не так, как я мечтала. Я была еще недостаточно взрослой для того, чтобы принимать такие судьбоносные решения. Наши отношения вскоре разладились, и к 25 годам я успела не только побывать замужем, но и развестись. В то время развод казался мне тяжким личным поражением. Еще много лет я искренне считала, что все мои профессиональные достижения, сколь бы впечатляющими они ни были, бледнеют на фоне алой буквы «Р», будто пылающей на груди разведенной дамы. (Лишь почти 10 лет спустя выяснилось, что еще не всех достойных мужчин разобрали: именно тогда я вышла замуж за Дэйва Голдберга.)

Гейл Леммон, заместитель директора Совета по международным отношениям и зарубежной политике, как и я, считала когда-то брак делом куда более важным, чем карьера. В своей публикации в журнале The Atlantic она рассказывает: «Когда мне было 27, передо мной открылась великолепная возможность: получить стипендию, чтобы поехать на учебу в Германию, изучать немецкий и одновременно работать для The Wall Street Journal… Честно говоря, для молодой женщины, которой еще не исполнилось и 30, это был шанс. Я знала, что обучение в Германии поможет мне подготовиться к магистратуре, да и в дальнейшем сослужит хорошую службу. Однако мои подруги были в ужасе: они не могли представить, как можно на целый год уехать за границу, бросив своего бойфренда? А когда мы с моим тогдашним другом отправились на барбекю, его шеф отвел меня в сторонку, дабы сообщить, что “в тех краях я вряд ли найду такого классного парня”». Именно в подобном отношении, по мнению Гейл, кроется причина того, что многие женщины до сих пор считают слово «амбициозность» чем-то вроде оскорбления^{39}.

Я много раз слышала, как разные люди утверждали, что дело не в амбициях. По их мнению, женщины не менее амбициозны, чем мужчины, однако они ставят перед собой в жизни иные, более важные цели. Я не отрицаю этого и не пытаюсь оспорить. В жизни, помимо карьерных успехов, есть и другие значимые вещи – к примеру, воспитание детей, самореализация, общественная деятельность, помощь другим. Кроме того, многие люди с удовольствием выполняют свою работу и даже не помышляют – и не обязаны это делать – о должности президента компании. Руководящая позиция – не единственный способ изменить этот мир к лучшему.

Я не отрицаю и того, что между мужчинами и женщинами существуют биологические различия. Я сама вскормила грудью двоих детей, потому что мой муж, увы, никак не мог бы сделать это за меня. Может быть, именно из-за этих различий между полами женщины более заботливы, а мужчины – настойчивы? Возможно. Тем не менее в современном мире, где нет необходимости добывать пищу охотой в джунглях, стремление к лидерству воспитывается и поддерживается по большей части культурными реалиями. То, как человек оценивает свои возможности, какие цели он перед собой ставит, продиктовано в основном ожиданиями общества.

С самого рождения к мальчикам и девочкам относятся по-разному^{40}