был военнообязанным. Танцоры императорских театров освобождались от воинской повинности, но независимый артист не мог на это рассчитывать и был просто обязан поступить на военную службу. Это поставило бы точку в карьере Нижинского как танцовщика – ни один артист не может позволить себе не упражняться и не выступать месяцами – и положило бы конец существованию «Русских балетов». Разумеется, Нижинский мог бы избежать призыва в армию, несколько лет не приезжая в Россию, но тогда бы рухнули надежды Дягилева привезти свою труппу на родину. Дягилев подключил к делу адвоката, который подал прошение об освобождении Нижинского от воинской обязанности, но для успеха дела требовались связи в высших эшелонах власти, а их Дягилев лишился. Кшесинская пообещала помочь получить отсрочку для Нижинского, и, по словам Брониславы, «Дягилев абсолютно положился в решении этого дела на Кшесинскую» выглядело довольно странно. Что касается Кшесинской, то она видела, какого триумфа добивались за границей другие русские балерины. Несколько лет назад она сама пыталась организовать свои гастроли в Лондоне, но из этого ничего не вышло. В августе ей исполнилось сорок лет, ее физические силы убывали, так что, если она в ближайшие годы хотела продемонстрировать Западу свое мастерство на высочайшем уровне, то ей следовало поторопиться. Дягилев договорился с Кшесинской, что она будет танцевать в Лондоне в балете «Лебединое озеро» на музыку Чайковского – в старой постановке Петипа и Иванова, но в весьма укороченном Дягилевым варианте, – и в «Авроре и принце», гран па-де-де из последнего акта балета Чайковского «Спящая красавица