Глава 2

Эпизод 1

1952 год. Лето.

В селе Студёное, в доме председателя колхоза, при свете керосиновой лампы напротив Звягинцева сидел за столом Гриша Медведев и ложкой перемешивал в миске салат из огурцов и помидоров.

Звягинцев нарезал хлеб на доске, разлил по стаканам водку и сказал:

– Гриша, я, конечно, советовать тебе не решаюсь по поводу жить тебе трактористом или попытаться исполнить свою мечту поступить в лётное училище, после того, что тебе сказали на Лубянке, но всё-таки оставить этот момент в жизни просто так, закрыв глаза, я бы не советовал.

– А, что я могу? На неприятность нарваться мне не страшно, я про свою матушку и сестру ничего не знаю. Где они? Вдруг наши отношения с братом моим на их судьбу повлияют.– осторожничал Гриша.

– Так, тем более, ты не знаешь, что с ними. А, ты съезди к брату в Ташкент, спроси у него, вообще, как это получилось, что он твоё имя взял и год рождения? Ведь может, причина, какая есть? – давил Звягинцев надеждой глупой.

– Брат фигура государственная, – кручинился Гриша.

– Ну и что? Ты к нему добро подойди, так мол и так, разъясни мол почему петрушка такая? – советовал Звягинцев.

– Жутко мне от слов офицера этого на Лубянке стало, как будто он мне приговор зачитал. Однако смирится, я не могу, трясёт всего от мысли, что воевал я за свободу своего народа, а народ этот в образе майора, мне определил, то, что считает нужным, невзирая на моё личное желание, – кипятился Гриша.

– Давай, выпьем сынок, – сказал Звягинцев и взял стакан с налитой в нём водкой.

Гриша поднёс свой стакан с «горькой» к своим глазам, повертел, играясь гранями стекла на свету лампы керосиновой и произнеся дерзко: – Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – чокнулся стаканом о стакан Звягинцева и махом одним выпил содержимое, зачерпнул ложкой салат и захрустел молодыми зубами садовую радость.

Звягинцев, улыбнулся, спросил:

– Так всё же ты это к чему сказал так решительно?

Гриша прикурил папиросу и ответил спокойным тоном:

– Ну, что мне колхоз зря, что ли пальто купил? Поеду к брату, пусть увидит, что мы не в лаптях ходи.

– Молодец, – ответил Звягинцев и маханул залпом стакан водки.

Эпизод 2

1952 год. Лето 25 Августа.

Гриша Медведев катил в кузове грузовика по окрестностям Ташкента. Палящий зной обжигал кожу на теле. Волосы Гриши под кепкой намокли от испарины, и тоненькие струйки пота стекали по вискам, по носу и по щекам. Гриша ехал в кузове грузовика, сидя на своём чемодане, приспособился на передке кузова в углу, раскинув руки, держался за борта грузовика. Грузовик был завален, каким-то хламом прикрытым брезентом. Несмотря на то, что грузовик ехал ветер прохладнее не становился, а только ещё жарче, обдавал кожу так, что Гришу немного подташнивало. Солнце, в прозрачной синеве неба, напомнило ему яичницу на сковородке. Гриша усмехнулся, сплюнул пыль с губ.

Так хотелось снять пиджак, но Гриша перевёл желание своё, подумав, что вдруг он случайно встретится с братом сразу, когда остановится грузовик и будет выглядеть не презентабельно, поэтому терпеливо ехал в пиджаке, мотаясь телом из стороны в сторону от движения машины по неровной дороге. Дорога пошла по горной местности. Гриша встал, сжал зубы, расставил широко ноги, смотрел на однообразный пейзаж за бортом грузовика, говорил сам себе вслух:

– Горы, конечно, красиво смотрятся, но только по мне лес с ёлками куда приятней, чем булыжники. Захлебнёшься пыль глотать.

Гриша, вдруг рассмеялся от пришедшей в голову мысли, что он пальто новое, для важности не одел, а в чемодан положил. Он устал отплёвываться от пыли, развернулся к кабине спиной. В кабине с водителем ехали две женщины узбечки. Гриша слышал, как они задорно смеялись и переговаривались на своём языке с водителем.

Впереди показался городок. Издалека казалось, что в каменной чаше, лежит зелёный куст с маленькими беленькими цветочками.

Машина въехала на городскую дорогу, отличавшуюся от горной дороги отсутствием камней. Гремя коробкой передачи, грузовик, газуя, остановилась около чайханы.

Гриша перелез через борт грузовика, спрыгнул на землю, подошёл к водителю Володе.

– Вот и прибыли, а ты волновался, – успокоил Гришу водитель, – зайди вон в чайхану там спросишь, про адрес свой и тебе всё популярно расскажут. Люди здесь местные отзывчивые. Мне пора, я дальше на шахты еду. Ну, бывай.

Володя протянул Грише руку для пожатия. Тот в свою очередь дружественно пожал руку водителя, проговорив:

– Спасибо тебе, что довёз. Удачи тебе дорогой, может, свидимся ещё.

Машина, прохрипев передачей, медленно тронулась и поехала по направлению в центр города, оставляя за собой поднявшуюся пылью беспризорность дороги. Гриша огляделся по сторонам, взял чемодан, стоявший на земле, поправил свою кепку на голове, направился к чайхане.

Эпизод 3

1952 год. Лето 25 Августа.

Григорий зашёл в чайхану, сел за стол под навес, вытянув одеревенелые ноги под столом. На пиджаке лежал слой пыли. Гриша покосился на своё плечо и дунул. Пыль с плеча даже не стронулась. Он встал, снял пиджак и стал вытряхивать из него пыль, потом положил его аккуратно рядом с собой на скамью.

К столу подошёл мальчик, одетый в белую широкую рубашку. Поверх рубахи на выпуск была одета безрукавка. Штаны были из хлопка, на голове тюбетейка. Мальчик поклонился с уважением Грише и спросил на русском языке:

– Чаю хотите?

– Хочу дорогой, только по холоднее чаю, – ответил Гриша, повеселевший от радости напиться.

Мальчик улыбнулся красивой детской улыбкой, с любопытством разглядывая незнакомца, и посоветовал:

– Надо пить чай горячим и после него сразу жажда пропадёт, прохладнее становиться внутри тела.

Гриша говорил с подковыркой, с присущей ему весёлостью:

– Не может быть!

Мальчик, не поняв иронии, приняв удивление Гриши за чистую монету, с видом знатока произнёс:

– Как не может быть? Очень даже и может быть. Чай горячий, горячее воздуха. Когда попьёшь, то после него, кажется, что и жары нет даже.

Григорий улыбнулся:

– Неси свой чай, давай испытаем.

***

Гриша сидел за столом, смотрел на горы и вспоминал своё село. Звягинцев по-отцовски пытал его, почему ему отказали в приёме в партию, но Гриша не стал ему говорить правду, сказал, что пока отложили решение.

Звягинцев чувствовал, что-то не ладное, но не стал мытарить душу парня. А, Гриша проработал пару недель и ничего не говоря, собрался и поехал в Ташкент. Он решил, что ему бояться нечего, надо выяснить, что там, у брата по жизни творится. Да, с другой стороны действительно, чего бояться? Внутри его сердца кровь клокотала от несправедливости; почему, он на ровне со всеми бил врага, поднимал колхоз, служил в армии и должен жить, не так, как ему хочется? И как так получилось, что Гоша под его именем живёт и годом рождения. Нет, никому говорить не надо, а, надо выяснить у брата всё глаза в глаза.

Гриша вспомнил добрых и разговорчивых людей на вокзале, которые ему подсказали, что город, где находятся шахты горняков совсем не здесь и до него ещё долго добираться, и он поехал дальше.

Гриша курил, когда мальчик принёс чайник и налил ему чая в пиалу.

– Спасибо дорогой, – подковырнул его Гриша, – а то бы я с голода умер. Сейчас чаю поем и пойду.

Мальчик, спохватившись, побежал в дом и вернулся с лепёшкой, лежавшей на деревянной дощечке, положил дощечку с лепёшкой на стол перед Гришей со словами доброты:

– Кушайте на здоровье, пожалуйста.

Гриша отпил чая, откусил лепёшку и спросил:

– Мне бы узнать, как найти дом пять по улице Ленина.

– Сейчас я деда позову, он вам всё расскажет, – ответил мальчик и шустро зашёл в дом.

Вход в дом был завешен полотняным ковром. Мальчик вышел вместе с дедом, одетым в белую длинную рубашку, на голове тюбетейка. Видно было по походке, что дед совсем старый, но в глазах его мелькал огонёк задора. Дед подошёл к столу, присел на скамейку и поинтересовался:

–Чем могу быть вам полезным?

– Доброго вам здоровья, уважаемый, – отвечал Гриша, – Вы мне не подскажите, как найти улицу Ленина. Дом 5.

– Ну, кто не знает Ленина дом 5, Горком партии нашего города. А вы извините, будете, командировочный или на работу к нам устраиваться? – говорил с интересом к незнакомцу дед.

– На работу устраиваться приехал, – врал Гриша. – А, кто у вас там секретарь партии сейчас?

Гриша достал из кармана пиджака папиросы «Казбек», прикурил, жадно затягиваясь дымом.

– У нас сейчас всем верховодит товарищ Гончаров, Фёдор Лукич и его правая рука Медведев, помощник его, второй секретарь партии. Гончаров уже старый, помощник его молодой, норовистый такой парень, из шахтёров. Мальчиком пришёл на шахту в сорок третьем году и такой молодец. Комсомольцем, понимаешь ли, всю молодёжь поднял на ноги, спортсмен, однако, передовик производства. Три года во время войны наравне с взрослыми из забоя не выходил. На-гора давал две нормы, – разошёлся дед.

– Что же, так сразу взял и две нормы выдал? – начал допытываться Гриша, услышав информацию о своём брате Гоше.

– Нет, конечно. Он начинал работать в женской бригаде. Потом создали бригаду молодёжи комсомольской. Ну, что тут говорить молодец он. Работал и учился. Ко всем с любовью и заботой относится. Все дела делает, не отпустит никого, пока не решит с чем к нему пришли. Старается, однако. У нас весь город поднялся благодаря молодёжи и кино показывают, и дети занимаются в доме пионеров. Детский сад работает, школу, вон какую построили. Я сам учился даже в ней, – рассказывал дед чайханщик.

Григорий задумчиво посмотрел на горы и спросил:

– А живёт-то он один или женат?

– Он женат, – деловито произнёс чайханщик. – Жена красавица у него. Дочка большого начальника в Ташкенте. Отец её проживает в Ташкенте, а дочка с мужем здесь живут. Да ещё вместе с ними мать проживает Медведева. Правда плохо видит она. Война была, в партизанском отряде сражалась. Пытали немцы её, зрение ослабло, видит она плохо.

Гриша содрогнулся, мышцы на лице напряглись, глаза прищурились, и в уголках промелькнула блеском слеза. Он почувствовал в горле комок от волнения, взял лепёшку, откусил сразу большой кусок и, жуя, спросил:

– А дети-то у него есть?

– Конечно, есть, мальчик родился, Кириллом зовут, – повествовал дед.

Григорий, пытая информацию, хитро повёл разговор:

– Надо было сначала няньку родить, девочку, а то ребёнку без няньки плохо.

– Да у них и девочка есть, то есть, сестра Медведева. Не помню вот, как зовут её. Она у тестя его живёт в Ташкенте и мальчик с ними. Она там учиться на артистку, – рассказывал дед.

– Вы дедушка прямо, как информбюро. Откуда всё про всех знаете?– удивлялся Гриша.

Чайханщик приосанился и сказал с гордостью:

– Так у меня же чайхана. Все кто приезжают, прямо с автобуса ко мне чай попить идут. Чай пьют, отдыхают с дороги, все новости расскажут. Тем более у нас здесь рынок торгует прямо за моей чайханой через улицу. Народа, сам видишь, много ходит. Осторожно ходи. Жуликов много.

– Спасибо вам. Как в кино всё расписали. Интересно вас слушать. А, дорогу покажите в Горком? – пытал Гриша.

– Что тут идти, вон дорога, так прямо и иди по ней. Ленина улица у нас главная. Дойдёшь до второго перекрёстка, она и будет, и направо повернёшь. Там площадь будет и Горком там тоже. У нас всё там.

Гриша встал из-за стола, надел пиджак, взял в руки стоявший на земле чемодан.

Мальчик ловко убрал со стола посуду и обратился с удивлением к Грише:

– Вы пиджак, зачем одели? Жарко, однако.

Григорий, шутя, ответил мальчику, с серьёзным выражением лица:

– Чай попил. Такой горячий, что замёрз после него. Воздух, как лёд кажется. Ну, всего вам доброго. Пойду я, а то времени у меня мало. Надо отметиться сегодня по приезду.

– Удачного пути сынок, – пожелал ему добродушный узбек.

Гриша пошёл быстрой, уверенной походкой по дороге к центру города.

Эпизод 4

1952 год. Лето 25 Августа.

Здание Горкома партии представляло собой, двухэтажное кирпичное строение, оштукатуренное и побеленное. Окна и рамы на окнах покрашены белой краской. Около входа росли пирамидальные деревья, посередине, перед входом, клумба с посажеными цветами, перед клумбой памятник Ленину, Владимиру Ильичу.

Около здания стоял легковой автомобиль, на водительском сиденье которого с важным видом, как было присуще всем водителям, возившим людей первостепенной важности, сидел шофёр. В руках держал газету для вида, сам дремал. Рядом ютился между деревьями пассажирский автомобиль Газ, в простонародье названный «козлик».

Окно на втором этаже было открыто. Около окна стоял секретарь Горкома партии Фёдор Лукич с кружкой в руках, смотрел в окно и потягивал со смаком чай. Фёдор Лукич отслужил уже своё по возрасту и не держался за своё место секретаря. Подходящей кандидатурой на его кресло был Гоша Медведев, молодой по годам, и Фёдору Лукичу приходилось тянуть свою лямку уже безо всякого энтузиазма, чтобы второй секретарь набрался опыта.

Гоша Медведев стоял рядом с Фёдором Лукичом в хорошем костюме, подтянутый. Ворот рубашки не смотря на жару, Гоша не расстёгивал.

– Вот, что я тебе хочу сказать, – говорил Фёдор Лукич наставительным тоном Гоше, – с тобой уже всё решено. Кандидатура твоя утверждена и давай, пожалуйста, не отнекиваться. Ты уже полностью состоявшийся человек. У тебя за плечами проведена большая работа. Да, пусть она происходила под моим чутким руководством, но это же хорошо. Ты научился правильно смотреть на все ситуации и решать все возникшие вопросы. Конечно, ты ещё молод, тебе сейчас только двадцать четыре года, но ты мой помощник, второй секретарь. Ты хорошо справляешься со своими обязанностями.

– Да вы что? Я даже и не думаю об этом. Мне нравится с людьми работать и благодаря вашему чуткому руководству, я черпаю столько знаний, что до конца дней своих обязан вам буду, – лукавил Гоша.

– Не только мне обязан, ты не забудь про своего тестя. Это он тебя на правильную дорогу вывел. Я с полной готовностью отдам тебе все свои связи и знания, когда придёт время. Да знаешь, в нашу дыру особо-то никто и не рвётся. Если бы не шахты по добыче угля, то тут бы давно уже всё быльём поросло. Думаю и шахты наши, со временем прикроют. Война закончилась, и мы уже теряем своё стратегическое значение. Что у нас тут? Одни горы да камни. Ещё дай Бог лет десять и всё. Местонахождения по добыче полезных ресурсов уже не будет, что тогда? Вот тебя поставим вместо меня через пару лет. Мне на покой пора, а ты подучишься, потом поработаешь и смотришь в Ташкент переедешь. Тесть твой молодец, знает, куда коня правит, – рассказывал сказки Лукич.

– Спасибо вам Фёдор Лукич. Я оправдаю доверие партии и главное ваше доверие, – заверил его Гоша.

– Я, сейчас домой отъеду, пообедать. Ты тоже пообедай. К вечеру я не вернусь, сразу из дома поеду в Ташкент по делам нашим, там и заночую. Ладно, пойду я, – закончил разговор Фёдор Лукич и вышел из кабинета.

Гоша, глядя в окно, почесал пальцем кончик носа и, разговаривая сам с собой, произнёс:

– Нос чешется. От кого интересно получу по носу?

Гоше видно было из окна, как Фёдор Лукич сел в автомобиль и машина, медленно объехала вокруг клумбы, направилась в сторону дороги.

***

К клумбе, оглядываясь по сторонам, подошёл Гриша, взглядом пробежал по зданию Горкома, остановился глазами на открытом окне.

Как два клинка стального лезвия схлестнулись взгляды братьев, и мысли искрами жгли зрелые сердца. Гриша подумал:

« Высоко брат взлетел, больнее будет падать».

Гошу больно кольнуло под сердцем мысль:

« Вот это да, братца здесь не хватало».

***

Гоша вышел из дверей здания Горкома и направился к скамейке, где сидел Гриша. Он, молча, присел рядом с братом и не знал, что сказать и как начать разговор. В воздухе повисло молчание. Каждый из братьев переживал встречу по-своему и каждый ждал от встречи своё.

Гоша не очень хотел оправдываться перед Гришей о том, что сделал, а тому, напротив, стало интересно, как поведёт себя прижатый к стенке брат. Почему-то вся злоба, с которой он ехал к брату, растворилась от вида зажатого испуганного человека.

Гриша, выдержав театральную паузу, начал разговор первым:

– Не думал я, что придётся нам вот так с тобой встретиться, за тридевять земель. Вижу я, что не очень ты рад нашей встрече брат.

– Да, скрывать не стану от тебя, – отвечал дерзко Гоша, – не думал и я, что нам встретиться придётся. Дороги у нас с тобой разные, чтобы пересечься им. Ну, да ладно, приехал значит, искал меня. Так всё просто не бывает. Ты извини, в кабинет не приглашаю, да и домой мне тебя звать не с руки. У меня семья. Я не знаю, где ты был все эти годы, с кем дружбу водил и кем стал ты сейчас? Я на большой должности, у всех на виду и репутация у меня безупречная. Говори, зачем приехал?

Из окна кабинета на втором этаже показалась голова девушки с кудряшками волос. Девушка говорила звонким голосом, обращаясь к Гоше, называя его вместо Георгия Григорием:

– Григорий Силантьевич, вас к телефону просят подойти. Вопрос по продовольствию.

Гриша удивлённо поднял брови, посмотрел вопросительно на брата. Гоша, смутившись, отвёл взгляд и громко ответил секретарше:

– Передайте, пожалуйста, что я, уже ушёл.

– Хорошо, – ответила девушка.

Гоша покосился на Гришу. Младший брат, опустив голову, курил папиросу, задумчиво глядя себе под ноги. Молчание тяготило обоих. Дальше в молчанку играть не было смысла и Гриша, произнёс:

– Теперь мне всё ясно с тобой.

Гоша вспылил:

– Что тебе ясно? Ты же ничего не знаешь. Мне ничего не оставалось делать, как только уйти из дома. Мне мать сказала, чтобы я ушёл. Кругом немцы, всё село истязали. И документы я взял все, какие были второпях. Свои потерял, пришлось твои использовать.

– Давай не будем здесь кипятиться, – заметил Гриша, – народ ходит. Предлагаю поговорить где-нибудь в укромном месте. И не юли, я знаю, что матушка с тобой живёт. Хочу увидеть её и возражений на этот счёт не принимаю.

Гоша сидел, молча, растерянно, на какое-то мгновение, потеряв контроль над ситуацией, потом встряхнул головой и произнёс:

– Ладно, давай поговорим. С матерью я тебе дам увидеться. Скажи, зачем приехал?