Глава 2. Нога

Кума я всегда знал как энергичного и жизнерадостного человека. И этой позитивной энергии в небольшом рыжеволосом человеке было столько, что она попросту не вмещалась в нём и выплёскивалась в неприличных количествах на окружающих, создавая атмосферу веселья и радости. Будь ты даже в самом подавленном настроении, обременённый массой забот и проблем, но, пообщавшись с Лёхой, приходишь в бодрое расположение духа, будто заряжаясь его активностью под завязку. Казалось, никакие передряги не могут выбить его из колеи тотального оптимизма.

Взять хотя бы случай, когда он позвонил мне поздним вечером и, перекрикивая громкую музыку, принялся рассказывать, что его сократили с работы и жить теперь будет не на что.

– Всё, кум, отработался я, отслужился! Финита ля… как говорится! Работа нэт, дэнги нэт. Что теперь делать, ума не приложу. Но, Коляныч, какой это кайф! Ты представляешь? Я теперь свободный человек! Абсолютно свободный! Давно хотел найти себе интересную работу! Такую, чтобы с удовольствием! Понимаешь? Такую… ну, чтобы «ух»! Чтобы «ого-го»! И вообще, бизнесом займусь. Во! Точно! У меня идей куча, Коляныч. Куча! Приезжайте с Машкой в «Иву», я сейчас здесь праздную! – И так далее…

Он всегда вдохновлялся новыми интересными идеями, всегда был чем-то увлечён и с радостью делился этими увлечениями. Причём со всеми. Собственно, свой металлоискатель я как раз и купил благодаря куму. Заразил он меня, так сказать.

Сейчас же на мокрой, жухлой траве передо мною лежал несчастный, испуганный, корчащийся от боли человек, слабо напоминающий того, о ком я только что рассказал. Вся его одежда была мокрой и грязной, поэтому я не сразу заметил кровь, пропитавшую правую брючину. Одна из голых ветвей старого дерева, не менее трёх сантиметров в диаметре, вонзилась острым концом под левое колено.

– Что там, Коля? – хрипло, сквозь зубы спросил Лёха, глядя на меня исподлобья и не замечая потоков дождевой воды, заливающих глаза. – Говори как есть! Хреново дело?

– Могло быть хреновее, – честно ответил я.

И в самом деле, упади он чуть менее удачно – и вместо ноги ветка могла пробить шею или живот.

– Из меня теперь можно шашлык жарить. Как эта часть у хрюшек называется? Окорок? – Он попытался засмеяться, но взвыл от боли и на мгновение замер. – А если чуток подольше полежу, то хамон получится. Ты любишь хамон, кум?

Тут уже и я не сдержался, позволив себе засмеяться. У Лёхи даже в таком положении получилось разрядить обстановку, снять мой ступор, вызванный шоком от увиденного. Всё-таки он – настоящий источник позитива. Понемногу в голове начали возникать идеи, но каждая отбрасывалась в сторону, каждая оказывалась либо слишком рискованной, либо абсурдной.

– Слышь, хамон, у тебя топор в машине есть?

– Не-а, нету. Но даже если и был бы, не признался бы. Ты головой-то думай, кум! Я тут кони двину, если ты эту ветку рубить начнёшь!

– А у тебя есть другие идеи?

– Попробуй меня подмышки взять и вверх дёрнуть. Только это… – Он перевёл дыхание. – Ты там поаккуратнее как-нибудь. Хорошо? Любя. Я же твой кум как ни как. Не чужой вроде.

– Сначала нужно ногу ремнём перетянуть, чтобы кровотечение было не сильным. Сейчас оттоку мешает палка, но когда её вытащим, хлынет. Не успею до больницы дотащить. Рана слишком большая, кровью истечешь.

– Сдурел? Мне это бревно до самой жопы встряло! Ещё пару сантиметров – и я девственности лишился бы, блин! Как ты собираешься ногу перетягивать, если в ней от колена до жопы вторая кость выросла?

Я присвистнул и ругнулся.

– Ты уверен?

– Коля, я не был бы так уверен, если бы не было так больно. – На этот раз Лёха заговорил с хорошим одесским акцентом. – Давай быстрее что-то делать, а то я скоро покончу в себя или наложу себе в руки от болевого шока! Кум ты мне или где? Давай спасай скорей!

Совсем рядом сверкнула молния и почти сразу громыхнуло. Я стоял, глядя на Лёху, и тщательно взвешивал каждый шаг, который предстояло проделать. Ошибка могла дорого стоить. Машина отсюда в полукилометре, на дороге – грязь, выехать по размытой грунтовке на трассу точно не получится. Тем более я не умею водить. Есть такой грешок. Скорая помощь? Сюда не проедет. Да и рискованно рассчитывать на то, что вообще кто-нибудь приедет на подмогу в такую грозу. Нужен трактор!

– Коля, твою мать! – Лёха уже кричал во всё горло. – Ты будешь что-то делать или нет? Не могу больше!

– Да подожди ты!

– Не могу!!! – Он снова выругался.

– Нужен трактор, чтобы тебя отсюда вывезти.

– К хренам трактор! Сначала занозу эту долбаную вытащи!

– Да я тебя до больницы дотащить не успею! Как ты не понимаешь? Ты кровью истечёшь раньше! Надо в деревню идти, трактор искать! Только так, кум! Надо потерпеть!

Внезапно Лёха будто забыл о боли, отдёрнул одну руку от колена, схватил меня за ворот куртки и с силой дёрнул на себя. Такого отчаянного страха в его глазах я не то что никогда прежде не видел… даже мысли не допускал, что мой кум вообще может впасть в отчаяние. Нижняя челюсть тряслась, на глазах выступили слёзы. Некоторое время он просто молча смотрел на меня, будто обдумывая, говорить или нет, а затем медленно и внятно сказал:

– Там… в балке, внизу – болото. Оно это… Шепчет оно, в общем. Воет, Коля. Я его и сейчас слышу. – Он обвёл взглядом верхушки деревьев, что росли вокруг нас, а потом снова посмотрел на меня и замотал головой. – Не бросай, кум. Одного не оставляй. Что хочешь делай, только не бросай. Помру, если уйдёшь. Оно только этого и ждёт, понимаешь?

Мне вдруг стало отчаянно жаль Лёху. Даже ком к горлу подкатил, а в носу защекотало. Он, конечно, был в шоке. Он был напуган. Может, даже сам не верил в то, что говорил. Просто выдумал и рассказал первое, что в голову пришло, чтобы я его одного не оставлял. А что ещё может прийти в голову в таком положении? Только чушь.

Я положил руку ему на плечо и, глядя в глаза, сказал:

– Не бойся, кум. Не брошу. – Хотя сам при этом не представлял, что буду делать дальше.

Я ругнулся и, стараясь не поскользнуться на мокрой траве, вскарабкался по покатому склону к голове кума. Подхватил его под плечи, нашёл хороший упор для ног и сделал глубокий вдох, собираясь с силами для рывка. И вот уж чего не ожидал, так это прикосновения чьей-то руки к собственной шее! У меня за спиной кто-то был…

Глава 3. Гена

– Загораем, мужики? – После Лёхиного мистического откровения, пусть я его всерьёз и не воспринял, этот бодрый низкий и, главное, нормальный человеческий голос звучал просто как благословение какое-то! Крупный усатый мужик неопределённого возраста в зелёном клеёнчатом дождевике неуклюже пытался удержать равновесие на крутом скользком склоне, крепко ухватившись одной рукой за мою шею, а другой неловко жестикулируя в воздухе. – Ну, чё тут? Помощь нужна или как?

– Спрашиваешь! – воспрянул я духом, не веря в такую удачу. – Ему к врачу надо!

Мужик присел на корточки, присмотрелся к Лёхиной травме и спокойно, будто каждый день видел подобное, пробубнил:

– Жить будет. – Затем усмехнулся, хлопнул Лёху по плечу, отчего тот взвыл, закусывая губу, и весело прогорланил: – Заштопают, будешь как новенький, ёлы-палы! Только ты мне больше такого не показывай, а то могу в обморок грохнуться. Будете потом ещё и меня вытаскивать.

Он подошёл поближе, бесцеремонно отодвинув меня в сторону и ухватил Лёху под плечи. Я хотел было тоже взяться, но тот снова оттолкнул меня и пробасил:

– Ну, какого лешего лезешь, ёлы-палы? Иди давай за ветку хватайся. Я живца этого тащить буду, а ты её родимую на себя дёргай. Может, и соскочит… Так, дёргаешь на счёт «раз», понял? А ты давай терпи, братуха! И постарайся ногу расслабить, так легче пойдёт. Ага? Ща всё будет шоколад, ёлы-палы! Держись!

Когда мужик начал обратный отсчёт, я уже держался за злополучную ветку, глядя на бледное Лёхино лицо. Сердце безудержно колотилось, руки дрожали, несмотря на то что изо всех сил сжимали скользкое дерево.

– Три! Два!..

Команды «Раз!» я так и не расслышал. Её заглушил Лёхин вопль, разбавленный отборным русским матом. Он рычал и корчился ещё не меньше минуты, пока я колдовал над его ногой, перетягивая ремнём рану. Жгут получился так себе, но сильного кровотечения не было. Я мельком оглянулся на огромную занозу и невольно передёрнулся. Ощущения кума не подвели: острый, обломанный сук вошёл в бедро по самое некуда, а то, что удалось его выдернуть с первого раза, казалось просто невероятной удачей.

Дождь наконец пошёл на убыль, и мы, немного переведя дыхание, волоком потащили раненого вверх по склону. Лёха старательно помогал, отталкиваясь здоровой ногой и шумно кряхтя, а уже на вершине я впервые услышал то, что так сильно его напугало.

Сначала это было похоже на шёпот. Еле уловимый. Он то усиливался, то становился тише. Будто волны, накатывающие на берег. Но каждая волна была громче и отчётливее прежней. Постепенно шёпот стал напоминать душераздирающие вопли. Но вопли эти тоже были не слишком громкими. Создавалось впечатление, что их источник находится вокруг нас, пребывая в постоянном движении. Перемещается, кружится, парит. Волна, ещё одна. Через некоторое время вопль пошёл на спад и снова стал превращаться в шёпот. Будто кто-то прокручивал аудиозапись в обратном направлении на низкой скорости. Казалось, я вот-вот смогу разобрать слова, да только это никак не получалось.

На мгновение мне почудилось, что это происходит только в моей голове и никакого звука на самом деле нет и быть не может, но тут я посмотрел на Лёху и понял, что слышу это не я один. Кум тоже озирался по сторонам, блуждая взглядом между чёрными стволами деревьев, которыми густо поросла глубокая балка. Лицо усатого мужика сделалось беспристрастно серьёзным, но он либо не слышал того, что слышали мы, либо делал вид, что не слышит.

Видимо, я замешкался, потому что Гена, так звали нашего нежданного спасителя, хлопнул меня по плечу и бодро скомандовал:

– Давай, мужики! Последний рывок – и будем дома! Навались!!!

Мы наконец вытащили Лёху на ровную поверхность и, обессиленные, распластались рядом с ним на траве. Переведя дыхание, я снова попробовал прислушаться к странным звукам, но больше ничего необычного не уловил.

Дождь прекратился также резко, как и начался. Глухие раскаты грома отдавались теперь гулким эхом где-то вдалеке. С деревьев падали редкие крупные капли и бесшумно таяли в мокрой траве.

– Чтоб вы сто лет жили, мужики, и горя не знали, ёлы-палы… – тяжело дыша, прохрипел Гена. – Вот ты скажи мне, деревянная нога, на кой хрен тебя в эту яму вообще понесло, а?

Лёха не отвечал. Да и мне не хотелось ничего никому объяснять. Мы просто лежали и смотрели в небо, по которому в сумерках неспешно плыли ватные тучи. Смеркалось. И даже очищающееся небо не спасало от надвигающейся темноты.

Гена оказался местным комбайнёром. Он жил в деревне в паре километров от злополучной балки и заметил нашу машину ещё до того, как ударила гроза.

– Ну, а у добрых людей как водится? Если попал кто в беду, помоги. Вижу, в поле стоите, а тут такое с реки находит! Значит, после этакого дождя на своей тарахтелке точно застрянете. Бывало, и на уазиках застревали! Тогда только трактором и тянули. А тут на «зубиле»… Куда там! – Он многозначительно махнул рукой.

Старый Т-16, гремя каждым болтом, уверенно шёл по раскисшей пахоте в сторону трассы. Мы с Лёхой полулежали в кузове на мокрой соломе и слушали через разбитое стекло кабины воодушевлённого Гену. Уставший двигатель трактора громко ревел, и мужику приходилось кричать, чтобы мы могли хоть что-то расслышать.