Гном

Тетрадь, в которую я записывал места, в которых можно было найти кристаллы горного хрусталя, яшму и просто красивые камни, уже не могла вместить новое перспективную точку – она была вся исписана, от корки до корки. Я вертел ее в руках и думал, куда бы мне съездить в предстоящие выходные, – развеяться, отдохнуть от домашней работы, пройтись по осе ему лесу и найти несколько красивых кристаллов.

В принципе, я и так знал, без этой тетради, куда поехать: в одном из геологических маршрутов я проходил мимо заброшенной старой выработки, на отвалах которой было много морионов и кристаллов полевого шпата. Это означало только одно – здесь, когда- то нашли занорыш с кристаллами, и мне там стоило покопаться, чтобы набрать морионов, а если повезет, то аметистов и топазов. А уж если мне повезет по-крупному, то найти еще занорыш, – рядом.

Вечером я засунул в рюкзак котелок, саперную лопату, геологический молоток и титановое зубило. Утром зашел в магазин, купил банку тушёнки, банку с кашей и пачку чая. Остальное – ложка, кружка, сахар и соль оставались в рюкзаке, после последней моей вылазки на природу. Тогда я ходил за рубинами, которые теперь кра- совались на моей книжной полке, радовали меня, когда подходил к ней за очередной книжкой, чтобы прочитать пару фантастических рассказов перед сном.

Старая заброшенная копь была рядом с остановкой электропоезда. Я прошел несколько сотен метров и оказался на месте. Все было на месте – глубокая, осыпавшая ямы и отвалы, где собирал морионы. Тогда в эту глубокую яму я не спускался – на мне был радиометр, и снимать мне его было лень. Теперь надо было посмотреть, что твориться на дне, а отвалы можно было перекопать потом. Стенки ямы были крутые, и кое-где была заметна уцелевшая крепь. Спуститься в нее было трудно – требовалась веревка, или лестница. У меня не было ни того, ни второго, но я просто прошел по лесу, отыскал ствол упавшей сосны с сучками и опустил его на дно. Теперь все было готово к спуску.

С молотком в кармане и саперной лопаткой я слез по стволу и встал на дно копи. В одной из стенок был наполовину засыпанный штрек с крепью. Крепь на вид была еще крепкая, и когда я засунул в штрек голову, то увидел, что он не очень длинный – всего несколько метров, и можно посмотреть его забой, осветив его зажигалкой, не поднимаясь на поверхность, где остался лежать мой рюкзак с фонариком.

Лопатой немного почистил вход и пролез в него. Стенки штрека были закрыты жердями, чтобы порода не осыпалась на дно, и я осторожно прошел к забою, около которого лежало маленькое кайло – наверное, кто-то забыл его, очень давно. Но оно было какой-то маленькое, и напоминало размерами мой молоток, который торчал из моего кармана. Это было странно, как будто оно было игрушечное. Использовать его мог только маленьких ребенок, карлик, или гном. Гномы, по моему мнению, существовали только в сказках, а ребенок просто бы сюда не полез, без взрослых. Карликов, любите- лей кристаллов, встретить в жизни было еще труднее, чем гномов.

Ну, ладно. Я взял в руку этот детский инструмент и положил его сзади, чтобы он мне не мешал, пока я буду смотреть, что копали в забое этого штрека. Молотком почистил то тут и там, обнаружил крутопадающую пегматитовую жилу. Ее надо было немного разо- брать молотком, чтобы узнать, что в ней находиться, и если она рас- ширяется, то покопать, в надежде найти кварцевое ядро, или по старому, занорыш с кристаллами.

Работа моя продолжалась недолго, потому что вдруг, из какой-то щели появилась сначала шляпа, а потом вылез настоящий гном. Я так и сел, потому что в существование гномов не верил, считал их персонажами старых сказок, в которых про них было написано, что они копают руду, а не драгоценные камни. Не веря своим глазам, я сидел на дне штрека, и моему удивлению не было конца и края.

Гном был ростом сантиметров тридцать, морщинистым и грязным. Визгливым своим голосом он спросил у меня, где его инструмент. Я пошарил рукой, нащупал маленькое кайло и протянул его владельцу, а потом стал извиняться, что залез в его заброшенный шурф. Он тоже сел, достал из кармана трубку и закурил. Я молчал от удивления, потом немного пришел в себя, тоже достал сигарету и закурил.

Мы сидели напротив друг друга – я, геолог, и сказочный персонаж, который тоже рыл горную породу и добывал руду. Я спросил, наконец, что он забыл в этом шурфе, так как всем было известно, что гномы копали руду, а не драгоценные камни. Оказалось, что помимо основной работы – копать руду, у него было хобби – поиск и добыча самоцветов и красивых кристаллов. Это был конкурент для меня, но я с этим был готов смириться – он начал работать здесь раньше меня, и мог запросто попросить меня удалиться. Но он не стал прогонять меня, а наоборот, принял меня как партнера и помощника.

И когда он стал махать после перекура своим маленьким кайлом, я стал ему помогать – откидывать породу, которая так и сыпалась под его ударами. Через несколько минут нашей совместной работы пегматитовая жила закончилась большим, в несколько метров длиной, занорышем. Гном залез в него, посветил откуда-то взятым фона- рем, и я увидел большие, до полуметра высотой кристаллы горного хрусталя, мориона, аметиста и зеленого цвета призмы – это были бериллы и изумруды. Кристаллы росли от стенок, дна этой маленькой пещеры – занорыша, и свисали с ее потолка.

Было очень красиво. Кристаллы сверкали под светом фонаря голубым, зеленым и оранжевым цветом. Мне казалось, что эта красота мне сниться, но это был не сон, а явь, потому что я стал щипать себя, и это оказалось очень больно.

Мне было трудно пролезть в этот занорыш, я мог только любоваться этими кристаллами издали. Но гном оказался очень трудолюбивым и практичным существом. Он быстро навел в этом хрустальном погребе порядок – под его ударами кристаллы падали, а он их подавал мне. Я их складывал на дно штрека, и когда понял, что их стало много, стал таскать на дно ямы, под ствол сосны, по которому я спустился. Куча разноцветных кристаллов росла на глазах, и когда гном закончил свою работу, он вылез, посмотрел на добытые им кристаллы и предложил мне их поделить пополам.

Свою долю он складывал около щели, через которую он вылез, а я около сосны. Вскоре образовалось две кучи, примерно одинаковые по высоте. В них было поровну изумрудов, аметистов, морионов и бериллов. Никому не было обидно, ни гному, ни мне – все было поделено гномом справедливо.

Я вытер пот со лба, сел, достал пачку сигарет и протянул ее гному. Он взял одну сигарету, спрятал ее в карман, затем достал трубку, кисет и трут с огнивом. Но ему не удалось добыть огонь таким старым проверенным способом – я крутанул колесико зажигалки и дал ему прикурить. Мы курили, молчали, и иногда смотрели на кучу добытых кристаллов – он на свою кучу, а я на свою.

Потом мы попрощались, пожали друг другу руки, и разошлись. Я поднялся по стволу сосны за рюкзаком, спустился на дно, и начал складывать кристаллы в рюкзак, перекладывая их газетами, которые всегда ношу с собой, – чтобы не поцарапать и не разбить хрупкие минералы. Мне пришлось раза три подняться с рюкзаком, полным кристаллами, на поверхность.

Как утащил свою кучу гном, я не знаю,– я не смотрел в штрек. Но свою кучу я кристаллов я поместил в рюкзак и большую сумку. С этим рюкзаком я всегда ходил в геологические маршруты, путешествовал и ходил за камнями. Его мне выдали на работе, когда я устроился в одну экспедицию геологом, Он был очень вместительным, туда могла поместиться маленькая ростом девушка. Но девушек я в нем не таскал – только камни и пробы. Сейчас он был набит драгоценными кристаллами под завязку, но я за него не боялся – он был очень крепким.

Когда я поднял рюкзак до пояса, понял, что смогу его взвалить на плечи, а это было самое главное. Чтобы мне хватило сил дотащить его до дома, я пообедал: съел банку тушенки, и запил ее сладким чаем. Сил у меня сразу прибавилось. Я взвалил драгоценную ношу на плечи, взял в руки сумку и пошел на станцию. Поездка за минералами удалась на славу, благодаря знакомству с гномом. Побольше бы таких знакомых, трудолюбивых и честных.

Дворянский пруд

Зарядка в армии была обязательна. За два года я так привык к утренней пробежке, что, приехав домой, вставал в шесть часов, как в армии, одевал кеды и полчаса бегал по лесу. Иногда я брал на утреннюю пробежку своего младшего брата и он бегал со мною. Но это, конечно, было не то. В армии наш взвод из тридцати человек, бежал, громыхая сапогами сначала по улицам нашего городка, потом по плацу и заканчивал пробежку около дворянского пруда. Сержант командовал «стой, вольно, разойдись», и все расходились, чтобы отлить.

Это все происходило в учебке. Нас, ребят из Вологды, Ленинграда, Сибири, Урала и Украины собрали по всей стране и приучали к армейской жизни два месяца. Все было, как в школе, только жестче, без всяких там наук и экзаменов. Все мы понимали, куда попали и наказание было одно – штрафбат, гауптвахта или наряд вне очереди. Но из нашего учебного взвода никто даже не получил наряд вне очереди. Самое страшное было неисполнение приказа. За это наказывали сразу и после наказания, которое было суровым, никто даже не думал, чтобы ослушаться приказа. Это мне нравилось, да и всем, наверное тоже.

После армии и горного института я был начальником отряда и за все годы, которые я провел в геологии никто из моих подчиненных рабочих и инженеров меня не ослушался. Там, в тайге, степи или горах меня слушались и выполняли мои требования, как в армии. Я устанавливал правила, а те, кто с ними был не согласен, проваливал на все четыре стороны. Но куда пойдешь в глухой тайге или в горах, или в бескрайней степи? Поэтому в отряде была дисциплина и никто не пытался ее нарушить. Но я не лез в личные дела рабочих и меня все, от водителя до поварихи уважали и слушались.

После учебки нас, весь взвод, направили в отдельную часть, где мы провели оставшиеся до дембеля месяцы. Гоняли нас там каждый день – зарядка, кросс по несколько километров, потом тактика, строевая, самбо и так далее. Те ребята, которые были толстыми или с лишним весом, домой уезжали стройные, накачанные спортсмены. Мне повезло – я занимался спортом до армии и переносил физические нагрузки без особенного усилия. Меня даже укоряли – что это, мол, бежишь в противогазе впереди всех. Но стекла запотели и я кроме дороги, да приказов командира взвода не видел и не слышал.

Летом мы плавали в дворянском пруду, где был открытый бассейн на пятьдесят метров. Нам надо было эти метры проплыть в одежде, с амуницией и с автоматом. Даже мне, любителю поплавать на гражданке, эти пятьдесят метров давались с трудом. В этом бассейне была десятиметровая вышка, с которой мне пришлось прыгнуть – по приказу. Оказалось, что этот небольшой по размеру пруд, на противоположном берегу которого стояла дворянская усадьба, был таким глубоким, что я даже прыгая с вышки, не мог достать дна.

За учебой, службой и тревогами незаметно прошло полтора года службы. Осталось какие-то полгода и домой. В личное время после обеда, или после ужина можно было сходить к землякам или не спеша прогуляться вдоль пруда, а не бегать в противогазе на тактике. И я как-то раз решил перед отбоем поплавать в пруду. Сказал об этом командиру взвода, и он меня отпустил на час с небольшим: – на вечерней поверке я должен быть в строю, как штык.

Я взял с собою плавки, очки, полотенце и отправился. От казармы до пруда было километр и его я пробежал – жалко было времени и не надо было отдавать честь офицерам, которые шли по тротуару. Я бежал по шоссе, по которому иногда проезжала машина с солдатами и изо всех сил изображал из себя спортсмена. Пробежал гауптвахту, плац и забежал в лес. В нем была лесная дорога, по которой мы бегали на тактике, но сейчас в нем, кроме комаров, никого не было. Бежать дальше не было необходимости и я перешел на шаг. Через несколько минут я оказался на берегу пруда. Солнце уже клонилось к закату и еле выглядывало из-за кромки леса. Было тихо, ни единой души на пруду не было. Так же торчала вышка у бассейна и стояли многочисленные скамейки для зрителей а на противоположном берегу стояла усадьба.

Быстро разделся, надел плавки, очки и вошел в теплую воду. До противоположного берега с дворянской усадьбой было каких-то сто пятьдесят метров. Там кончалась территория нашей воинской части и весь берег был огорожен колючей проволокой. Доплыв до нее, я поплыл вдоль берега, осматривая берега пруда. Он был недлинный – каких-то метров четыреста. Когда показалась дамба, я повернул назад и поплыл вдоль берега. На нем не было колючки – это была наша территория.

На прощанье я решил нырнуть с вышки и покончив с вечерним купанием. Было еще светло, и я быстро забрался на вышку. Походив по площадке, я вспомнил, как первый раз с нее прыгнул:– наша рота сдавала нормы ВСК и надо было проплыть пятьдесят метров в полном обмундировании, одетыми, с амуницией и с автоматами. Боевое оружие нам не хотелось мочить в воде, и мы плавали с муляжами – деревянными автоматами, обитыми железом для веса. Они были такими же тяжелыми, как и настоящие.

Это было нелегко, и когда я приплыл к тумбочке, устал, как собака. А что чувствовали солдаты, которые не умели плавать, я только догадывался. Сидел и отдыхал на скамейке, наблюдал, как какой-то офицер, знакомый моему командиру, залез на вышку и расхаживал там, набираясь мужества, чтобы с ней прыгнуть. Наш командир тоже наблюдал за ним, и когда ему надоело ждать, когда он прыгнет, сказал, что мои солдаты покажут, как это надо сделать. Он оглядел нас, выбрал меня и приказал показать, как надо прыгать.