– После? Что после? – не понял Чесер. – После не бывает. Кристалл памяти одноразовый. С него невозможно стереть запись, перезаписать, изменить, наложить другую запись. И он практически неразрушаем, за исключением сверхвысоких энергий. Так что вы будете жить вечно.

– Вы неправильно меня поняли, – возразил Донов. – Я не это имел в виду. Меня интересует, что будет после со мной в частности, как с индивидуумом, физическим субъектом?

– С вами? – Чесер задумался. – С вами самим? Честно говоря, не знаю. Особой ценности вы не представляете. Вы нас интересуете только с целью разузнать, что в ваших генах наворочено новенького для нас, что, возможно, отсутствует в наших ячейках памяти. То есть, для пополнения информации. Машина с этим разберется. Она же у нас очень умная. Рассортирует хромосомы, проанализирует каждый участок, каждую веточку, каждое соединение. И скажет, в частности, почему вы, траскмен, именно траскмен – предводитель, лидер, ненавязанный никем, независимый и в то же время общепризнанный вашим сбродом. Вот что мы хотим узнать, и чего не хватает нашим лидерам. Это как раз третья особенность нашего ГИКа, о которой я хотел рассказать, но вы прервали. Итак, имея ген-кард, ваш или любого другого организма, можно так его реконструировать, изменить хромосомы, что мы практически в силах создать любое существо с любыми функциями, какие только могут прийти в голову. Наиболее простой пример – растение с функциями дома, абсолютно приспособленное к проживанию в нем человека. Такие уже давно отработаны и повсеместно применяются на Земле, но почему-то не распространяются в колониях. Кстати, там, на Земле, в каждом доме обязательно проживает свой домовой, сконструированный той же генной инженерией, а леса, также видоизмененные соответственно вкусам и фантазии хозяев, населены всякой доисторической нечистью – лешими, гоблинами, русалками, медведями и львами, всяческими динозаврами. Ездят там на гигантских пауках, летают на стрекозах, на воде и под водой передвигаются в специально сконструированных организмах, не существовавших ранее. Да и эти, – кивнул Чесер в сторону двери, – те, что вас сюда привели, кто, по-вашему?

– Солдаты, – осенило Донова. – Как? И они?

– А как же, – самодовольно усмехнулся Чесер. – Специально сконструированные. Универсальная боевая машина. Ничего лишнего, только самое необходимое и узкоспециализированное. Отсутствуют половые органы и кишечный тракт. Желудок гипертрофирован, но обладает почти полной усваимостью. Печень, почки легко уязвимы и потому модифицированы и перенесены в грудную полость под защиту ребер. Ребра в свою очередь утолщены и бронированы, как, впрочем, и весь скелет, а гибкость суставов расширена. Зато мозгу и органам чувств приданы дополнительные свойства, необходимые воинам – быстрота реакции, зоркость, расширен диапазон видимых и слышимых частот. Логическое мышление отсутствует как ненужное, зато введена покорность командиру, обязательность выполнения приказа и презрение к смерти. Моя разработка, – гордо заметил Чесер. – Естественно, для каждой планеты приходится дополнительно отрабатывать коды на выживаемость – температурные пределы, состав воздуха, слуховые и зрительные диапазоны, реактивные среды. Но это рутина, – вздохнул он. – Хочу больше работать с мозгом. Экстрасенсорика, передача мыслей и предметов на расстоянии. Но, увы, многое для нас еще загадка. Да еще вечная нехватка мозгового вещества, – тут Чесер замолк и сосредоточенно склонился над панелью управления. Беседа закончилась.

Оказавшись в своей клетке, Донов, отмахнувшись от назойливых расспросов собратьев по заключению и посоветовав подождать, пока оставшиеся не пройдут аналогичную процедуру, углубился в размышления.

Тан, оказавшаяся последней, появилась в камере, едва сдерживаясь от распиравших ее новостей. Еле дождавшись, когда за охраной захлопнется дверь, она выпалила:

– Они собираются нас продублировать, представляете?!

– Ну, вас, Тан, они вряд ли захотят дублировать, – язвительно отозвался Дило.

– Благодарите землян, что вовремя появились, – парировала Тан. – Иначе ваши шкуры уже дубились бы на солнышке!

– Тихо! – крикнул Донов, стремясь прекратить начавшуюся перепалку. – Не время и не место для обид. Нужно думать, как выбраться отсюда, иначе…

– Что иначе? – перебила Тан. – Уж не хочешь ли ты сказать, что нас могут аннулировать?

– Похоже, что так.

– Зачем же тогда снимали ген-карды?

– Какие ген-карды? – вмешался Элидж. – Объясните толком.

– Ты, старый маразматик, был там и ничего не понял, – выругалась Тан. – Теперь сиди себе в клетке и жуй свою жвачку. На большее ты не способен.

– Давайте не будем отвлекаться, – вмешался снова Донов. – Предлагаю каждому по очереди рассказать, кто что выяснил, а затем уже будем спорить и решать. Начнем с Элиджа, – он уходил первым. Затем Дило, Редли, я и Тан.

Элидж, а также Дило и Редли, еще не оправившиеся от потрясения, ничего существенного сообщить не могли, так что рассказ Донова был выслушан с большим вниманием. Элиджа больше интересовали пути отступления, и он, насколько смог, подробно сообщил о туннелях, смежных переходах, замках на дверях и способов их открытия. Тан, сумевшей ловко использовать свои женские чары, также удалось добыть важную информацию.

– Корабль уже восемнадцать лет, как покинул Землю и бродит по космосу, нападая на отдельные планеты и грабя их. Думаю, это какой-то рейнджер, раз действует самостоятельно вдали от флота Земли. При встрече с флотом Юнион Колониз в бой не ввязывается, но на одиночные корабли нападает без промедления и уничтожает их. Дисциплина здесь суровая, и все уже устали воевать. Сказывается и отсутствие женщин. Их дозволяется иметь только высшему командному составу. Остальные вынуждены терпеть под страхом оказаться продублированным без половых органов. Паек строгий, без каких-либо деликатесов. И вообще, говорить о себе не любят, опасаются прослушки. Всюду натыканы «жучки», «глазки», и за любое неосторожно сказанное слово следует наказание.

– Могли бы давно сделать всех похожими на солдат, – проворчал Элидж, – тогда бы и недовольных не было.

– У солдат отсутствует логическое мышление, – возразил Донов. – Без него они – роботы, не умеющие думать существа, запрограммированные на безусловное подчинение. Компьютер в этом отношении поумнее их будет. А корабль – махина, как я предполагаю, довольно-таки огромная, сложная, и без умственной работы тут не обойтись. А где появляется ум, логическое мышление, там неизбежны разброд и недовольство. Это нам надо учесть на будущее.

– Донов, – подал голос Дило, – ты не подумал о том, что жучки могут быть установлены и здесь?

Все замолчали, внезапно почувствовав себя рыбешкой, болтающейся на крючке. Связывающая их минуту назад общность исчезла. Каждый осознал свое одиночество и оторванность от своих родных и друзей, от жителей своего города, от сидящего в соседней клетке собрата.

– Зря вы настраиваетесь на худшее, – произнес после долгого молчания Элидж. – Мы, как-никак, траскмены, не простые люди. Наши знания, наш опыт еще пригодятся Земле при освоении планет.

– Да-да, – поддержал его Дило. – Мы имеем уникальный практический опыт по выживанию в экстремальных условиях.

– Все, что мы имеем, – угрюмо отозвался Донов, – уже записано в кристаллах памяти.

– Кристалл – мертвый камень, а живой мозг – это совсем другое, несопоставимое.

– Хорошо, если бы так, – вздохнул Донов. – А вдруг генерал Вист думает иначе. При их-то скудном пайке…

– Они обещали и обязаны доставить нас на Землю. Разве кто-то сказал иначе?

– Так-то так, вот только эти восемнадцать лет. Повернут ли они из-за нас на Землю? Может, мы еще не один год проведем на корабле.

– Почему вы решили, что за восемнадцать лет корабль ни разу не возвращался на Землю? – возмутился Дило. – Только потому, что так решила эта девчонка неизвестно с чьих слов? Насколько достоверна ее информация?

– Вы правы, траскмен Дило, – прервал Донов завопившую Тан. – Мы имеем очень мало информации, чтобы делать какие-то окончательные выводы. Впрочем, ничто не мешает нам переварить имеющуюся. Но только без взаимных выпадов.

Молчаливые люди принесли паек, раздали заключенным, удалились. Разговор, прерванный их появлением, так и не возобновился. Донов механически жевал скудную пищу, уставившись невидящим взглядом сквозь решетку. Что делать? Сидеть и терпеливо ждать неизвестно чего? Скрытность и враждебность команды корабля не располагали к ожиданию. Что-то за всем этим, – за методом эвакуации обитателей Траска, за условиями содержания их на корабле, – крылось нехорошее. И могло привести к еще худшему. Что уже нельзя будет исправить. Может, еще не поздно исправить положение.

– Странно, – послышался голос Тан. – Почему они, имея генный конструктор, который может создать любой деликатес, кормят такой отвратительной пищей.

– Это изготовлено специально для тебя, – съязвил Дило.

– Нет, – не обратила она внимания на его выпад, – команда тоже питается не лучше.

– ГИК занят клонированием солдат, – сказал Элидж. – У ученых не хватает времени на исследовательские разработки по их усовершенствованию.

– Понятно, – вздохнула Тан. – О деликатесах забудем.

– Зачем им столько солдат? – пробормотал Редли. – Лишние рты, лишние продукты.

– Солдаты гибнут во время боевых действий, – отозвался Элидж. – Армию надо пополнять.

– Гибнут…, – продолжал бормотать Редли. – Пополнять… Больше солдат – больше продуктов… Меньше солдат – меньше продуктов…

– А пока, – рассмеялась Тан, – больше солдат – меньше продуктов. Такая арифметика. Сырье-то в космосе небезгранично.

– Стоп! – перебил ее Донов. – Сырье! Вот в чем проблема. – Он внезапно замолк.

– Какая проблема? – раздались нетерпеливые голоса. – Продолжай. Говори!

– Подождите, – Донов держался за голову. – Дайте подумать.

Раскрывшаяся перед ним истина была ужасающа. Если его догадка верна, то их не ждет ничего хорошего. Не доберутся они ни до какой планеты – ни до Земли, ни до Траска. Все обещания генерала Виста – сплошной блеф, чтобы выманить их с Траска. И насильная эвакуация поселенцев проводилась отнюдь не с благородной целью и заботой о них Земли. Земли им не видать, да и не ждет их там никто. Даже не знает о них и никогда не узнает. Разве что спустя сотни лет какой-нибудь шальной звездолет случайно наткнется на Траск и породит еще одну загадку космоса – куда, почему и как внезапно исчезло население целой планеты. А население просто исчезнет в просторах космоса. Причем в пределах одного военного крейсера. Исчезнет потому что перестанет существовать. Его используют как сырье для клонирования так остро нужных крейсеру солдат-роботов. Потому что для корабля, восемнадцать лет блуждающего в космосе и постоянно ведущего военные действия, необходимо регулярно пополнять редеющий контингент своих воинов, гибнущих в битвах. А за счет чего пополнять? Каким образом в открытом космосе, где одна пылинка на квадратный километр, найти сырье? Только на планетах. А еще лучше на планетах, имеющих готовый органический материал – людей. Что-то там Чесер намекнул на нехватку мозгового вещества, прежде чем замолчал? Возможно, с производством мозгового вещества у них какие-то трудности? А ту на тебе – целая планета, да еще заселенная исходным сырьем с готовым мозговым веществом. Зачем что-то выдумывать, тратить энергетические ресурсы, когда проще собрать готовый материал. А чтобы этот материал не сопротивлялся и шел спокойно, как скот на бойню, придумать сказочку о материнской заботе Земли о своих блудных детях.

Донов хотел было уже изложить ход своих мыслей сокамерникам, но вспомнил о подслушивающей аппаратуре. Если адмиралу Висту станет известно о его догадках, всех незамедлительно отправят на переработку. Установлены здесь жучки или нет, – неизвестно. Он не должен делиться своими мыслями ни с кем. Рисковать и необдуманно подводить под риск траскменов – элиту своей планеты – он права не имеет. Отныне он вынужден действовать в одиночку, натыкаясь на недоверие и непонимание соотечественников, рискуя только своей головой и больше ничьей. Действовать так, чтобы спастись не только самому, но и вытащить из этой передряги остальных траскменов и свой народ, если… Если кто-то еще остался в живых из его народа.

– Донов, – прервал его размышления голос нетерпеливой Тан, – хватит молчать. Что ты там надумал?

– Ничего существенного, – отозвался он.

– Стоило тогда думать! – фыркнула она.

– Выбираться нам надо отсюда, – вот что я надумал.

– Каким образом?

– Пока не знаю.

– Ну, думай тогда дальше.

– Зачем выбираться, – подал голос Дило. – Здесь тоже неплохо. Кормят, поят, в туалет водят регулярно. Бока вот только побаливают от постоянной лежки, – он закряхтел. – Мы еще не встречались с начальством. Встретимся, – тогда все выяснится.

– Ха, встретимся! – усмехнулась Тан. – Жди дальше. Нужны мы им.

– Встретимся, вот увидите. Вот только карантин закончится.

– Какой еще карантин?

– Молодая ты еще и глупая, к тому же. Карантин – это мера предохранения команды крейсера от контактов с чужими. Вдруг у нас какие-нибудь бациллы, вредные для их организмов. Заразятся от нас, заболеют и умрут. Потому нас здесь и держат, выясняют, заразные мы для них или нет. А все, что вы здесь навыдумывали, – глупости. Все будет в порядке, вот увидите.

– Вот и попробуй объяснить все тому же Дило. Ничего не поймет. Упрется на своем, – подумал Донов. – Но одному не справиться. Помощник нужен. К тому же, если меня убьют, тогда и остальные погибнут. Кому довериться? С Дило все ясно. Элидж? Нет. Староват, как и Дило, и трусоват. Редли – того вообще не слышно. Остается Тан.

Перед его глазами вырисовался образ Тан. Девчонка еще, худенькая, но плотно скроена. Темная шатенка, карие глаза, слегка курносый нос, правильные, чуть припухлые губы. Миловидное личико, в чертах которого чувствуется упрямство, твердость и в то же время скрываемая мягкость и женственность. Вот только излишне нервная, точнее даже стервозная. Обладает организаторскими способностями, иначе не смогла бы организовать побег и спланировать нападение на город Дило. С оружием обращаться умеет. В общем, настоящий траскмен. Гены-то отцовские, не пропали.

В спорах и перепалках прошло два дня. Донов после своего решения предпочитал отмалчиваться, с удовлетворением наблюдая, как Тан агрессивно нападает на слабо сопротивляющихся Дило и Элиджа. План побега был в общих чертах готов. Донов поджидал подходящего момента.

Наступило время прогулки в туалет. Дверь в камеру открылась, и вошли трое – один гражданский и двое солдат-клонов. Как обычно, один солдат остался у двери, другой направился к клеткам. Гражданский остался у пульта манипулировать кнопками, поочередно выпуская узников.

Подошла очередь Донова. Решетка скользнула вбок, и он выпрыгнул наружу.

Следуя в туалетную комнату, расположенную в дальнем углу камеры, он усиленно разминал мышцы и в последний раз просчитывал варианты. Вариант все равно оставался один, – Донов давно уже остановился на нем.

Обмундирование солдат состояло сплошь из бронированных зеркальных щитков, соединяющихся армированными гибкими сочленениями. Голову прикрывала каска с надвинутым на глаза защитным экраном. Вкруговую стоящий воротник, расширяющийся кверху, чтобы не ограничивать подвижность головы, защищал шею и подбородок. Незащищенной оставалась только узкая полоска впереди, открывающая рот и часть щек. За исключением этой полоски и, возможно, гибких сочленений солдат, благодаря отражательной способности брони, был практически защищен от поражения лазерным оружием средней мощности типа пистолета, который держал в руке сопровождающий Донова охранник.

Охранник зашел в туалет вслед за Доновым и застыл в неподвижности. Лишь голова медленно поворачивалась, следя за ним зеркальным экраном. Справив свои дела, Донов направился прямо на стража. Получилось так, как он и ожидал, хотя с клонами ему еще связываться не приходилось. Охранник вынужден был отступить в сторону, чтобы пропустить его. И в этот момент Донов выбросил вперед руку и крикнул:

– Враг! Стреляй!

Солдату понадобились какие-то мгновения, чтобы развернуться и выстрелить в мнимую мишень, но Донову этого было достаточно. Прыгнув к клону, он, невзирая на боль и заструившуюся по руке кровь, вбил руку в узкую щель и, вцепившись тому в подбородок, резко дернул вбок и вверх, помогая себе другой рукой.

Шейные позвонки солдата хрустнули, и он мешком рухнул на пол.

Выхватив из обмякшей руки пистолет, Донов метнулся к двери.

Второй охранник уже мчался на выручку. Тонкий луч лазера быстро нашел незащищенный участок шеи, и со вторым тоже было покончено. Перешагнув через неподвижное тело, Донов наставил пистолет на гражданского.

– Не убивай! – заорал тот истошно, задрав вверх руки. – Я сделаю все, что скажешь. Только не стреляй.

– Выпусти всех, – приказал Донов, не отводя оружия и следя за его манипуляциями. – И три шага назад.

– Я – свой, – лепетал оператор, исполняя приказ. – Мне самому здесь тошно.

– Замолчи! – рявкнул Донов. – Выходите! – своим, нерешительно выглядывающим из клеток. – Тан, переодевайся! – указал девушке, быстрее всех оказавшейся рядом, на неподвижное тело солдата. – Быстрее! Через минуту здесь будут солдаты. Стереги его! – сунул пистолет подошедшему Элиджу и кинулся к другому солдату. Путаясь в застежках, разрывая неподатливую ткань, он лихорадочно сдирал с солдата обмундирование и натягивал на себя. Переодеваясь, Донов невольно останавливал взгляд на мельком обнажавшихся прелестях соседки, когда она скидывала с себя стеснявшую ее одежду, ловил на себе ее взгляды, когда совершал те же действия, но усилием воли возвращал себя к действительности.

– Здесь есть следящие устройства, – крикнул он Элиджу. – Уничтожай все, что внушает подозрение.

Камера озарилась вспышками лазера.

– Зря вы это затеяли, – подошедший Дило неодобрительно покачивал головой. – Ведь ничего еще не ясно. И нас за это наказать могут.

– Как? – воскликнула Тан, – вы не с нами?

– Нет, – замялся Дило. – Мы, пожалуй, еще подождем.

– А ты что молчишь? – яростно развернулось Тан к Донову.

– Вольному – воля, – пожал тот плечами. – Я ожидал этого.

– Тогда чего мы ждем? Вперед!

Они бросились к выходу. Элидж, шедший последним, с наслаждением испепелил пульт. Оставшиеся молча проводили их взглядами и так же молча побрели к своим клеткам.

Гражданский бросился вслед за беглецами.

– Я с вами, – умоляюще закричал он. – Меня после всего этого все равно отправят на переработку. К тому же я вам могу пригодиться. Я знаю здесь все ходы-выходы.

– Хорошо, – ответил Донов. – Но имей в виду, – чуть что, и ты умрешь первым. Веди!

Они бросились по коридору вслед за проводником, иногда останавливаясь, прислушиваясь к то нарастающему, то удаляющемуся шуму погони, ныряя то в один проход, то в другой. Судя по ведущимся наугад поискам, над электроникой Элидж поработал основательно. Теперь, если они не попадутся сами по неосторожности, выловить их в паутине ходов охране будет сложно.

Наконец, заскочив в какое-то полутемное, заставленное покрытым толстым слоем пыли оборудованием, помещение, они остановились, тяжело дыша.

– Здесь мы в безопасности, – сообщил проводник. – Это заброшенные склады с вышедшей из строя аппаратурой. Сюда лет десять никто не заглядывал.

– Тогда передохнем, – Донов стал прилаживать на место плохо закрепленную амуницию.

Тан исчезла среди штабелей ящиков.

– Все в порядке. Никого, – сообщила она, вернувшись спустя некоторое время. – Плохо только, что выход один. Здесь мы как в мешке. Разве что через вентиляционный люк.

– Никто не догадается сюда сунуться, – попытался успокоить ее гражданский. – Сенсоров здесь нет. Я эти помещения случайно обнаружил в старых файлах. Вряд ли кому придет в голову рыться в записях вековой давности.

– Тебе же пришло, – возразила Тан.

– Я – другое дело, – гражданский замялся. – Место искал, где укрыться, если вдруг на переработку надумают отправить. Жить-то хочется. Как мне здесь обрыдло! – вздохнул он. – Ненавижу!

– Кто ты? – обратился к нему Донов. – Расскажи о себе.