НЕ БЫВАЕТ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ, БЫВАЮТ НЕПРАВИЛЬНЫЕ ПЧЕЛЫ

После такой встряски работать я уже не мог, поэтому приём на этот вечер отменил полностью, пообещав, что завтра начну пораньше и отработаю всех, чей сеанс сорвался. Ничего, подождут, никуда их покойнички не денутся, тут живых бояться нужно.

Светлана потребовала объяснить, что происходит и не отступила, пока я не выложил всё в деталях. Думала она недолго, решение приняла быстро:

– Пусть всё идёт, как идёт! С этой проблемой нужно переспать, а там видно будет.

Переспать со Светкой я всегда готов, а вот с проблемой, да ещё с такой, в постель ложиться не хочется. Замучаешься, а не уснёшь до утра, будешь ворочаться, придумывая ужастики один другого страшнее. До сей поры я как-то старался избегать негативной части жизни, зная о ней исключительно из кино. Встретившись с преступником лицом к лицу, понял, что кино всё врёт, в жизни многое проще и страшнее, а главное непредсказуемее.

Тем не менее, благодаря Светке, а точнее, её любовным битвам, я уснул, как младенец, умудрившись до утра ни разу не проснуться. Утро подарило верный ответ на мучивший меня вопрос – Светка права, пусть всё идёт, как идёт. В конце концов, ну, не убьёт же он нас! Мы ему ещё пригодимся, нужно просто придерживаться определённых правил и это, как он там сказал – следить за базаром, чтобы чего лишнего кому не надо не ляпнуть. Дрессировщики в цирке к хищникам в клетку входят, голову им в пасть суют, а мне-то всего лишь помочь двум людям найти общий язык.

Отдаст Клещ этому бандиту алмазы и сгинет на веки вечные в аду, как и его подельник когда-нибудь. Все люди смертны, на всё воля Божья! К тому же, как бы противно это не было мне и Светке, услуги подобного рода могут понадобиться им и впоследствии, а быть нужным, значит, долго жить.

Светка, явившаяся из кухни в спальню в моей рубашке на голое тело, заявила безапелляционно, что я супер, что я гений и, вообще, потрясный мужик! С таким утверждениями я категорически согласился, поэтому выпрыгнул из постели голодным тигром, крепко чмокнул любимую в губы и потащил на кухню, чувствуя неимоверное желание проглотить если не мамонта, то существенную его часть.

* * *

Рабочее утро началось в стахановском темпе – приходилось навёрстывать вчерашнее безделье. К счастью, клиент шёл простой и непривередливый. После короткого разговора люди, просветлев лицом, спешили уйти, оставив в нашей кассе весьма существенную плату за столь небольшую, как мне казалось услугу. Но, согласитесь, я честно предупредил – до-ро-го – если человек платит, значит, цена устраивает. Так я думал, пока в мой кабинет не вошла Мария Степановна, потерявшая в одночасье детей и внуков, погибших в автокатастрофе.

– Здравствуйте, доктор, – негромко поздоровалась она, войдя в мой кабинет.

Я и правда был похож на доктора в белом халате, на шее стетоскоп висит, на столе прибор для измерения давления, книги по медицине. Светка настояла, мол, так у людей доверия больше, чем просто к мальчику. Привычка у людей – доктор всё знает, доктор поможет.

– Здравствуйте, Мария Степановна, – я постарался придать голосу уверенность, солидность, доброжелательность, но вышло существенно проще, словно с учительницей в классе поздоровался. – Вы присаживайтесь вот сюда, пожалуйста! Как ваше здоровье, как сердце, не хотите измерить давление?

Её вид меня пугал – худая серая тень в чёрном, казалось, дунь ветерок и несчастную женщину унесёт прочь. Вдруг во время сеанса помрёт от переживаний: сердце не выдержит или удар хватит? Что делать, как объяснить, почему пациент неожиданно умер?

– Вы, доктор, не смотрите, что плохо выгляжу, я жилистая, сдюжу, – успокоила она сдрейфившего «доктора». – Мне бы с детками ещё разок увидеться, не успела им слово доброе сказать на прощание, слишком быстро всё случилось. Они же ко мне ехали, спешили, а тут дождь и этот «Камаз». А у меня пироги на столе остывают. Я в окошко выглядываю, да ругаю их последними словами, что опаздывают к матери, а то и вовсе про меня забыли.

Мария Степановна рассказывала печальную историю гибели семьи, изредка прикладывая платочек к глазам. Я не торопил её, хотя вся семья уже стояла у барьера, ожидая своей очереди. Там за дверью кто-то начал возмущаться, что время нарушают, что всем нужно быстрее, но Светлана быстро утихомирила смутьянов, пригрозив вовсе прекратить приём.

– Мария Степановна, они ждут, – я осторожно взял её невесомую ладошку и протянул руку за барьер. – Говорите, о времени не думайте!

Несмотря на то что мы установили повременную оплату, я принял решение не брать денег со старушки даже если она их будет предлагать. Мне казалось кощунством брать плату с таких людей в минуту прощания.

А они говорили и говорили – старушка, её сын и невестка, два внука близнеца лет десяти от роду и девочка годом их старше.

Понимаю, что это выглядит абсурдом, когда живой человек разговаривает с теми, кто уже умер. Разве можно наговориться за несколько минут, даже часов, когда прожита огромная жизнь? Тем не менее у каждого человека остаётся в душе некая невысказанность, затаённая до особого часа, который не всегда наступает. Люди уходят, а мы продолжаем жить, терзаясь, что не сказали им этих самых важных слов.

Нужно это нам самим или тем, кто ушёл? Кому это важнее? Не уверен, но по себе знаю, на душе становится легче, когда можешь сказать те самые потаённые слова самым дорогим для тебя людям. Именно поэтому Марии Степановне отдали столько времени, сколько ей понадобилось.

В этот вечер приёма больше не было.

ПОТАЙНАЯ ЛОВУШКА

Следующий день ничем, кроме погоды, не отличался от множества предыдущих. С утра пошёл мелкий противный дождик, намекая, что так будет весь день. Похолодало не по-июльски, захотелось горячего чая, горящего камина и мягкого дивана, а не работы, которой никогда не будет конца. Говорят, что если твоё увлечение стало смыслом жизни, ты никогда больше не будешь ходить на работу. Но как назвать то, чем я занимаюсь вот уже больше двух недель?

Поначалу я действительно увлёкся, но теперь сеансы уже становятся всё больше рутиной, зарабатыванием денег, отбытием повинности, чем увлечением. Поэтому, на мой взгляд, я хожу на работу, поэтому так и хочется её прогулять в такую погоду. Но кто мне позволит? Работай, Миша! Тем более что день приближается к обеду – заветному времени для каждого работяги.

Светлана, остановив собиравшегося вбежать в кабинет очередника, вошла и закрыла дверь.

– Миша, тебя в полицию вызывают, – она смотрела на меня с удивлением и подозрением. – Ты что-то натворил? Говори немедленно, я вся на нервах!

– Перепутали, наверное, – отмахнулся я, но вдруг вспомнил о вчерашнем телефонном звонке. – Это по другому делу! Забыл совсем, что они звонили.

– Что значит забыл? По какому делу? Почему я не знаю? – застрочила она. – Это же не кошелёк потерять, тут в полицию вызывают, – с каким-то трагизмом в голосе произнесла Светка.

– Слушай, не нагоняй волну, всё в порядке, им нужна помощь, просто помощь, меня вызывают как эксперта.

Я рассказал, что вчера во время прогулки, когда я стараюсь быть совершенно один, зазвонил мой, по забывчивости не выключенный, мобильный. Если не отключаться хотя бы на время от всех проблем, внутренняя душевная батарейка быстро садится. Поэтому при любых обстоятельствах два раза в день я ухожу в парк и гуляю, наслаждаясь ветром, солнцем, тишиной и покоем. Находясь в лёгком трансе, я не сразу понял, кто звонит и что ему от меня нужно.

Позвонивший представился капитаном уголовного розыска, уточнил, с кем он разговаривает и попросил подойти к ним в отдел в тот же день, как можно срочнее – им нужна моя помощь, как эксперта.

Звонок мне не понравился, тем более, что мы только что, буквально вчера отбили очередной наплыв желающих именно из этой государевой службы, позвонив их начальнику напрямую. И вот опять, да не на приём напрашиваются, а уже к себе вызывают. Это ли не наглость?

Сделав вид, что буквально счастлив от сделанного предложения, вежливо отказался, сославшись на плотный график приёма. Потом сбросил звонок, выключил телефон и выкинул из головы этот разговор. Но они не унимаются, а дело серьёзное – это не телефонный разговор, за неявку по повестке могут и арестовать.

– Нужно идти, Миша, это не игрушки!

Спорить со Светкой, настроенной столь решительно, я не стал, тем более что позвонили с поста охраны – меня ожидает машина. Нетрудно догадаться, какая именно машина и куда она меня повезёт.

– Как думаешь, сколько мне дадут? – пошутил я и едва не схлопотал журналом по голове.

– Сам дурак и шутки у тебя дурацкие, – заявила Светка, сменив гнев на милость и смахивая с моей рубашки невидимые пылинки. – Ты там это, веди себя скромно, спокойно, со всем соглашайся. Главное, вернись домой – я тебя буду ждать!

Она так крепко прижалась ко мне всем телом, что я совершенно точно понял, если не вернусь вовремя, взорвёт райотдел, расстреляет весь личный состав, раскидает СИЗО по кирпичикам, лишь бы спасти милого. В такие моменты со Светкой спорить опасно. Пообещав вернуться, чмокнув её в губы, отправился в путь, чувствуя себя если не Христом, то супергероем точно – вот что значит любовь ближнего.

* * *

Погода, словно поддерживая меня морально, изменилась в лучшую сторону. Поднявшийся ветер разогнал серые облака, горячее июльское солнце моментально высушило асфальт, на улицах стало больше красивых девушек и женщин, но ничего из этого не радовало молодого экстрасенса, не ожидавшего от вызова в полицию ничего хорошего. Могли просто повод найти, чтобы добиться своего, – бубнил я под нос, хмуро глядя на улыбающихся, радующихся лету пешеходов.

В кабинете меня ждал молодой сотрудник уголовного розыска, сообщивший, что капитан Удальцов сейчас у начальства и просил его подождать.

– Чай, кофе? – любезно предложил сотрудник. – Только без сахара, получка завтра, а сахар кончился.

– Спасибо, не надо, – отказался я, чувствуя, что никакой чай в меня сейчас не полезет. – А по какому делу меня вызвали, что-то случилось, я что-то нарушил?

– Да что вы, – отмахнулся сотрудник. – Меня, кстати, Николаем зовут, а вас Михаил Григорьевич, если не ошибаюсь.

– Можно просто Михаил… Миша, – поправился я, не чувствуя себя пока полноценным Михаилом Григорьевичем.

– Говорят, что вы можете типа с мёртвыми разговаривать? – в глазах Николая горел неподдельный интерес. – Они же померли, как с ними разговаривать? Типа душа, да?

– Типа да, – коротко ответил я, вовсе не успокоенный словами сотрудника. – Так что от меня нужно капитану Удальцову? Хотя бы в общих чертах, если можно, – попросил я, надеясь как-то подготовиться к разговору со следователем.

– Не могу, Миша, – развёл руками Николай, – капитан приказал без него тему не начинать. Он у нас знаешь, какой строгий? Жуть! Его все бандиты на районе боятся за принципиальность. Если накосячил, Петрович мигом за шкварник и в СИЗО. Ещё никто от него не уходил домой, только на зону. Да ты, то есть вы не дрейфи, э-э-э, не бойтесь – это же он с бандюками так, а вы эксперт! – быстро уточнил Николай, заметив, как вытянулось моё лицо во время живописания судьбы личностей, попавших в кабинет Петровича.

– Спасибо, успокоил, – я тяжело вздохнул. – Можно на ты, так проще.

Кабинет следователя действовал на меня угнетающе. Давили стены, угрожая схлопнуться и раздавить, как комара. Телефон угрожающе звонил и звонил, а Николай даже не собирался на него отвечать, полностью поглощённый разговором с интересной личностью, то есть со мной. В коридоре слышались матюки задержанных и окрики охранников, их сопровождающих. Десятки людей ходили, топали, пробегали по коридору, громко хлопая дверями, словно в коридоре шла ожесточённая перестрелка. А потом и вовсе раздалась настоящая автоматная очередь за окном.

– Неужто завёл? – удивился Николай и кинулся к окну. – Серёга, ну, как наш козлик, поживёт ещё?

Я хотел было кинуться к бестолковому Николаю, чтобы спасти его от верной смерти, как стрельба сменилась на всё более уверенное, хотя и достаточно громкое пыхтение автомобильного двигателя.

– Да, чего ему сделается? – отозвался, видимо, Серёга. – Он же железный! Сейчас карбюратор подрегулирую и катайся, как на новом!

– Вот же мужик, золотые руки, – кинулся было рассказывать мне Николай историю про мастера, как дверь распахнулась, и в кабинет вошёл невысокий, средних лет мужчина в обычном костюме, без пистолета, с обычной бумажной папкой на завязочках под мышкой.

Коротко стриженный, скуластый, он смотрел на меня прищурившись, словно прицеливался или оценивал ситуацию.

– Товарищ капитан, задержанный… э-э-э, приглашённый эксперт прибыл, – поспешил доложиться Николай.

– Прибыл, значит? – капитан сел за стол, движением руки предложил мне снова сесть и начал внимательно оглядывать, словно экспонат в музее. – Любопытно, а я вас себе по-другому представлял, – признался он. – Документы при себе?

– Документы? В смысле паспорт?

– Ну, да, документы, – капитан смотрел с нескрываемой усмешкой, – паспорт тоже сгодится. Должен же я знать, с кем разговариваю, – он взял паспорт, раскрыл и внимательно сверил фотографию с моей физиономией.

Затем, забавно шевеля губами, прочитал, кто и когда выдал документ, перелистнул на страничку с пропиской, заглянул в раздел, связанный с жёнами и детьми.

– Не женаты, значит? Занятие у вас серьёзное, ответственное, а ни жены, ни детей, словно собираетесь в любой момент сбежать от обманутых клиентов.

– Я никого не обманываю, – понятно, что капитан меня подначивает, но всё равно обидно, когда говорят такое. – Люди получают то, за чем приходят. Ещё никто не сказал, что его обманули. Или кто-то накатал жалобу?

– Да, шучу я, успокойтесь, Михаил Григорьевич, – капитан протянул мне паспорт. – Никаких жалоб, исключительно отзывы в самых восхитительных тонах, поэтому мы к вам и обратились за помощью. Человек пропал, девочка семи лет: вышла из школы и пропала по дороге домой. Это произошло позавчера. Точнее пропало три ребёнка, но данные по остальным потеряшкам поступили только сегодня утром. Розыски ничего не дают, свидетелей нет, подозреваемых тоже. Вы наша последняя надежда, Михаил Григорьевич.

Ничего себе, прямо обухом по лбу. Сижу как на иголках, переживаю, строю из себя узника совести, а тут горе вселенское – дети пропали. Представляю, как переживают родители.

– Постойте, товарищ капитан…

– Леонид Петрович, – поправил капитан, – так будет проще.

– Вы же понимаете, Леонид Петрович, что я могу… моя специфика… если я смогу с ними поговорить, значит…

– Мы понимаем, и всё же, – капитан явно решил идти до конца, – даже в этом случае вы, я надеюсь, сможете поговорить с детьми. Это так?

Я кивнул, отчаянно надеясь, что ни с кем из них мне не придётся разговаривать таким способом. Как угодно, только не так.

– Посмотрите, здесь их фотографии, имена, фамилии. Фотографии их родителей, одноклассников, друзей. Вот протокол опроса родителей в день исчезновения, во что были одеты, что имели при себе, какие причёски, бантики и прочее. Что ещё нужно? Мы постараемся предоставить всё возможное, только не разочаруйте нас, Михаил Григорьевич. Очень вас прошу!

До боли в глазах я всматривался в фотографии, пытаясь вызвать на разговор тех, кого со вчерашнего дня безуспешно искали родители, друзья и знакомые, полиция. Я вглядывался в ряды, выстроившихся призрачных гостей, до последнего надеясь не увидеть среди них именно этих детей. Ничего! Хорошо это или плохо? Как сказать. Если я их не вижу, значит, они ещё живы! Это здорово и есть повод для оптимизма. Только что я скажу капитану Удальцову и этому молодому лейтенанту Николаю, смотрящему на меня, как на бога? Они просто разочаруются – очередной мошенник!

– Что, Михаил Григорьевич, не получается? – без тени сарказма, словно заранее зная результат, устало поинтересовался капитан. – Но мы должны были проверить и эту ниточку, сами понимаете…

Ничего себе, он успокаивает меня, хотя на его месте я бы выгнал меня с треском, и на весь белый свет расписал, что он народ дурит за большие деньги. А он меня… Стоп! Это кто?

– Вот ваша повестка, – капитан быстро черкнулся в бумажке и протянул её мне. – Мы вас больше не задерживаем. Это покажете на выходе.

– Да подождите вы со своей бумажкой, – я раздражённо отмахнулся. – Как тебя зовут, – обратился я к незнакомой девочке, настойчиво ловившей мой взгляд.

– Меня? – удивился лейтенант. – Я же говорил…

– Тихо ты, – оборвал его капитан, – не с тобой разговаривают.

– Катя Грибова, – радостно отозвалась девочка, поймав мою руку. – Дяденька, а вы можете отправить меня туда? – она махнула тонкой ручкой куда-то вверх. – Мне здесь скучно и страшно. Они приходят и уходят, а я остаюсь.

– Капитан, кто такая Катя Грибова, лет десяти, примерно?

– Дай минутку, Миша, – капитан кинулся что-то набирать в компьютере. Имя ему явно ничего не сказало.

– Катенька, я обязательно тебе помогу, мне только нужно узнать, кто держит тебя здесь?

– Лена, Саша и Лариса, – быстро ответила Катя. – Они пошли меня искать, и попали в ловушку, – она спешила рассказать всё самое важное, словно её поезд вот-вот должен был отойти от перрона.

– Катя Грибова, ученица интерната, родителей нет, пропала полгода назад. Все решили, что утонула, но тела так и не нашли. Дело закрыли за отсутствием улик и состава преступления. Девочка из соседнего района, поэтому в нашу серию не попала, – быстро отчитался капитан. – Что ещё, Миша? Они живы?

– Катя, где они сейчас?