– Я помог им расчистить окна и организовал помощь тем, кто снаружи. Большего мы сделать не можем, а на вертолете только два места. Если пилот увидит на крыше кого-нибудь кроме нас, даже не сядет! Понятно? Билет только для нас. Мы находимся в центре беспорядков, и, возможно, это единственный шанс выбраться отсюда живыми. Слышишь стрельбу снаружи? У нас осталось уже две минуты, и, если потребуется, я потащу тебя силой.

Растрепанный вид, перепачканное лицо и промокшие от крови брюки нисколько не могли приуменьшить его уверенность в себе.

– Мой пистолет,– спохватилась Ольга, с трудом вставая.

– Он у меня. А теперь слушай: ты будешь бежать следом, не отставая. Я не буду оборачиваться – на это не хватит времени, но если я окажусь на крыше один, то не полечу, а вернусь за тобой, и тогда у нас не будет шанса выбраться… Это останется на твоей совести. Все! Побежали!

Эксперт выхватил оба пистолета и бегом бросился в соседнюю комнату, перепрыгивая через раненых. Он бежал через залы и коридоры, уже плотно заполненные людьми, если надо, бесцеремонно расталкивая и опрокидывая на пол встававших на пути. Ольга старалась не отставать, превозмогая боль в непослушных ногах, но все равно часто спотыкалась и наталкивалась на препятствия. Серый на ходу расстреливал замки и петли запертых дверей, вышибая их одним движением и ни на секунду не задерживаясь. И только когда они очутились на крутой лестнице, ведущей наверх, женщина услышала за собой топот десятков ног и крики: «Вертолет! Вертолет на крыше!».

Страх оказаться снова в толпе, неуправляемой, вопящей, сдавливающей со всех сторон, подстегнул ее и заставил двигаться быстрее, наверстывать отставание. Еще несколько выстрелов, и упала последняя дверь, открыв выход на крышу. Только здесь, стоя на пороге спасения, полицейский обернулся и, увидев Ольгу, улыбнулся.

– Они нагоняют нас,– задыхаясь, выдавила из себя женщина, поравнявшись с ним.

– Не останавливайся!

У противоположного края крыши завис маленький полицейский вертолет. Увидев бегущих экспертов, пилот снизил машину, предоставив ей раскачиваться в полуметре над поверхностью под толчками бокового ветра, но на поверхность сесть не рискнул.

Серый замедлил бег и, пропустив Ольгу вперед, помог ей вскочить в вертолет первой. Только оказавшись в воздухе, они оглянулись, чтобы увидеть, как на крышу выливался целый поток кричащих людей. Кто-то из них даже выстрелил по вертолету, но было уже поздно и слишком далеко.

А вокруг здания, на улицах и переулках, насколько хватало глаз, гудела колышущаяся людская масса, заполнившая собой все открытое пространство. Крыши отдельных зданий были переполнены людьми, которые вопили и махали руками в сторону вертолета. Один из них сорвался прямо на глазах и полетел вниз, на головы несчастных, которые толпились внизу, сокрушая фасады зданий, взламывая запоры окон и дверей в надежде найти укрытие в строениях, которые не могли им дать убежища.

Вертолет, взбивая тяжелый воздух винтами, спешил удалиться от кошмара, царившего внизу. Ольга закрыла лицо руками и заплакала.

– Что происходит?– спросил эксперт у пилота, отдышавшись.

– А разве надо что-то объяснять?– хмыкнул тот.– Вот почему это началось, хотел понять. Какие-то террористы взорвали магистрали надземки. Появились пробки. Переполнились остальные магистрали, и обходные пути встали. За пару часов парализовало вся транспортную систему. Люди стали добираться пешком, заполонили дороги, перекрыли движение, а дальше, как снежный ком. Никто не понимает, как началось… Я никогда не думал, что можно остановить надземку, и даже не мог представить, чем это закончится, но ведь должны быть люди, которые учитывают все такое. Кому нужна хваленая транспортная сеть, способная перевозить миллионы пассажиров в час, если при ее отказе начинается такое! Даже не представлял, как много людей здесь живет! Как они раньше умещались в городе?

– Есть сведения о жертвах?

– Да ради бога! В интернет-каналах только об этом и орут: у них количество погибших уже превысило население города.

– Но есть же официальная статистика.

– Есть… Городская администрация как раз минут десять назад заявила, что пострадало несколько человек, но они уже госпитализированы и им оказывают помощь…

– Абсурд.

– Абсурд, парень, это то, что творится внизу, на улицах.

По мере приближения к центру, взору открывались более ужасные картины. Многие здания были охвачены огнем, а кружившие вокруг них пожарные вертолеты выглядели как насмешка перед лицом тысяч людей, которые горели заживо в этих зданиях или прямо на улице, прижатые давкой к пожару. Им неоткуда было ждать помощи и даже надежды.

Стоны, крики и плачь не долетали в кабину сквозь шум винтов, но вертолет петлял низко, так что можно было видеть даже лица тех, кто был внизу. На улицах стояли мертвецы: задушенные, сожженные, раздавленные – плотность людей удерживала их, не давая упасть.

И мертвецов было много. И они стояли.

На центральной площади, где сходились четыре крупных улицы, наверное, сошлись и четыре разных потока. Не имея возможности разминуться, они давили друг друга под напором идущих сзади, пока вся площадь не оказалась заставленной мертвецами. Пролетая над ней, эксперты услышали только тишину: безмолвный, недвижимый ужас.

– Что-нибудь делается?– Серый вновь обернулся к пилоту.

– Ввели дополнительные войска, оцепили город. Там, где можно, людей эвакуируют, но паника есть паника.

– Что в департаменте?

– Цитаделька на осадном положении. Вокруг такая же толчея, может пореже, но почему-то вооруженная.

– Вооруженная?

– Люди обезумели, и кто-то позаботился, чтобы у них в этот момент оказалось оружие. В здании пожар, есть убитые, персонал эвакуируют.

– А куда мы тогда направляемся?

– Временный штаб Департамента на окраине, в городке полицейского госпиталя. Туда вывозят всех чиновников, а периметр квартала охраняют армейские, тяжелая пехота. Сейчас они там строят заграждения и баррикады.

Серый многозначительно присвистнул и откинулся в кресле. События приобретали неожиданный поворот.

– Ты представляешь…– повернулся он к Ольге, но замолк на полуслове, потому что женщина спала.

Ее лицо было мокрым от слез, но дыхание стало глубоким и ровным. Полицейский не посмел тревожить ее сон.

* * * * *

Город стонал.

Эйфория первых часов беспорядка сменилась к вечеру размеренной анархией.

Любая общность людей подчиняется законам или своду каких-либо правил, регулирующих отношения. Даже два человека, объединенные силой обстоятельств в маленькое сообщество, неизбежно установят порядок в отношениях, основанный на принципах демократии, диктатуры или любой иной системы. Модель отношений может быть совсем примитивной или очень изощренной, но она будет всегда, и всегда будет соответствовать духу времени и ожиданиям большинства.

С момента, как полиция самоустранилась с улиц, не будучи в состоянии поддерживать порядок, блюстителями которого они были, образовавшуюся пустоту заполнил новый закон улиц. Новорожденный развивался от самых азов юриспруденции, позаимствованных еще у природы, и действовал по принципу «сильнейший всегда прав». Этот закон быстро эволюционировал, сосредоточив власть в руках наиболее простых и жестких лидеров.

Когда полиция, наконец, достроила баррикады периметра, отгородившего ее от остальных горожан, у нее возникло желание вернуться на улицы. Но улицы уже оказались занятыми, а действующий там порядок был установлен прочно и агрессивно защищал свои устои. Уличные банды, выражая общее негодование действиями власть предержащих и перекладывая груз ответственности именно на их ухоженные шеи, стали не только глашатаями воли большинства, но и ее новыми блюстителями. Они встретили вооруженным сопротивлением отряды легионеров, бросившихся восстанавливать старый уклад, столь неуместный в сильно потрепанном городе. И не удивительно, что застрявшие в городе патрули легионеров были разоружены или уничтожены, а более крупные соединения правоохранителей вытеснены на окраины города или под прикрытие периметра.

События в таких случаях разворачиваются стихийно, но в одном направлении. Погромы и грабежи быстро прекратились, а на фонарных столбах взвились знаменами новой свободы висельники-мародеры: демонстративные внесудебные казни всегда пользовались популярностью в народе, нашедшим новый путь в собственное будущее, которое спешило любыми способами избавиться от скверны прошлого.

Жизнь возрождалась.

Еще не все жертвы были кремированы, не все пожарища были потушены, а город уже вставал из пепелища.

Это был другой город, неузнаваемо изменившийся.

* * * * *

Получив сносную медицинскую помощь и передышку, эксперты включились в общую суету. Работа в периметре кипела: прямо на глазах возводились временные сооружения, протягивались коммуникации, организовывалась помощь пострадавшим. Захваченные общим азартом они надолго растворились среди снующих людей, подчиняясь волевым приказам, которые иногда противоречили друг другу и себе. Но в царившем вокруг воодушевлении это было неважно.

Только в сумерках полицейские позволили себе расположиться с горячим ужином у полевой кухни и расслабиться, вспоминая пережитый день, который завершался красивейшим закатом. Как ни странно, но переливы красного на западе нисколько не напоминали Ольге о крови и зареве пожаров. Полыхающий в огне город и теперь пытался соперничать алыми и вишневыми тонами, замешанными на чернильной копоти дыма, с угасающим оком солнца. Природа, чьи устои брали начало в равновесии стихий, снисходительно демонстрировала людям свое превосходство.

Женщина широко раскрытыми глазами впитывала это зрелище, стараясь уловить каждое мгновение таинства, чей спектакль играется ежедневно, но никогда не повторяется. Глаза напряженно всматривались, чтобы уловить самый загадочный момент, когда последний краешек солнечного диска спрячется за горизонт, но, как всегда, именно этот миг ускользнул. Только что он еще догорал, окрашивая сгущающуюся синеву неба, и крепко держался за край неба. А потом его уже нет, и нет так долго, что холод ночи успевает вплотную подступить к смотрящему.

Мир вокруг, город и их жизни изменились так же мгновенно и незаметно.

– Пропустила,– еле слышно прошептала Ольга, отвечая своим мыслям, и поежилась от порыва холодного ветра.

Серый не расслышал слов, и это лишь усилило его угнетенность. Он весь день не мог заговорить с ней, опасаясь затронуть деликатную и болезненную тему, но понимал, что должен помочь ей избавиться от тяжелого груза.

– Я так и не поблагодарил тебя за сегодня,– решился он, наконец, заметив, что глаза женщины опять затуманились отсутствующим взором.

Ольга оглянулась на полицейского и долго смотрела на него, словно пыталась вспомнить, о чем он может говорить, но выражение задумчивости так и не сошло с ее лица.

– Знаешь, я убила там человека или даже несколько человек,– спокойно ответила она и, увидев, что Серый собирается возразить, поспешила объясниться, выговаривая быстро слова и путаясь с интонацией.– Нет, нет, нет! Я не переживаю никаких потрясений! У меня нет стресса: я в полном порядке, насколько это возможно. Конечно, я впервые убила человека. И это не рядовое событие, но я спокойна. Хотя, скажи мне кто-нибудь раньше, что я вот так запросто убью ни в чем не повинного парня, а спустя пару часов сяду спокойно ужинать, я бы не поверила! Человек на моем месте должен испытать что-то сильное, что-то сопоставимое с содеянным. Ведь это что-то значимое, правда? И где мои слезы, где истерика? Почему ничего не чувствую, как будто это меня убили!? Как будто это моя кровь брызгала во все стороны! Это моя голова развалилась, как спелый арбуз!

Ольга говорила громче и громче и, вдруг, разразилась смехом на свое неуклюжее сравнение, в котором, при всей его неуместности, обнаружила просто искрометный юмор, настолько глубокий, что смех перехватил дыхание и комком застрял в горле. Не в силах сдержать хохот, одолевший ее, женщина легко отбилась от попытки напарника обнять ее за плечи. Вспышка неуправляемой радости разом угасла, увлекая в унылую прострацию так стремительно, что на лице от резкой смены выражения стянуло кожу.

– А ты! Ты-то что можешь сказать?!– набросилась она на эксперта.– Ты ведь убивал людей! И что скажешь? А что тут вообще можно говорить? Что стоит вся моя жизнь, все, о чем я мечтаю, о чем думаю?! А чего стоила жизнь парня?! Вот именно, чего стоила его жизнь для него самого и для меня?!!

Последние слова утонули в рыданиях, сотрясавших ее хрупкое тело. Она все продолжала бормотать что-то нечленораздельное.

Серый молча обнял Ольгу за плечи, прижав ее лицо к своей груди. Он не пытался говорить с ней и утешать: это был ее внутренний диалог. Полицейский знал это наверняка, потому что ходил этим путем. А еще он знал, как много подобных диалогов ей предстоит со своей памятью, как много она захочет забыть.

Они сидели вдвоем, в отдалении от освещенных участков периметра, и молчали. И именно в таком странном состоянии их нашел молодой, щеголеватого вида офицер, пригласив к советнику Титку, который разыскивал их, как оказалось, весь день.

* * * * *

В это же время на противоположном конце города за закатом наблюдала другая женщина. Она была значительно моложе, и многие мужчины нашли бы ее более привлекательной. Большие темные глаза светились дерзким взглядом из-под прядей абсолютно черных волос, которые беспорядочно сплетались, обрамляя смуглое лицо и прикрывая лоб дразнящими острыми локонами, так выгодно контрастировавшими с ярко-красными поджатыми губками, в уголках которых постоянно играла расточающая высокомерие и кокетливость улыбка. Великолепные зовущие формы, подчеркнутые смелым декольте пикантной блузы и обтягивающей шелковой юбкой, завершали облик приметной для любопытных мужских глаз женщины. Избалованная постоянным вниманием она была агрессивна и самоуверенна.

Сидя в одиночестве за столиком не слишком фешенебельной забегаловки, имевшей дурную славу, она была абсолютно спокойна. Смотрела на закат в окно и нисколько не смущалась шумных мужских компаний за соседними столиками, которые время от времени оказывали ей пошловатые знаки внимания, бравируя друг перед другом туповатыми и нарочито громкими репликами с примитивными шутками. Хорошо зная подобную публику, Ирина, так звали женщину, игнорировала попытки остальных посетителей заведения увлечь ее разговором или завязать знакомство, полностью погрузившись в пучину мыслей.

И хотя взгляд ее равнодушно следил за солнечным диском, который скользил за окном в разломе высотных зданий к линии горизонта, многократно отражаясь в уцелевших стеклах, она думала о другом, и перед глазами стояли совсем иные картины. Сегодня она пережила самый странный и самый необычный день в жизни.

Уже несколько лет Ирина работала в небольшом уютном магазинчике недалеко от дома, где можно было приобрести всякую бесполезную мелочь. Хозяин магазина, добрейший увалень Балашик, частенько в шутку обнимал ее за талию и доверительным шепотом признавался.

– Ирочка, ты единственная ценность в моем бизнесе и единственная причина, по которой покупатели еще не забыли дорогу сюда.

Она отвечала ему ритуальной колкостью в адрес не слишком больших способностей Балашика в сфере торговли, и они весело смеялись, хотя это и было правдой. Единственной причиной, почему магазинчик еще держался на плаву, был характер Ирины. В свой первый рабочий день она умудрилась поскандалить с каждым вторым посетителем, которого обслужила, и уже не чаяла получить место, кляня свою несдержанность. А на следующий день людей пришло вдвое больше, чем обычно, и они выстраивались в очередь, заводя беспредметные разговоры, обмениваясь возмущенными претензиями или откровенно заигрывая с новой хорошенькой продавщицей, после чего уходили с какой-нибудь безделушкой и массой впечатлений, чтобы вернуться назавтра.

Балашик сразу понял, что теперь не скромный набор предлагаемых товаров привлекает клиентуру, а красивая женщина с хорошо подвешенным языком, которая могла распалить любого, подавляя своей дерзостью и умением отвечать резко и вызывающе, но, при этом, не оскорбив и не обидев человека. Сразу узаконив новый порядок дел, он переориентировал торговлю на способности Ирины, предоставив ей исключительную свободу действий и привилегии, чем обеспечил себе постоянных покупателей и достойный доход. Бизнес шел шумно и весело, а ему оставалось лишь следить, чтобы падкие на общество его работницы посетители не уходили без покупки. Так прошло несколько лет, и могло бы продолжаться еще неопределенно долго, если бы не сегодняшнее утро.

Опоздав, по обыкновению, на работу, Ирина, на удивление, обнаружила совершенно пустой магазин. Балашик подробно поведал все последние сплетни и новости, посетовав на перебои в транспортной системе, по вине которой посетителей они теперь не дождутся до самого вечера.

– Вот и отлично!– обрадовалась женщина.– Я как раз успею вернуться и досмотреть сон.

– Но что мне сказать клиентам, которые заявятся сюда, чтобы пожирать глазами самую взбалмошную женщину в городе?– притворно надулся тучный владелец магазина.

– Попробуй развлечь их.

– Чем?! У меня нет ни одного из твоих выдающихся достоинств,– Балашик демонстративно обвел взглядом Ирину с ног до головы, задерживая взгляд на отдельных подробностях, чем вызвал игривый смех женщины.

– Но ведь тебе необходимо готовиться к тому, что однажды я уйду, и тебе придется искать мне замену или учиться самому строить глазки тем мужланам, которых ты называешь клиентами.

– Уйдешь?!! Я в панике! Неужели ты нашла себе жениха и собираешься замуж, чтобы бросить меня здесь одного, обреченного на разорение и нищету?! Если тебе нужен красивый и умный муж, способный кроме всего прочего еще и терпеть твой уникальный характер, то я, так и быть, согласен пожертвовать своей холостяцкой жизнью! В конце концов, таким образом, я сэкономлю хотя бы на выплатах тебе.

Ирина расхохоталась и бросила напоследок:

– А насчет женитьбы зря заикнулся – я давно на тебя глаз положила, а за одно и на твое прибыльное дело, так что, если заговоришь об этом еще раз, буду воспринимать это как предложение и тогда соглашусь. А к вечернему наплыву я вернусь – не дам тебе загубить уже почти семейный бизнес!