Россия иногда нас любит.
Мы любим ее всегда.
Россию никто не погубит:
Защита ее крепка.
 
 
Осеннее солнце светит.
Осенняя синева.
На все оно ответит:
На грубость – никогда.
 

* * *

 
Аромат шампанских вин
Мою голову вскружил.
Вбив в мой разум острый клин,
Рану наглухо зашил.
 
 
После этого всегда
В ожидание дождя
Болит очень голова
Даже ночью у меня.
 
 
До безумства дохожу
И в истерике кричу,
Кулаками в стену бью,
Но развязки я не жду.
 
 
Жизнь, хорошая моя,
Обожаю я тебя.
Хоть в истерике без сна
Начинаешься с утра.
 
 
Умоляю и прошу:
Не веди меня ко дну
И не бей в лицо в сердцах,
А неси лишь на руках.
 
 
Жизнь, хорошая моя.
А прекрасная земля
Дарит радостно цветы
Для души и для любви.
 

* * *

 
Рассердился тополь на меня:
Бросил взгляд свой пухом мне в лицо.
Видно, по-другому и нельзя,
Чтобы было мне нехорошо.
 
 
Удивился я, но промолчал,
Посмотрел ему прямо в глаза.
Видно, я терпенье раскачал.
Видно, возмутилась и листва.
 
 
Храбрость покидает мой позор.
Силы ослабели донельзя.
Не хочу ввязаться в этот спор:
Плох он будет только для меня.
 
 
Что мне надо с тополем делить?
Что с собой взять, что оставить здесь?
Как мне после этого не жить
И не слышать годы чью-то весть?
 
 
Пронесутся мимо поезда.
И в поход все крейсеры уйдут.
Самолеты вскроют небеса,
Если надо, в море упадут.
 
 
Рассердился тополь на меня.
А обида скоро подрастет.
Замолчит в испуге тишина,
И закроет тополь, молча, рот.
 

* * *

 
Раскосые березы.
Румяные пажи
Приносят с поля розы
И острые шипы.
 
 
Нельзя вновь уколоться.
Нельзя и полюбить.
С пажами мне бороться —
Неспокойно жить.
 
 
А я хочу покоя:
Чудесный ночной стон
Без всякого разбоя
И нежный звучный тон.
 
 
Играет ветер светом,
Играет на ветру.
Хотя он не с приветом,
Я с ним в лес не пойду.
 
 
В лесу роса искрится,
И шелестит трава.
И может вдруг взбеситься
Студеная вода.
 
 
Роскошные березы.
Зеленая листва.
А на поляне розы.
А в роднике вода.
 

* * *

 
Горько мне себе признаться,
Что я часто был неправ.
Не хотел в тебя влюбляться:
Прятал страсти своей нрав.
 
 
Заслонили горе горы,
Спрятав истину в волне.
Не волнуют море споры
И о жизни, и о судьбе.
 
 
Воспитанье не помеха
Для предательства в любви:
Некрасивая потеха
Для небес и для земли.
 
 
Образованная невеста.
Жених – конюх при дворе.
Замешали много теста
И застыли в тишине.
 
 
Откровенная удача:
Вновь неравный дикий брак.
Не потребуется сдача,
Если взяточник дурак.
 
 
Что же сделали с Россией?
Почему такой позор?
Поступали некрасиво,
Выводя такой узор.
 

* * *

 
Искупить готов я кровью
Не свою – ее вину.
Поведет красиво бровью
И нарушит тишину.
 
 
Скажет что-то напрямую
О невинности своей
Или истину простую
Для неопытных детей.
 
 
Я не буду волноваться:
К этим мерам я привык.
За кого буду сражаться?
Кому вырву дикий клык?
 
 
И признанье, и презренье —
Для меня не страх в глазах.
Незабытое мгновенье:
Тело страстное в руках.
 
 
Проходите, годы бури,
Проходите крахом дня.
Наглотавшись много «дури»,
Позабудешь ты меня.
 
 
Но когда-нибудь однажды,
Словно гром в ночной тиши,
Скажет кто-то тихо дважды:
Ты люби меня, люби.
 

* * *

 
Упаду сегодня в поле
На зеленую траву
И забуду свое горе,
И прощу свою судьбу.
 
 
Позабуду я обиды,
Нехорошие слова,
Неприличья твои виды
И безумные глаза.
 
 
Что ты делаешь со мною?
Где приличье, где покой?
Управляет кто тобою
Неприятною рукой?
 
 
Как случилось, что забыли
Что-то ценное в себе?
Что-то сбросили и смыли
И пустили по воде.
 
 
А когда-то понимали
С полуслова и без слов.
И друг другу доверяли
Без горящих сальных дров.
 
 
Видно, мы с тобой устали
От забот и от обид.
Видно, что-то мы предали,
Изменили свой «прекид».
 

* * *

 
Яркого солнца мгновенье
Мне ослепляет глаза.
Рвется в лес вновь вдохновенье,
И сдержать его нельзя.
 
 
Яростно солнце проходит
Леса зеленый покров.
Кто-то в лесу тихо бродит,
Падает часто в ров.
 
 
Вырыл его, наверно,
Сильный во всем человек.
И рассчитал все верно
В текущий жестокий век.
 
 
Пьяные люди гуляют,
Власть под себя подмяв.
Слезы старушки роняют
В тело зеленых трав.
 
 
Скудно и скучно веселье.
Ярость народной молвы.
Где-то чужое насилье
С криком лесной тишины.
 
 
Острого месяца холод
Звезды сгоняют с небес.
Движется медленно голод,
И редеет мой лес.
 

* * *

 
Кромсайте тело свежее.
И молодость пройдет.
Любите тело реже вы:
Страсть ваша вас сожжет.
 
 
Туманы поднебесные,
Крутые облака,
Леса в горах чудесные
И хохот чудака.
 
 
Зачем родился женщиной?
Зачем меняешь пол?
Не станешь сразу меньше ты:
Чеши на троне кол.
 
 
Когда-нибудь посадите
И будет он кричать.
С волнением не справитесь.
Что с чудака-то взять?
 
 
Закрой глаза белесые,
Закрой вонючий рот.
И станут детьми взрослые,
И заболит живот.
 
 
Рыданья отрыдаются,
А слезы, как поток.
В старух юнцы влюбляются.
Мир весел и жесток.
 

* * *

 
Смотрю глазами синими.
Смотрю в твои глаза.
Не увлечен красивыми
Под хохот дурака.
 
 
Но ты такая строгая
И грусть в потоке слез.
Хотя и не убогая,
По коже бьет мороз.
 
 
Наверно, хочешь робости,
Чтоб пожалели влет.
И нет печальной строгости,
Но есть красивый рот.
 
 
И тихо открывается,
И дикий холодок.
Нахалы не влюбляются,
А едут на Восток.
 
 
Вдыхай ты воздух холода,
А выдох – теплотой.
Не жди ты в любви голода.
Ответ всегда простой.
 
 
Задумалась и вздумала
На юге отдохнуть.
Река всегда угрюмая.
И трудно повернуть.
 

* * *

 
Стихи мои незрелые,
Наивности полны,
Как яблоки неспелые,
Как яблоки кислы.
 
 
Вернуть талант не смею я.
Вернуться не хочу.
Возможно, не сумею я.
Возможно, не взлечу.
 
 
А мне взлететь так хочется,
Но крыльев не дано.
Возможно, кто-то бросится
В раскрытое окно.
 
 
Волшебное мгновение
И жизнь перед лицом.
Потом одно презрение,
Сравненье с подлецом.
 
 
Зачем пошел на крайнее?
Безжалостный полет.
А смерть такая ранняя,
И крови полон рот.
 
 
Не будет обсуждения,
И только тихий плач.
Ты был в это мгновение
Жестоким, как палач.
 

* * *

 
Ушел диктатор ненормальный:
Нерусский первый президент.
Как бык курчавый и упрямый,
Европы резидент.
 
 
Поил, кормил в Европе молодых,
Но первым немцем стать не смог.
Отдал налево много «золотых»
И от тоски немного занемог.
 
 
Красивый, вроде, и рубаха парень.
Любил чудить и много выпивать.
И часто обижался, словно барин,
Когда пытались выпивку отнять.
 
 
Не царское такое, вроде, дело.
Но тапочки подносит Коржаков.
А тело в ожидании хотело
Все словоблудия дураков.
 
 
Родные русские поляны,
России голубой простор.
А первый президент упрямый:
Святой России он позор.
 
 
Ушел диктатор ненормальный.
Ушел в другой – загробный мир.
А мир тот, видно, аномальный,
Чумы бесовский пьяный пир.
 

* * *

 
Тишина, лесная тишина.
И распяты сонные кресты.
И свежа могильная земля.
И в тумане студеные мосты.
 
 
Тишина, ночная тишина.
Говорить уже не будут мертвецы.
Каждому готовила судьба
Из колючей проволоки венцы.
 
 
Тишина, притушены костры.
Замерзают белые тела.
Плечи мертвецов остры,
Не стыдлива только нагота.
 
 
Каждого родила Мать-Россия,
Каждому Россия мать дала.
А теперь лежат они красиво.
Такова, наверно, их судьба.
 
 
Горько видеть правду на земле:
Кровяное море из чудес.
Каждому дано по его судьбе.
Лишь один Христос воскрес.
 
 
Тишина, в могиле тишина —
Есть последнее законное желанье.
Протекает студеная вода
Мимо, унося мое страданье.
 

* * *

 
Долбают здесь, долбают там.
Долбают по России.
Я откровение продам
И поворот красивый.
 
 
Остался жить в краю родном.
В краю, где я родился
И у реки, в доме своем,
По-тихому женился.
 
 
Жена моя невестой быть
Давно уже решила
И в доме том рожать и жить
Себя благословила.
 
 
Законный муж, повенчан брак,
И тихое мгновенье
Поймал обиженный чудак,
Отбросив сожаленье.
 
 
Счастливо бесится семья:
Счастливые устои,
Родные поле и земля,
И теплые покои.
 
 
Немного надо для любви,
Для счастья немного:
Кусочек хлеба и воды
И благословенья Бога.
 

* * *

 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И до озера долетишь.
Если выживешь, искупайся.
Если нет, то себя простишь.
 
 
А гора всегда будет высокой.
И ее нельзя уменьшать.
Если вырастишь дикой осокой,
То не будешь от счастья страдать.
 
 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И растянешься на века.
Если влюбишься, то покайся
За грехи. А кто без греха?
 
 
Только вера спасет, только вера,
И не надо пред Богом грешить.
Непомерно великая мера
Всем отмерена навсегда.
 
 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И останешься без костей.
Ты во всем супруге признайся
И к себе пригласи гостей.
 
 
Будет праздник, но без веселья,
И не будет разлито вино.
И закончится скоро безделье,
И осунется чье-то лицо.
 

* * *

 
Я зеленое поле укрою
Откровенной неправды волной.
И признанье чье-то скрою,
И поссорю кого-то с женой.
 
 
Не ругайте меня откровенно.
Не готов я слушать ваш спор.
Только слушаю самозабвенно,
Как ломают чей-то забор.
 
 
Видно, въехали на кобыле.
Видно, пьяные казаки.
Видно, что-то опять забыли
Закадычные чудаки.
 
 
А забор все трещал и падал,
Не хотели стоять столбы.
А влюбленный любимую хапал,
И стучали твердые лбы.
 
 
Не хочу я терять сознанье
В удивительный ясный день.
Я хочу услышать признанье
На любовь наводящее тень.
 
 
А влюбленным чего-то надо,
Хотя им и так хорошо.
В красоте волшебного сада
Даже дышится, вроде, легко.
 

* * *

 
Совершать не хочу преступленья.
Только выхода нет у меня.
Снова вижу позора мгновенье:
Изменяет родная жена.
 
 
Мне не хочется видеть и слышать.
Мне не хочется жить без любви.
Неродное дыхание слышать
Под покровом ночной тишины.
 
 
Ночь сегодня само спокойствие,
А на небе такой беспредел
Наступает большое расстройство
И любовных слов раздел.
 
 
А когда-то, наверно, любили,
И желанье, как свежий прибой.
И под воду вдвоем уходили,
И держали судьбу под собой.
 
 
Я нырять не хочу без причины:
Под водой я любви не найду.
И в руках нет надежной резины.
Ненадежную просто рву.
 
 
Охладели тела до рыданья.
Боль пронзает ноги твои.
А большое больное страданье
Отвергает страсти мои.
 

* * *

 
Тишина осеннего леса.
Листья падают к земле.
Чтоб проверить, не надо отвеса
На любой лесной высоте.
 
 
Прошуршала машина лихая:
На поляне визжат тормоза.
Из машины – жена молодая
Безобразного старика.
 
 
Из машины – мужчина красивый,
Не наивный, но молодой.
Изменяют, родная Россия,
Даже осенью, даже зимой.
 
 
Кувыркаются в страсти коварной,
Подогретые терпким вином.
Стала женщина дико коварной,
Недовольной стариком.
 
 
Тишина осеннего леса
Нарушается криком любви.
А тела, словно без веса,
Отрываются от земли.
 
 
Мне не нравятся страсти России.
Мне не нравится женщин позор.
Мне не нравится муж некрасивый
И осенних листьев узор.
 

* * *

 
Упади лицом на колени,
Наслажденье ртом подари.
И не думай ты об измене:
И по-прежнему мужа люби.
 
 
Извращенье мое не безумье:
Наслажденье и радость для губ.
Был всегда и везде я умным,
Иногда, даже чуточку груб.
 
 
Я не трону руками колени,
Не посмею раздеть до конца.
И не будет бурных мгновений.
Будет только касанье лица.
 
 
Твои губы всегда наслажденье.
Их касанье до страсти остро,
Словно сон или забвенье,
И мне очень всегда хорошо.
 
 
Задыхаться, конечно, не станешь,
Но порывистость налицо.
Возбужденье мое не обманешь,
Потому что мне хорошо.
 
 
Я старанье твое обожаю,
Только ты мне такое даешь,
Продолжаешь – не возражаю.
Ожидаю – не подведешь.
 

* * *

 
Старушка ненормальная,
Желания полна,
Большая аномалия,
Но любит до конца.
 
 
Знакомится на улице,
Ведет к себе домой
И чуточку волнуется
Любовник молодой.
 
 
В постель сама бросается
И тело на себя,
Губами прикасается
До жаркого огня.
 
 
Сгореть ему не хочется
От жуткого стыда,
Старушки в нутро мочится,
Но вытащить нельзя.
 
 
«Еще» – кричит уверенно
Старушка ясным днем.
До ночи все проверено:
Гори оно огнем.
 
 
Замрет в изнеможении
Любовник молодой.
Но видя глаз презрения,
Доволен не собой.
 

* * *

 
Крушение жизни семейной:
Крушение корабля.
И взгляд твой коварно надменный,
И яростные глаза.
 
 
За что, почему ты на рельсы
Сложила остатки любви?
Кому-то достанется меньше,
Кому-то лишь звук в ночи.
 
 
Проносится с грохотом поезд.
Направо, налево, вперед.
Не сдержит остатки пояс
Обтянутый поперек.
 
 
Я жизнью всегда был доволен
К вершине стремился с тобой.
Любовью к тебе был болен,
Поэтому стала женой.
 
 
Стучали на стыках колеса,
Бежали по рельсам года.
Влюбился в объятиях плеса,
Но мозг остужала вода.
 
 
Крушение жизни свершилось,
Рассыпались облака.
Измена в наш брак влюбилась.
Такая, видно, судьба.
 

* * *

 
Раздолбай большой семьи,
Человек не с улицы.
Я родился в день весны
Рядом с гнездом курицы.
 
 
Не молчала тишина:
Хрюкал поросенок.
Пеленала вся страна:
Непростой ребенок.
 
 
Рос талантливым всегда:
Восхищалась Родина.
Не молчала тишина,
Зрела леса родинка.
 
 
Призывался не как все,
Дрался с офицерами
И валялся на земле
С пьяными глазами.
 
 
А служил я хорошо:
Рушилась Япония.
На душе легко, светло.
Не ждала Эстония.
 
 
Возвратился не домой.
Отделилась раненой.
А прикрылась лишь ботвой
Свеклы ранней, пареной.
 

* * *

 
Нелюбимая ты, нелюбимая.
Может быть, я тебя полюблю.
Голосистая и красивая.
Может быть, тебя замуж возьму.
 
 
Возмущаешься ты, возмущаешься.
Восхищаться тобой не хочу.
По-хорошему не прощаешься.
Я по-тихому ухожу.
 
 
И торопятся дни, и торопятся,
А разлука уже тяжела.
И обиды на сердце копятся,
И чернеет цвет лица.
 
 
Встретил вечером, встретил вечером.
Только мимо ты прошла.
Не замечен я, не замечен я.
Стою тихо, как стена.
 
 
И торопятся годы, торопятся,
И уже на висках седина.
А на сердце рубцы все копятся,
И потухли мои глаза.
 
 
Нелюбимая ты, нелюбимая.
Видно, я тебя не люблю.
Голосистая и красивая.
Только замуж тебя не возьму.
 

* * *

 
Сидит напротив женщина:
«Скотина» невоспитанная.
Сидит напротив женщина:
Всем телом неупитанная.
 
 
Глаза шальные, пьяные,
Раскосые глаза.
А взгляды очень рьяные
И состоят из зла.
 
 
Рванет словами тайными,
И грохнет тишина.
И будут рядом крайними,
И согрешит душа.
 
 
Нельзя бороться с пьяными.
Нельзя их победить.
Ловить их надо ямами,
Чтобы спокойно жить.
 
 
Россия – страна пьяная,
И пьяницы кругом.
Напротив стерва пьяная
С пропитым всем лицом.
 
 
Простить ее убогую,
Наверно, надо всем.
В России длинноногую
Измажут краской стен.
 

* * *

 
Разбито лицо Ельцина,
А нос не поврежден.
У деда была мельница
Да ветхий на снос дом.
 
 
Рос Ельцин «зверьком» бешеным:
Кулацкое «дерьмо».
Уралом не «повешенный»,
Разбитое лицо.
 
 
Не стал «ублюдок» воином,
Служить не захотел.
Таранил русских «Боингом»,
Устроил беспредел.
 
 
Борьба была бескровная:
Разорвана страна.
Но месть вернется кровная.
Мстить будет сатана.
 
 
Россия бессловесная
Под Ельцина легла.
Еда для русских пресная,
Соленая вода.
 
 
А люди мрут не сотнями.
А в год весь миллион.
И слышится «болотными»
Людей печальный стон.
 

* * *

 
Верхушка не разрушится:
Стремятся все наверх.
Белье чужое сушится:
Я компромат отверг.
 
 
Мне тоже очень хочется
Сражаться наверху.
У самолета мочится:
Не вдарят по лицу.
 
 
«Не так сидим» – ведь сказано,
Наверно, сгоряча.
Тем самым всем показано:
Рубить надо сплеча.
 
 
Тебя избрали «на ура»,
Уральская «скотина».
Не возмутились небеса,
Не растворилась глина.
 
 
И тиши стала тишина:
Слова шумят крутые.
А оренбургская «свинья»
Приносит золотые.
 
 
Я отвергаю небосвод
Лихого «самодура».
Не надо брать самоотвод,
Если тончает шкура.
 

* * *

 
Вновь оренбургские друзья
Лихое отмочили:
Не вспахана опять земля,
А семена все сгнили.
 
 
Возглавит кто-то Крестный ход:
Грядет в России голод.
И смерти бешеный поход,
Со смехом дикий холод.
 
 
Кудрявый корчится мороз,
Смеется до упада,
Не собирая белых роз,
Бежит дорожкой сада.
 
 
В саду давно уже дрожат
Застывшие березы.
Тела рябин уже лежат:
Не вынесли угрозы.
 
 
А влажный снег уже искрит
И падает на сушу.
Родное сердце заболит,
Не остановит душу.
 
 
А оренбургские друзья
Лихое замутили.
Никто не ждал всему конца,
С Россией загрустили.
 

* * *

 
Святые русские слова
Втоптали в грязный мусор.
Святая русская вода
Снимает все укусы.
 
 
Волшебник вышел за порог,
И совершилось чудо.
Как будто вновь воскреснул Бог
На радость всего люда.
 
 
А храм святой не для чудес.
А для святой молитвы.
И в мыслях вырастает лес
Началом большой битвы.
 
 
Не надо трогать волшебство
И возвращаться в царство,
Где разоренное гнездо,
Где умирает барство.
 
 
Дворяне вымерли давно.
Остались лишь рабыни,
Которым очень хорошо,
Когда дают им дыни.
 
 
Не знаю я нерусских слов,
Не расколю полено,
Останусь, видно, вновь без дров
И застужу колено.
 

* * *

 
Взорвался газовый баллон,
И вывернуло душу.
И я скатился под уклон,
Сменив слезу на сушу.
 
 
Я откровенничать люблю,
Но говорить не стану,
Не нарушая тишину,
Подвергну все обману.
 
 
Кого-то просто обманул,
С кого-то взял я денег,
Кому-то в морду саданул,
В кого-то бросил веник.
 
 
Я не чудак, но я тупой
И валенок дырявый.
Наверно, к женщинам скупой,
Как дуб большой, кудрявый.
 
 
Не буду требовать любви
И смелости в постели.
Я не пойду на край земли,
Когда метут метели.
 
 
Зачем живу? Зачем пишу
Словесную поэму?
Зачем ревную и дышу,
И поднимаю тему?
 

* * *

 
Поднимается солнце из леса,
Ярко бьет в больные глаза.
Не боится ни черта, ни беса,
Но творит для меня чудеса.
 
 
Я встречаю его с почетом:
Уваженье с утра до утра.
Восхищаюсь солнечным взлетом
И паденьем его в никуда.
 
 
Удивленье мое безгранично
И истоки его хороши.
Настроенье всегда на «отлично».
Все эмоции для души.
 
 
Я согрею телесные боли,
Излечу свое сердце теплом
И усилием солнечной воли,
Заиграюсь священным лучом.
 
 
Никогда мне не горько от солнца,
От великого солнца тепла.
Открываю я миру оконце
И открытым держу всегда.
 
 
Мне не грустно, когда его вижу.
Мне не грустно, когда расстаюсь.
Я надеждой великой движим,
Что при встрече снова влюблюсь.
 

* * *

 
Темной ночью и светлым днем,
И зимой, и весной, и летом
Мое сердце бушует огнем,
Не гнушаясь осенним советом.
 
 
А совет удивительно ровен
И надежен, как белый кирпич.
Его смыслом немного я скован.
Видно, жизни моей это бич.
 
 
Удивляюсь осеннему слову,
Восхищаюсь осенней листвой,
Вспоминая весеннюю крону,
Что имел тогда дуб золотой.
 
 
А вода, а вода застонала:
Вся покрыта осенней листвой.
Целый год удушья не знала.
Под листвой она с головой.
 
 
Сколько в ней удивительных фактов.
Сколько тайн и бед под водой.
Проявлю я максимум такта:
Не нарушу осенний покой.
 
 
Мое сердце, а сердце бушует.
Открываются новые дни.
И в лицо мне ветер дует
От зимы до зимы, до зимы.
 

* * *

 
Холодеет сердце от страха:
Открывается солнца кусок.
Продолжается бойни атака
На Восток, на Восток, на Восток.
 
 
Я понять не могу причины.
Почему убивают людей?
Почему не стало кончины
Лишь от старости, как у зверей?
 
 
Я понять не могу призывы:
«Москалей на ножи, на ножи!»
Очень близко сегодня обрывы