Грохот страданья и визг бытия,
Тихая вечная радость
Манят куда-то не только меня.
Видно, у каждого слабость.
 
 
К вечному тихо прижаться лицом,
Душу из тела прогнать,
Став ни святым, а подлецом,
И наказание ждать.
 

* * *

 
Мне казалось, что ты бесшабашная,
Что дерзить – твое ремесло,
Что трава на поляне скошенная
Не украсит твое лицо.
 
 
Не зеленая ты, не зеленая,
Разноцветная красота.
Незавидная роль, отведенная,
Никогда не слушала тебя.
 
 
С детских лет твоя смелость дробленая
Удивляла подруг и ребят.
И волна морская, соленая,
И хрустальный цветистый град.
 
 
Разбивались о берег отчаянно
Миллионы радостных брызг.
Трогал ветер, как бы нечаянно,
Твое тело, пьянея вдрызг.
 
 
Раздевалась открыто, таинственно,
И шокировала красота,
И бросалась в воду воинственно:
Уходило тело до дна.
 
 
Не боялась ты Черного моря.
Не боялось море тебя.
После каждого прибоя
Наступала тишина.
 

* * *

 
Развратом полный поцелуй
Я не забуду никогда.
Меня раздела ты, разуй
И страстно обними меня.
 
 
И пусть завянут от стыда
Кругом растущие цветы,
Вспотеет черная земля
От бури чувств любви.
 
 
Я честь твою не сохраню:
Невинность сразу заберу.
Хотя на это ты не шла
Ни с кем и никогда.
 
 
И бесполезно волос рвать,
И от бессилия рыдать.
Любовь развратная уйдет,
Как белый в море пароход.
 
 
Начнется женская любовь
С началом бурным и концом.
А вся дурная в теле кровь
Испита будет подлецом,
 
 
Который душу развратил,
Оставив тело на потом.
Язык твой ласковый – актив,
Всегда хранимый влажным ртом.
 

* * *

 
Царица бесшабашная в любви,
Но гордая и сильная на троне,
Взрывает криком холод тишины,
Сдается сразу в обороне.
 
 
Рабом становится барон.
Солдат же – генералом.
Работать лихо может ртом,
Не брезгует нахалом.
 
 
Любовь ее, как целина,
Как бурное начало.
Любовью города брала
И войско восхищала.
 
 
Любила страстно, до конца
Российского престола,
До крика дикого глупца,
До криков диких хора.
 
 
В любви Россию не сдала
В порыве наслаждений,
Все без остатка отдала
На благо возрождений.
 
 
Царица ненасытная в любви,
Но гордость не теряла.
Нерусская, но русская в любви,
Как русская страдала.
 

* * *

 
Культяпый «хрен» дорвался до страны,
Разрушил удивительный Союз,
Услышав шепот сатаны,
С России сбросил Крыма груз.
 
 
Культяпый предал русскую мечту:
В родное лоно возвратиться Крыму.
Ударил словом резко по лицу.
Наверно, думал, что от слов остыну.
 
 
Когда кромсали Родину мою,
Культяпый совершил измену:
Обратно Крым в Россию не возьму,
Как не возьму солдат из плена.
 
 
Культяпый гордость русскую отдал
И славу Севастополя предал.
Политый кровью, русскою, причал,
Скорбя мучительно, рыдал.
 
 
А черноморский голубой прибой
Ласкал волненье голубой волной.
Когда-то здесь жестокий бой
Потребовал расстаться с головой.
 
 
Я не увижу больше рваных губ.
И пьяных глаз я больше не увижу.
Душа его ушла, а сердца стук
Сканировать нельзя, поэтому я крыжу.
 

* * *

 
Вечернее платье надела
И все позабыла совсем,
Отдаться танцу хотела,
Себя, предлагая всем.
 
 
А музыка требует строго
Держать себя в сильных руках.
И, кажется, вечность до гроба,
А радость в диких кустах.
 
 
И, кажется, надо немного
До счастья еще подождать.
И кончится горя дорога:
Не нужен к нему возврат.
 
 
А музыка круче и круче,
И кружится голова.
И белые, черные тучи
Уйдут от тебя навсегда.
 
 
И чистое синее небо,
И яркое солнце в глаза,
И страсти соленое кредо
Охватит навечно тебя.
 
 
Вечернее платье сидело
На острых плечах хорошо.
От счастья лицо посветлело:
Танцуется, вроде, легко.
 

* * *

 
Человек, не достоин ты смерти:
Ты за косы женщин таскал.
Человеку люди не верьте.
Человек, ты подлец и нахал.
 
 
Столько лет прогибался под властью,
Что-то мерзкое лихо «лизал».
С непривычной бушующей страстью
О себе всему миру кричал.
 
 
Что ж, ты сделал в годину презренья?
Когда жизнь – это только дерьмо.
А пустое твое вдохновенье —
Вновь надутое страхом лицо.
 
 
Что-то скажешь, а руки трясутся.
Как бы власть не сказала: в тюрьму.
Или темные силы возьмутся
И поймают тебя на лету.
 
 
Словно клоун, трибуну мусолишь,
И в Индийский плюешь океан,
Свою речь неприлично ты солишь,
Либерал и большой хулиган.
 
 
Человек, ты русских защитник,
Ты России священной позор.
Человек, ты опасный хищник.
Ты стихия взорвавшихся гор.
 

* * *

 
Шло тихо время пьяного «царя».
Назначен был приемник молодой.
Разрушена Россия и пуста казна
И надо думать головой
 
 
О русской доблести и славе
Напоминал ему народ,
Чтобы о нем что-то узнали
И не смотрели прямо в рот.
 
 
Чтобы работал на пределе,
Не знал покоя никогда,
Не думал он о переделе
Чужого русского добра.
 
 
И будут радостные лица,
И будет блеск в людских глазах.
А синяя его жар-птица
Пройдется тихо по полям.
 
 
И будет счастье у России,
И будет счастье у людей.
А мир чудесный и красивый
Не для зверей, не для зверей.
 
 
Лежит по-тихому «царь» пьяный,
Навечно в землю тихо лег.
Его приемник – он упрямый —
Создать пытается свой стог.
 

* * *

 
Мой отец – герой Варшавы,
А во Львове пострадал:
От бандеровской шалавы
Получил в живот «запал».
 
 
Вроде, доброе желанье
Повидаться с молодой
После долгого старанья
Сделать девушку женой.
 
 
А она, лихая стерва,
В лес зеленый позвала,
Разрядила Вальтер первой,
Пистолет отца взяла.
 
 
Не пришел отец в деревню,
Как положено бойцу.
Целый год в кровати скверной
Швы меняли животу.
 
 
Пролечился миг Победы,
Отлежал свои бока,
Много горького отведал,
А колола медсестра.
 
 
А вернулся в дом отцовский
Не один, как все, с женой.
Он трофей привез бойцовский
Через год – другой весной.
 

* * *

 
Открывается равнина.
Проявляется простор.
По дороге идет Нина:
Вновь заглох автомотор.
 
 
Вдоль дороги то березы,
То роскошные дубы,
То разбросанные розы
Или хмурые грибы.
 
 
Солнце жаркое канючит
У земли воды нектар.
Воздух терпкий и вонючий:
Старых листьев прелый дар.
 
 
Даль далекая не манит,
А от глаз все вдаль бежит,
Сердце дерзкое не ранит
Застудившийся родник.
 
 
Веселиться не хотелось
Ветру склочному с утра.
Что-то в жизни завертелось,
Закружилась голова.
 
 
Проходили злые мысли.
Доброта вошла в покой.
На дорогу тоже вышли
Чудаки – играть в разбой.
 

* * *

 
А в апреле, вроде, жарко.
Только солнце снова лжет.
Мороз грянет и фиалка
Лепестки свои сожжет.
 
 
Обманулась жертва пая:
Раньше срока родилась.
Не дождавшись конца мая,
В рай невинной собралась.
 
 
Очень жаль, что так случилось,
Что на злобу нарвалась.
Небо грозное спустилось:
Зима злобе продалась.
 
 
Плачут тихие березы,
Плачет хор осин в лесу.
Воскресить не смогут слезы
Ярко цветной красоту.
 
 
Мимо грустного рыданья,
Мимо смерти на ветру
Без бессмертного желанья
Пройти, видно, не смогу.
 
 
Встану скромно у фиалке.
Слезы струйкой по лицу.
Нет пока подружек стайки.
Их рожденья подожду.
 

* * *

 
Ты отмучился недавно.
Ты свой путь прошел уже,
Похоронен тихо, тайно,
Успокоился в земле.
 
 
А враги твои хотели
Твое тело растерзать,
Как вороны, налетели,
Стали дерзости кричать.
 
 
Обступили гроб дубовый:
Крышку гроба не сорвать.
Гроб добротный, вроде, новый:
Трудно гвозди вынимать.
 
 
Разрубили крышку гроба.
Крышку гроба пополам.
Закипела дико злоба.
Пятна страха по рукам.
 
 
Гроб пустым вдруг оказался,
В него тело не вошло.
Никто, вроде, не сознался.
Куда тело убрело?
 
 
Тайным было погребенье.
О могиле знает кто?
Не придет твое забвенье:
Забыть горе нелегко.
 

* * *

 
Не воскресить былое величье.
Не вернется Держава моя.
Негодяи в овечьем обличье
Осиротили тебя и меня.
 
 
Раздробили великое поле,
Насадили смердящих «царьков»
И раздали бесплатное горе,
Наломав много горьких дров.
 
 
Ни тебя, ни меня не спросили:
А хотим мы «раздрая» в стране?
Только в душу и в сердце били
И закапывали в земле.
 
 
Разрушенье коснулось величья,
Грубость брошена прямо в лицо.
Нарушая простое приличье,
Поднялось на поверхность «дерьмо».
 
 
Все, что скрыто от глаз в подсознанье,
Все, что спрятано хорошо,
Получило теперь признанье
И покинуло грязное дно.
 
 
Где наивность, невинность девичья?
Где моральная чистота,
Человеческие приличья,
Человеческие слова?
 

* * *

 
Взорвалось вновь мое недовольство.
Взорвалась моя лихо душа.
В жизни стало очень скользко:
Под ногами горит земля.
 
 
Я не чувствую опоры.
Я не чувствую солнца тепла.
Постоянно тревожат боли
И слезятся мои глаза.
 
 
Как могло такое случиться?
Почему произошло?
Не успел в тебя влюбиться
И забыл твое лицо.
 
 
А минуты увлеченья
Превратились лишь в часы.
Незабытое мгновенье —
Час роскошного в любви.
 
 
Стонут руки, стонут ноги,
Стонет сердце без причин.
Рвутся косы недотроги.
Вижу это я один.
 
 
Взорвались земные мысли.
Взорвались мои друзья.
Видно, все мы рано вышли
Из домашнего тепла.
 

* * *

 
Королем я не родился.
Королем я тупо стал.
Перед миром извинился,
Что от власти я устал.
 
 
Королева не согрела
И не ранила меня.
Нянька смелая раздела
И по-тихому ушла.
 
 
Долго ждал я королеву,
В ожидание уснул.
Сам ее я не раздену,
Потому что утонул.
 
 
Утонул в своей печали,
Опустился ниже дна.
И русалки развлекали,
Развлекали лишь меня.
 
 
Безобразны куртизанки,
Безобразная любовь,
Но красивы партизанки,
Когда бродит у них кровь.
 
 
Королем я, вроде, умер.
Умер, вроде, в мире сна.
Возвратится власти «шулер»
Бумерангом на тебя.
 

* * *

 
Где наивная Матрена?
Где невинная жена?
Не нашел в лесу патрона,
Чтобы выстрелить в себя.
 
 
Чтобы плакали матрешки,
Чтоб рыдала и жена,
Тихо скинулись по трешке
На бутылку коньяка.
 
 
Я давно уже немолод.
Старикашка я хромой:
Беспокоит меня холод
И скандал с родной женой.
 
 
Сколько лет еще осталось
Подниматься по утрам?
Красота со мной рассталась:
Не дается старикам.
 
 
Тихий вечер, солнце светит:
Холодны его лучи.
За меня оно ответит
На краю родной земли.
 
 
Где ты, тихая Матрена?
Где твой шепот молодой?
Я не слышу больше стона,
Не любуюсь красотой.
 

* * *

 
Я грешить всегда желаю,
Обожаю почудить,
Бесконечности не знаю,
Но хочу всегда шутить.
 
 
С шуткой мне легко живется,
Веселится вся душа.
Незнакомка улыбнется
И посмотрит на меня.
 
 
Только это не смущает:
Не зеленые глаза.
Пусть она меня не знает,
Но ее узнаю я.
 
 
Роскошь – дикое веселье.
Роскошь – не простой покой.
Нероскошное мгновенье
Увлекается тобой.
 
 
Только я грешить не буду:
В этом месяце нельзя.
Отчего-то позабуду:
Почему любовь грешна.
 
 
Развлекаются девчонки:
Беззаботные года.
Оторвали собачонке
Пол хвоста.
 

* * *

 
Зачем вор во власть приходит?
Чтобы тихо воровать.
Что-то теплое находит
И пристроится сосать.
 
 
Хорошо бы в кабинете
Офис фирмы поместить.
Он за фирму не в ответе:
Надо должность полюбить.
 
 
Взятки сыпятся из рога,
И откаты не шумят.
Проходимцы у порога
Все на корточках сидят.
 
 
Хорошо идет работа
От начала до конца.
А у вора лишь забота:
Не показывать лица.
 
 
Чтобы знали только должность,
Ставки знали хорошо,
Видели, какая сложность:
Делать дело нелегко.
 
 
Вор потоки направляет
И команды отдает,
Честный труд не призирает,
Но берет, берет, берет.
 

* * *

 
Что ж, ты, сука, наделала:
Возвратила любовь.
Ты, такая вновь смелая,
Показала мне кровь.
 
 
У меня, вроде, первая.
У тебя я второй.
Вроде, ты и не нервная,
Но с больной головой.
 
 
Притворилась ты девочкой
И невинность на стол.
Притворилась ты «семечкой».
Разберись-ка, чей пол?
 
 
Наказаньем не мучился:
Парень первый не твой.
Мы любить долго учимся
И весной, и зимой.
 
 
Кто-то летом обучится
На поляне лесной.
Кто-то осенью ссучится
Под водой дождевой.
 
 
Только ты не отважилась
Обмануть вновь меня,
Потому в меня вмазалась
В конце ночи – но вся.
 

* * *

 
Горят в костре, но не дрова
Сухие – первый сорт.
Горят в костре людей тела:
Оконченный аккорд.
 
 
Какой подлец сложил костер?
Нарушил он закон.
Он на слова всегда остер,
Как колокольный звон.
 
 
Чужие жизни отобрал,
Свою же сохранил
И закатил такой скандал,
Что голос застудил.
 
 
Шептать не может,
Говорить, наверно, вряд ли будет.
А возмущаться, вроде, тоже
Навечно позабудет.
 
 
Спасайте души тех людей:
В огне они повинны.
Не будут жить в семье зверей:
Законны и невинны.
 
 
Потухнуть должен тот костер:
Тела уже сгорели.
Но начинается вновь спор:
Другие подоспели.
 

* * *

 
Трудиться в поле – не любить
И не рубить дрова.
Наверно, трудно в лесу жить,
Когда горит трава.
 
 
Когда дышать уже нельзя,
Но в горле не першит.
И, может быть, спасет вода,
А вечер захрипит.
 
 
На дно реки взойдет луна,
Русалок соберет.
А звезды скажут, что друзья
Не смотрят луне в рот.
 
 
Трудиться в поле – адский труд.
Любовная интрига.
Мотыги острые упрут:
Их скупит город Рига.
 
 
Мне тоже трудно полюбить
Все сельские забавы
И рожь хваленую растить,
На вилах носить травы.
 
 
Хотя люблю я обнимать
Девчонок деревенских
И горячо их целовать,
Причуд, не видя, женских.
 

* * *

 
Зелень мир спасает мой
В тесноте словесной.
Не враждуют меж собой
На скале отвесной.
 
 
Если ступишь невпопад,
Полетишь на камни.
И начнется камнепад.
Закрывайте ставни.
 
 
Если силу применить,
То скала ответит.
Ей невмочь спокойно жить,
В лоб тебе засветит.
 
 
Вновь удары, вновь слеза,
Вновь здесь непонятки.
Сорвались вновь тормоза.
Доигрались в прятки.
 
 
Ты шмыгнешь в какой-то лес,
Шляпу потеряешь.
А меня вчерашний бес
Вновь спросил: Стреляешь?
 
 
Что ответить, как мне быть?
Черные глазницы.
Чтобы честно мне пожить,
Надо менять лица.
 

* * *

 
Что ж, ты наделала, сука?
Лихо любовь пропила.
Сбросила верность разлука
В пьяном угаре вина.
 
 
Страсть одержимая душу
В дымку разврата ввела,
Смачно, как спелую грушу,
Страсти отросток брала.
 
 
Стыд, как ненужное бремя,
Вбросила в мутную даль,
Чтобы ушедшее время
Не уронило печаль.
 
 
Чтобы не мучила совесть,
Чтобы похмелье прошло,
Чтобы не тронула робость
Брачное кольцо.
 
 
Честь молодого супруга
Втоптана в грязную блажь.
Ложе сиденья упруго,
Крепок стальной гараж.
 
 
Требует нового тело:
Труп в гараже налицо.
А уголовное дело
Было закрыто давно.
 

* * *

 
Монотонно дождь стучит
По красивому мертвому телу.
Рядом юноша стоит
Не лицо по уголовному делу.
 
 
Здесь свидание должно
Состояться на рассвете,
Как когда-то, но давно
Собирались кучкой дети.
 
 
Среди них и наш герой,
И красивая девчонка
С туго стянутой косой
Щебетала очень громко.
 
 
Веселились от души:
Счастье детство обещало.
Весной ночи хороши,
Но луна всю ночь рыдала.
 
 
Видно, знала, что потом
Грянет скорби дикий гром,
Будет горе под дождем
С озверевшим в край лицом.
 
 
А сегодня и сейчас
Монотонно дождь стучит.
И понять пока нельзя,
Что же юноша молчит.
 

* * *

 
Положила колдунья на смерть
Глаз большого горя бессмертья.
И цыганская вновь круговерть
Поддается обману бессмертья.
 
 
Сожжены все ржаные поля,
И сгорела дубовая роща,
И засохли родные луга,
Реки стали намного проще.
 
 
Солнце, словно огненный шар,
Набирает веков обороты.
А цыганский предвиденья дар
Разгоняет колдуний роты.
 
 
Получила девчонкой клеймо
И надолго забыла ту фразу,
Чтобы в старости влезть в дерьмо,
Подцепив презренья заразу.
 
 
Трудно будет вернуться вновь в жизнь
Безмятежного дивного счастья.
Лишь безумьем полна твоя жизнь:
Круглосуточно только ненастье.
 
 
Ты надень на себя два креста,
И защита Бога наступит.
А лесная в лесу тишина
Для тебя счастье новое купит.
 

* * *

 
Негромко скажешь ты слова,
Слова большого горя,
И вновь посмотришь на меня,
Как смотрит только Боря.
 
 
России первый президент
И пьяница, и бабник.
Ловите миг, поймав момент,
Закройте лихо жабник.
 
 
А жабы сытые легли
У ног борьбы великой.
Кого вы к власти привели
В толпе порочной, дикой?
 
 
Гремели трубы, глуша стон,
Насилием порока.
И выходили на балкон
Людишки злого рока.
 
 
Под крики радостной «шпаны»
Ломали все устои.
Россию рвали на куски
И не давали сбоя.
 
 
Кормушка сытость придала
Печальному разбою
И честь, и совесть убрала
По новому покрою.
 

* * *

 
Отомстили дворяне рабам:
Столько лет свою злобу копили.
Демократию, дав дуракам,
Все советское в них убили.
 
 
Что имели, смогли оценить
Только после большого развала.
Продолжают дворяне дурить:
Видно, крови пока еще мало.
 
 
Много страха в глазах дураков,
Обнажаются черные души.
Позабыли святых и отцов
И на море, и на суши.
 
 
Сколько будет дворянская кровь
Бесноваться над грудой металла?
Уваженье где, где любовь,
Где сегодня поющая Алла?
 
 
Позабыли святых, матерей
И былые большие победы.
В страхе тихом рожают детей,
Ждут покорно новые беды.
 
 
Много бед на русской земле:
Ополчился весь мир на Россию.
Не готова Россия к борьбе.
Только силой не взять Россию.
 

* * *

 
Подохла кошка Брежнева.
И умер президент.
Рыдаю я по-прежнему,
Но не срываю лент.
 
 
Он был в России первая
И сволочная дрянь.
Гордыня в нем безмерная,
Бессовестная пьянь.
 
 
Россию мы прохрюкали,
Профукали страну.
В постели не застукали
Горластого жену.
 
 
Разграбили и схапали
Российские слова.
Играли с детьми малыми,
Хотя с детьми нельзя.
 
 
Сквозная проституция:
Дорогу молодым.
России Конституция,
Как серый блудный дым.
 
 
Живите безрассудные
Пока не тронут вас.
Наступят деньки судные
Придет рабочий класс.
 

* * *

 
Первое «дерьмо» России
На поверхность поднялось,
По-хорошему красиво
За развал страны взялось.
 
 
Одинокие туземцы,
Отщепенцы, подлецы.
И без чести иноземцы
Демократий кузницы.
 
 
Я не верю в дикий запад.
Я не верю в русский дух.
На мозги чужие капал
Холод бешеный разрух.
 
 
Кто бежал тогда на запад?
Из России – на восток?
По России тихо драпал,
Наводил на Русь мосток.
 
 
Как невинная мадонна,
Как неверная жена,
Все без ропота и стона,
Все покинули меня.
 
 
Догола меня раздели,
Но оставили в штанах.
Что-то, видно, захотели
Подержать в своих руках.
 

* * *

 
Сколько крови, сколько стонов
Земля русская взяла.
Перевернутых поддонов
Испугаться не смогла.
 
 
А в поддонах всегда пусто,
А над ними тишина.
Все замешено негусто:
Все разбавила вода.
 
 
Лед на склонах бесхребетных
Удержался на века.
А теплом лучей бесцветных
Растопить его нельзя.
 
 
Случай буйного позора
Остается навсегда.
А морозного узора
Не увижу никогда.
 
 
Танцевал я на морозе:
Три притопа, два – присест.
Не скажу чужой я розе,
Что на теле ее крест.
 
 
Сохранятся капли крови
В замороженной земле.
Не достоин лучшей доли
Я, как ты, и мы, как все.
 

* * *

 
Не грустите о юности нашей,
Когда было все ясно, как днем.
А питались туристов кашей,
И веселыми были лицом.
 
 
Когда все по плечу: даже горы
На коленях стояли с утра,
Чтобы наши большие споры
При подъеме решить нельзя.
 
 
Потому что крутые подъемы
Не давали в пути говорить.
А глубоких щелей изломы
Заставляли красиво жить.
 
 
Ярко солнце тогда улыбалось:
Не хотело сберечь лучи.
И тогда нам всем казалось,
Что все стонет от любви.
 
 
Лунный вечер всю грусть разгонит,
И притихнет тишина.
Возле дуба береза стонет,
И под ними вздыхает земля.
 
 
Не грустите печальные люди:
Жизнь прекрасна и коротка.
Не грустите веселые люди:
Уберет грусть улыбку с лица.
 

* * *

 
Видно, женщина ночью устала:
В электричке закрыла глаза.
Видно, страсть врасплох застала.
Видно, ночью не спала.
 
 
Утомленные синие губы:
Видно, жарок был поцелуй.
А красивые белые зубы —
Откровенно: не балуй.
 
 
Не балуй наблюдательный парень
И улыбку ехидно не прячь.
Этой женщины страстная гавань
Не твоя, никогда не твоя.
 
 
Не балуй раздраженная дама.
Тебе радость ее не понять.
Ей досталась чудесная драма,
Но тебе ее трудно узнать.
 
 
Не балуй без причины старушка:
Видно, страсть тебя раньше брала.
И большая в ладони игрушка
И пугала тебя, и звала.
 
 
Не балуй сладострастный мужчина:
Твои годы пока не ушли.
Только ждет тебя где-то причина
Возбужденья последней любви.
 

* * *

 
Возбужденье приходит нечасто:
Стариковская блажь в голове.
А когда кровь взбунтуется властно,
Все красавицы лезут ко мне.
 
 
Почему наслажденье глазами
Недостаточно даже во сне?
И мне хочется трогать руками
Всех красавиц на этой земле.
 
 
Почему обнаженные груди
Поднимают мой дух боевой?
И тогда ночь прекрасною будет,
Заниматься легко строевой.
 
 
Почему шелковистая кожа
Обнажает все мысли мои.
А жестокого облака «рожа»
Почему-то читает стихи.
 
 
Только эти стихи не о славе,
Не талантом сияют слова.
А в зеленой душистой дубраве
Раздевает меня сатана.
 
 
Возбужденье приходит нечасто: