Один из таких привалов сделали в Душкино недалеко от знакомой церкви. На протяжении всего пути Толя Чапель фотографировал нас на маршруте и на отдыхе для истории и для Походного дневника. «Только уже не будет нашей фотографии с найденной одной из больших икон. Икона уже давно у Соломоныча», – замечаю про себя. Но, как и должно быть, он сфоткал всех на фоне деревянной церкви, выстроившимися на стволе поваленного дерева.

«Сколько же культурных ценностей пропадет вместе со старыми домами в заброшенных деревнях?» – ужасаюсь мысленно.

К вечеру доплелись, еле переставляя ноги до конечного пункта участка маршрута – деревни Сырец. К концу все уже вслух сокрушались, что не послушались вчера Соловьева, а Маринка громче всех злорадствовала. Только Санька и Михалыч упрямо и молча перли вперед.

Волоча находилась всегда слева от нас в нескольких сотнях метров, но подойти к ней не было возможности из-за обширной заболоченной поймы. На следующей точке маршрута мы должны увидеть, наконец, реку.

Лагерь уже не разбивали, а заняли два соседних приличных дома и на полу расстелили палатки. Поужинали чаем и бутербродами. Сил ни на что уже не было, даже отмываться не хотелось. Большинство решили постираться завтра у реки.

На следующий день через пару километров вышли к шоссе и по обочине двинулись к третьей точке маршрута деревне Ильицыно. По дороге прошли несколько деревень. В Ильицыно Михалыч отправил нас на противоположный конец деревни, а сам куда-то свернул. Последним в ряду деревенских домов стоял двухэтажный дом зеленого цвета с вывеской у входа. Мы устало развалились перед зданием. Минут через пятнадцать ожили, задвигались. Девчонки пошептавшись, гурьбой отправились за дом. На плохочитаемой табличке разобрал – Школа-интернат.

Появился Михалыч с какой-то женщиной. Она открыла дверь в здание и пригласила нас. Отперла одно помещение с двумя рядами металлических кроватей. Матрасов и подушек не было.

– Вторую спальню тоже открывать? – смотрит на Михалыча.

Он перевел взгляд на девчонок. Те разом загомонили, кто отрицательно, кто соглашаясь.

– Открывайте, – махнул рукой он. – Располагайтесь, – командует нам и скидывает рюкзак на ближайшую кровать.

Потом, отойдя вниз по склону метрах в пятидесяти от интерната у кустов указал, где нам разводить костер и готовить ужин.

– А я пойду спиннинг покидаю, – объявил.

– А река-то где? – кто-то поинтересовался.

– Там, метров двести до нее, – махнул рукой на кусты.

– Искупаться, помыться и постираться бы, – мечтает Санька Дорохов, почесываясь.

– Моется тот, кому чесаться лень! – назидательно заявил Михалыч, направляясь к зданию. – По шоссе пройдете до моста, там найдете место для купания. Стирайтесь лучше здесь. Воду возьмете в колодце, – инструктирует на ходу.

«Наконец-то Михалыч добрался до рыбного водоема. Фанат!» – мысленно отмечаю.

Я знаю, что Ильицыно славилось среди городских рыбаков рыбными местами в отдельные периоды. Впервые меня в начальных классах на серьезную рыбалку привозили куда-то в эти места городские мамины родственники.

Меня рыбалка никогда не привлекала. В детстве имел бамбуковую удочку из двух колен и ходил иногда с ребятами на рыбалку за компанию на ближайшие водоемы. Рыболовного фанатизма не приобрел и в дальнейшем. Меня никогда не прельщало покрывать многие километры, чтобы добраться до наиболее рыбных мест.

Под конец армейской службы я оказался в гарнизоне Приморского края, который располагался возле нерестовой речки. Там многие ловили кету в период нереста часто. Для этого использовали самодельный тройной крючок, сделанный из пружин матраса. Привязывали его к толстой леске, и орудие лова было готово. Осталось выйти на реку, раскрутить и закинуть тройник в речку подальше, а потом резко дергать за леску на себя. В удачные дни можно было надергать немеряно крупных рыбин, но чаще старались ради самок с икрой. Все равно больше шести-семи хвостов домой не унести, поэтому далеко от гарнизона не уходили. У всех «рыбаков» было изрезанное леской ребро ладони рабочей руки. С тех пор не очень люблю красную рыбу в любом виде, так как переел на Дальнем Востоке.

Идеальная рыбалка для меня – это раз или два в год выехать летом на речку, озеро или пруд. Насадив на крючок наживку, закинуть в водоем и сидеть на бережку или на раскладном стульчике, глядя на поплавок и слушая музыку из машины. Добыча меня тоже не интересовала, а находиться на природе нравилось.

Вот грибы собирать любил. Тогда способен был отмахать многие километры. Места у нас грибные. В тучные годы загружал в машину грибы мешками, снабжая всех друзей и соседей, не забывая маму. Вот только грибы предпочитаю только в супе (шампиньоны из магазина) и жареные лисички в салате изредка.

Сейчас с ребятами по-быстрому разожгли костер, подготовили колья и установили треногу. Подвесили котел с водой. Нарубили сушняка и под неодобрительное ворчание девчонок отправились на речку купаться и стираться. Волоча в этих местах не широкая, но довольно глубокая с крутыми обрывистыми берегами. Еле нашли более пологий спуск к воде. Глубина начиналась сразу у берега. Михалыча не было видно. Кое-как простирнули одежду и несколько раз искупались. Попробовал поплавать различными стилями – кролем, брассом и баттерфляем, чем удивил ребят.

Все-таки наш регион больше северный, чем центральный. Время для купания в открытых водоемах не продолжительное, а закрытых в городе нет и не будет в будущем. В наиболее жаркое лето купаться комфортно можно не более двух месяцев. Бывали годы, когда ни разу за лето не купались из-за погоды, поэтому неудивительно, что некоторые ребята плавали неуверенно, а девчонки еще хуже.

В военном училище меня натаскали в плавании. Трудно не стать хорошим пловцом, когда приходилось несколько раз в неделю подолгу плавать в бассейне и часто на время. Курсанты к выпуску все плавали уже на степень военно-спортивного комплекса, даже те, кто не умел плавать до поступления в училище.

Подсушив одежду, отправились назад. Девчонки радостно скинули на нас доваривать ужин, пытаясь проинструктировать. Наивные! Затребовав провожатого -безобидного на их вид Толю, довольные удалились стираться и принимать водные процедуры. Мы, конечно, посоветовали Толику захватить фотоаппарат, чтобы потом организовать отдельную закрытую фотовыставку в классе. Сами развалились возле костра, «выбрав» кашеваром Серегу Иванайнена. Он деревенский, должен уметь готовить.

Уже все сварилось, по общему мнению, а девчонок и Михалыча все не было. Решили только немного попробовать и дожидаться остальных. Судя по объему сваренного, должно было хватить на три таких, как наша команды. Похоже, девчонки тоже еще те поварихи. Заморили «червячка» и подвесили кипятиться чайник.

Вернулись довольные чистенькие девчонки с тюрбанами из полотенец на головах. За ними шел Михалыч с Толиком. Без улова.

«Рыба на дальний кордон ушла», – мысленно иронизирую, вспомнив знаменитый фильм из будущего.

Ужинали уже в сумерках. Осоловевшие от обильного ужина и усталые, разошлись по кроватям. Уже лежа в кроватях обсуждаем завтрашний маршрут. Незаметно для себя засыпаю. Ночью, сквозь сон слышал, как Михалыч с кем-то ругался, но меня не подняли.

Утром узнали, что ночью приходили знакомиться с городскими девчонками местные пацаны. До реального конфликта не дошло.

После завтрака пока все собирались к следующему этапу, я с Михалычем отправился в местную МТС. Наш руководитель надеялся решить вопрос с попутным транспортом для нас. Протяженность этого этапа составляла более пятнадцати – двадцати километров по дороге или около восьми напрямую. Наученный горьким опытом второго этапа Михалыч решил не рисковать и не доверять картам. В местном транспортном парке было множество тракторов, комбайнов, различных сельхозагрегатов и грузовиков, находившихся под открытым небом.

«Сколько же здесь явного металлолома!» – поражаюсь. Среди автомобилей обнаружили грязный ПАЗик. Нам показали на помятого в грязной спецовке мрачного мужика, водителя автобуса.

– Не могу, путевка нужна, – недовольно буркнул он на просьбу Михалыча подвезти нашу команду до поворота на Посеки – десять километров.

Так и не добившись от водилы, кто распоряжается путевками, Михалыч отправился на поиски начальства.

Разглядываю помятого мужика с тоскливыми и опухшими глазами. «От автобуса не отходит», – отметил мысленно. Он заметил, что я его внимательно рассматриваю и насупился.

– Тяжко? – сочувственно спрашиваю.

Тот только отвел взгляд и вздохнул.

– Пятерки хватит? – спрашиваю прямо.

Водила встрепенулся и недоверчиво уставился на меня. «О! Сразу жизнь и надежда в глазах проявилась», – отмечаю про себя.

– Довезешь до Посек, – утверждаю и достаю пять рублей.

Преображенный мужик радостно закивал:

– Хоть туда и обратно, – радостно заявил, выхватывая купюру.

– Поехали, – киваю на автобус.

– Поехали, – соглашается, – только…

– Вернешься, похмелишься не торопясь, – убеждаю его.

Мужик кивает, лезет в автобус и открывает мне пассажирскую дверь. Подъезжаем к конторе на выезде и водила сигналит. Вышел из здания удивленный Михалыч с какой-то женщиной. Женщина грозит пальцем водителю и чего-то кричит ему. Михалыч садится в автобус, и мы едем за ребятами.

– Как тебе удалось договориться? – спрашивает вполголоса.

– Путевку выписал, – улыбаюсь в ответ.

– Ну, Соловей, ты даешь! – в замешательстве качает головой.

У Михалыча есть привычка называть приближенных ему пацанов и девчонок по их школьным прозвищам. Сиголаева, как и мы зовет – Сига, Чапеля – Чапой, Оськину – Осой. Теперь, вот и меня обозвал, приблизив.

При повороте автобуса с трассы на дорогу к Посекам без остановки Михалыч снова в изумлении качает головой, глядя на меня.

Выгрузились возле разрушающегося, величественного в прошлом собора и сфотографировались на его фоне.

В моем первом варианте похода мы доехали на ПАЗике только до поворота, а по дороге к Посекам остановили рейсовый автобус, успев пройти несколько километров.

По народному преданию, вроде научно не подтвержденному, во времена татарского нашествия в этих местах агрессорами был настигнут и разбит крупный отряд русских воинов. Отсюда и название этого села.

Михалыч на схеме показал нам приблизительное место нашей новой стоянки на другой стороне реки и пообещал приплыть к нам на лодке. Забрав с собой крепкого Юрку Сиголаева, ушел за лодкой, а мы отправились к деревянному мосту через реку. Пройдя с километр выбрали на берегу подходящее место и стали разбивать лагерь. У всех было прекрасное настроение из-за легкости этого этапа. Вскоре показалась лодка с Юркой, сидящим за веслами и Михалычем, забрасывающим спиннинг. Река в этом месте была шириной метров триста. Причалив, Михалыч похвастался двумя щуками. Пообедав, он с уже двумя Юрками – Сиголаевым и Синельниковым снова отправился на лодке за рыбацким счастьем, а нам наказал заняться Походным журналом и репетицией. Все дружно покивали и разошлись, кто купаться, кто полез спать в палатку, а кто улегся загорать, стоило лодке скрыться.

Выбрав момент, предложил Татьяне уединиться. Она уже давно в походе смущала меня своей попкой и красивыми ножками, плотно обтянутыми спортивными трико. Одноклассница согласно кивнула, поглядев в Сашкину сторону. Тот валялся на солнцепеке в трусах и, кажется дремал. Предложил бодрствующим прогуляться по окрестностям, ни к кому конкретно не обращаясь. Как и ожидалось, всем было лень.

Отойдя метров на сто, встал за дерево и принялся наблюдать за лагерем. Минут через двадцать появилась Татьяна. Тихонько свистнул, привлекая ее внимание. Встретившись за кустами, кинулись к друг другу и начали жадно целоваться. Отошли в сторону еще метров на двести, подальше от лагеря. На опушке, на краю колхозного поля нашли подходящую сухую промоину и в нетерпении стали снимать штаны. Я управился быстрее и потянул Таньку за собой, укладываясь на траву.

Класс! Оторвались по полной. «Похоже, мы стали привыкать друг к другу. Сегодня мы испытали более сильные эмоции, чем раньше», – мысленно отмечаю, расслабленно поглаживая Таню по попке и спинке.

Она лежит на мне. Трава у нее «коляется». Так и сообщила – «коляется», попробовав лечь рядом. Посмеялись удовлетворенные.

– Ты знал, что тот переход на второй день будет таким трудным? – спрашивает, лежа на меня и заглядывая в глаза.

– Нет, только предполагал. Я в тех местах чернику собирал, – сообщаю, не уточнив, что это будет в следующем веке.

– А-а! А я думала…, – разочарованно тянет. – А меня Сережка Анненков в кино приглашал. Надька Федорычева стала возле Конкина виться и глазки строить, – встрепенувшись, вывалила последние новости.

– А ты? – лениво интересуюсь.

– Мне с тобой хорошо, – сообщила и как кошка потерлась щекой о мой подбородок.

– Мр-р, – мурлычу. – Надо идти, – с сожалением напоминаю. – Нас могут спохватиться, начнут подозревать и подглядывать, – объясняю.

Кивает понимающе. Одевшись, расходимся в разных направлениях.

В лагере Ленка все-таки заставила ребят заняться репетицией, хотя никто не горел энтузиазмом. Актеры невыразительно бубнили реплики, а Ленка устала подбадривать всех.

– Сережа, хоть ты скажи им, – обратилась она ко мне, не выдержав.

Я задумался: «Тут ничего не сделать. Никому сценарий не нравится. Радостно, с огоньком играть никого не заставить. Может придумать другое, более смешное?» Вспоминаю, что у Уральских пельменей было что-то подходящее.

Вижу, что все в ожидании смотрят на меня и повторяю, вслух:

– Тут ничего не сделать. Никому сценарий не нравится. Радостно, с огоньком играть никого не заставить. Надо подбирать, что-то другое, более смешное. У меня есть идея, но нужна тетрадь, ручка и пару часов не кантовать!

Лежу, грызу ручку и вспоминаю сценку из Уральских пельменей:

«В походе бесконечно можно смотреть на огонь, на воду и на то, как девчонки ставят палатку». Постепенно сценарий стал складываться. Конечно, дословно и все моменты вспомнить не смог, но основную идею и многие диалоги, пусть не дословно, но вспомнил и записал. В нашем представлении будут принимать участие все наши девчонки и пять ребят, так как у нас только четырехместные палатки и двухместная Михалыча.

Перечитал в очередной раз. Дописал, поправил некоторые смешные диалоги и позвал всех. Махнул рукой, чтобы садились. Дождавшись тишины, зачитываю наброски сценария. Из-за смеха ребят еле дочитал до конца.

– После сценки всей командой выходим вперед и, обнявшись за плечи, поем песню, покачиваясь. Песню спою вечером – завершаю.

Жду, пока улягутся эмоции. Все что-то разом говорят и смеются. Наконец затихают, заметив мое молчание.

– Сценка подходит? – поинтересовался.

Большинство восторженно соглашаются.

– Тогда надо распределить роли – «симпатяшки», «бой-бабы» и ее избранника, – предлагаю.

С трудом, но распределили. Таньку выбрали на роль симпатяшки, Толя Чапель стал объектом вожделения бой-бабы, а Маринка сама выбрала роль бой-бабы, при активном согласии присутствующих – она такая и по жизни.