Вот так живешь и думаешь, что Носов - такой милый господин, автор "Петербургских памятников", славный такой писатель, читать и читать бы еще, потому что делает магию... и заблуждаешься, ох как заблуждаешься (но это, скорее всего, лично мое, я все время ошибаюсь в людях).
А Носов, оказывается, может рассказать темное, мрачное, страшное. Его проза наполнена ночью, холодом, отчаяньем. Вот кому в спину дули наши любимые затертые до дыр "космические сквозняки вселенной". Жить больно и тяжело, читатель, знаешь. #невесело и #несмешно. А все, что есть хорошего, читатель, оно обернется плохим, не заставит себя долго ждать. Как переговаривались голоса в одном рассказе:
Фомич: Какую же историю вам рассказать?
Первый: Любую, Фомич, только не страшную.
Второй: Не надо страшных историй, хорошо, Фомич?
Фомич: Все истории страшные. Я только страшные знаю.
И здесь четырнадцать страшных историй, здесь не до абсурда, здесь нет той веселой легкости автора "Памятников". Здесь жутко. Здесь рушатся надежды, здесь сюжеты, стремящиеся к хорошему концу, заканчиваются правдой. Так может работать с прозой только одно поколение писателей, по преимуществу питерских, из века двадцатого. Кто хоть с одним знаком, тот сразу поймет, о чем я. И хочется думать, что все не так, и хочется просить "не надо страшных историй", прямо у Носова просить. Но я видела гораздо меньше. И жила меньше. Может, все действительно только так и бывает. А я тут во что-то пыталась верить. Но больше не буду, это все по глупости.