– Нос не сломан, – ответил Рыбкин. – Как говорили в детстве – разбит. И зубы все на месте. Те, что были. Глаза тоже, как видишь, в комплекте. Но без синяков не обойдусь. Насчет сотрясения не уверен, но вряд ли. Я закрывался руками. Хорошо, хоть он мне пальцы не переломал. Черт, правая скула отекает. И цвет… Нужна пудра, хотя, какая теперь пудра… Может, тональный крем? Черные очки есть? Да! Вовка. Почему ты дома? Вторник же.

– Я дома только потому, что ты позвонил, – объяснил Кашин, откупоривая банку пива. – Где я тебя должен был принять с твоей разбитой физиономией? В отделе? По уму-то да, но ты же сам сказал…

– А где твои? – спросил Рыбкин, подхватывая пиво.

– Родичи? – скривился Кашин. – Шопинг, мать их. Так что вечером… Сам понимаешь…

– Ясно, – кивнул Рыбкин. – Ладно, не бери в голову, что-нибудь придумаю.

– Придумать можно, да реализовать с такой рожей будет непросто, – заметил Кашин, гоняя пальцем номера в телефоне. – Ты лучше скажи, что случилось-то? Что это стряслось с твоим тестем? Он, часом, не двинулся? А то видок у тебя, прямо скажем, так себе… Ты хоть раз ему в ответ вмазал?

– Перестань, Вовка, – попросил Рыбкин. – Не понимаешь, что ли? Как ты себе это представляешь?

– Никак, – признался Кашин. – Сколько ему лет?

– За семьдесят, – ответил Рыбкин. – Прилично за семьдесят. Отмахнуться можно было бы, если бы я ждал удара. Хотя, что-то такое назревало. Но вряд ли. Только не хватало отправить собственного тестя в реанимацию. Да что я говорю? Какой из меня боец? Это он мог отправить меня в реанимацию. Безбабный его еще и оттаскивал.

– Крепкий старичок? – спросил Кашин.

– Медицина движется вперед, – кивнул Рыбкин. – Понятно, что не для всех, но… Гены к тому же. Ольгин дед умер в сто четыре года. Не так давно, кстати.

– Гены, хорошее питание, ведомственная клиника или даже иностранная клиника, это, конечно, хорошо, – заметил Кашин. – Но главный фактор – это, думаю, нервы.

– И ты туда же, – усмехнулся Рыбкин. – Прямо как моя теща. Все болезни от нервов.

– А ты зря смеешься, – откупорил вторую банку пива Кашин. – Ты только вспомни, когда ты последний раз ложился спать, чтобы ни о чем не думать? Чтобы тебя не трясло? А? Нет, понятное дело, можно хлобыстнуть беленькой и расслабиться, но вот так, чтобы без допинга? Когда?

– В детстве, – развалился на кухонном кашинском уголке Рыбкин. – Да и то… Другой вопрос, что проблемы были… другими. Или ты не помнишь? Ты ж сам меня защищал в классе от Гришки Грюканова. Забыл?

– Да чего там было защищать… – покачал головой Кашин. – Дети же. Гришка, кстати, теперь в полном порядке, хотя вот ведь был оболтус из оболтусов… Значит, говоришь, проблемы были другие, а теперь вот такие? Да? А я, дурак, думал, что у таких шишек, как ты, в какую сторону ни посмотри, чистый горизонт приятных событий.

– Вот именно, – хмыкнул Рыбкин. – В смысле приятных событий горизонт абсолютно чист.

– Ты фиксировать побои собираешься? – спросил Кашин.

– Ты сейчас о чем? – поднял брови Рыбкин.

– Все о том же, – пожал плечами Кашин. – Травмпункт, заявление, показания очевидцев. Свидетели избиения были?

– Полно, – ответил Рыбкин. – Почти весь совет директоров, да и вообще все топы стояли у окон. Ты же знаешь, хлеба и зрелищ. Безбабный. Вахтеры, думаю. Такое представление грех пропустить.

– Ну? – оживился Кашин.

– Не прокатит, – сказал Рыбкин. – Не будет свидетелей.

– Не захотят давать показания против шефа? – не понял Кашин.

– Не знаю, – задумался Рыбкин. – Я, пока в такси ехал, пытался позвонить кое-кому. Похоже, я заблокирован. Всеми. Да, кстати, Борька какие-то дурацкие разговоры заводил с утра. Я же у него ночевал. Про вынужденное предательство. Понимаешь?

– Подожди-подожди, – прищурился Кашин и заорал в трубку. – Гришка! Привет! Как дела? Слушай. Не в службу, а в дружбу. Нужно приютить одного чувака. Да, спрятать. Отвечаю. Порядочней не бывает. Да знаю я, что и свиньи бывают порядочными. Понял-понял. Как ты сказал? Спросить Махрама? И ключи даст? Ясно. Спасибо, дорогой. Подробности чуть позже. Буду должен!

– Гришка? – переспросил Рыбкин.

– Ну, да, – подмигнул Рыбкину Кашин. – Твой детский враг. Сам же напомнил. Только ты не дергайся. Я же ему твое имя не назвал? Хотя он выпытает. Проныра же. Он теперь этот… как же, мать твою… девелопер! Язык сломаешь.

– Гришка Грюканов девелопер? – удивился Рыбкин.

– Ты только у меня ничего не спрашивай, – посоветовал Кашин. – Я в этом не разбираюсь. Он мутит там что-то с недвижимостью, квартиру себе ремонтирует на Бакунинской, да, вот такие возможности у человека, и может приютить тебя. Там, конечно, еще бригада трудится и будет трудиться, но кое-какие комнаты уже готовы. Тряпку бросишь у порога, чтобы не таскать побелку, и все. Комплект постельного белья я тебе дам. Там только кровать. Понимаешь? Возвращать белье не нужно. Оно старое.

– Боже мой, – пробормотал Рыбкин. – «Как низко я пала»^[13]…

– Не поймаешь, – засмеялся Кашин. – Ты же знаешь, кино моя страсть. Италия. 1974 год. В главной роли любимчик моей жены. Микеле Плачидо.

– Каменный век… – схватился за голову Рыбкин. – Мы с тобой старые, как…

– Отходы жизнедеятельности одного вымершего животного, – согласился Кашин. – Так на чем мы остановились? Борька вел какие-то разговоры про предательство. Хочешь позвонить ему с моего телефона?

– Пока нет, – задумался Рыбкин.

Что-то не сходилось.

– Послушай, – поморщился Кашин. – Из нас двоих один – директор большого предприятия. Даже я сказал бы – очень большого предприятия. Не я, а ты. Понимаешь? Ты. Вспомнил? Вот. Теперь успокойся и скажи, что собираешься делать. Пока что я понял лишь одно, тестя ты сажать не хочешь.

– Я хочу найти Сашку, – сказал Рыбкин.

– Стоп, – схватился за голову, взъерошил вихры Кашин. – Вот после всего этого ты хочешь найти свою Сашку?

– Да, – сказал Рыбкин.

– А ты понимаешь, что вот эта твоя Сашка и могла стать причиной произошедшего? – спросил Кашин.

– С трудом, – признался Рыбкин. – Как-то раньше Клинского особо не интересовало, кем я увлекаюсь. Он сам не ангел.

– То, что он не ангел, я уже понял, – вздохнул Кашин. – Но ты же сам сказал, что твоя Сашка – это что-то особенное. Вот и Клинский себя повел… по-особенному. Понимаешь?

– Пока я ничего не понимаю, – сказал Рыбкин. – Хотя нет. Одно ясно. Кажется, я уже не управляющий директор компании. Было бы странно появиться там в прежнем качестве. Вообще было бы странно там появиться.

– Что у тебя с деньгами? – спросил Кашин.

– Пока нормально, – пожал плечами Рыбкин. – Кое-что есть на карте, солидный пакет акций компании, ну и золотой парашют в случае увольнения.

– Квартира? – прищурился Кашин. – Дома-то точно нет, я бы знал.

– Ни дома, ни яхты, ни дачи, ни бунгало в Аппалачах, – усмехнулся Рыбкин. – Квартира на Ольге, но, наверное, долей в ней я владею. Машина на дочери. Это все ерунда, Вовка. Главное – найти Сашку.

– Вот как… – задумался Кашин. – Тогда скажу вот что. Только ты не обижайся, хорошо?

– На тебя? – покачал головой Рыбкин. – Успокойся.

– Я спокоен, – кивнул Кашин. – Скажи, а что ты будешь делать, если узнаешь, что твоя Сашка имела в виду не тебя, а директора этой вашей Фифти Лимитед? Ну, ладно-ладно. Не хмурься. Что, если она имела в виду тебя вот с этим твоим качеством? Подожди, не отвечай. Это ведь не исключает… какой-то там любви. Мало ли. Поверь, чем дальше, тем меньше я предполагаю какую-то собственную неотразимость. Да, здоровье пока что есть, да и пузо не отрастил, но когда юная девчонка залипает… всегда смотрю в зеркало. Знаешь ли, помогает.

– Залипают все еще? – усмехнулся Рыбкин.

– Случается, – кивнул Кашин. – Хотя, кто их знает. Может, их подкладывают под меня. Не знаю, как у вас, а у меня тут… не все так просто. И вот представь. Девушка. Возраст еще не критический, времена изменились, но близкий к тому. Мать у нее, как ты говоришь, в Нижнем Новгороде. С отцом, скорее всего, неясность. Профессия – руки-ноги. Парикмахер же? Трудная профессия. Как жить? И тут наклевывается папик.

– Ну, знаешь ли, – поморщился Рыбкин.

– Давай называть вещи своими именами, – предложил Кашин. – Вычти из своего возраста ее годики. Вычел? Получилось больше двадцати? Или около того? Папик. Без вариантов.

– А если мне семьдесят, а ей пятьдесят? Тоже папик?

– Не, – скривился Кашин. – Тогда дедок. Хотя это уже какая-то археология. Заметь, все это не исключает большой и чистой любви. На какое-то время. Хотя я и за тебя бы не поручился, знаешь, надо как-то соизмерять внутреннее устройство с внешними факторами. Иногда же хочется ведь и поговорить о чем-то? Или нет? Там есть о чем поговорить?

– Она очень умная, – сказал Рыбкин.

– Только этого еще не хватало, – закатил глаза Кашин. – И в чем ее ум проявляется?

– Она хорошо молчит, – после паузы вымолвил Рыбкин. – И умеет слушать. И слышит. И понимает услышанное.

– Черт, – поднялся с табурета, открыл дверцу над вытяжкой и выудил оттуда сигаретную пачку Кашин.

– Ты же бросил? – удивился Рыбкин.

– Иногда надо, – открыл окно Кашин. – «Она хорошо молчит». Черт, черт, черт! Я так влюблюсь в твою девушку.

– Найди мне ее, Вовка, – попросил Рыбкин.

– Может, у тебя есть ее фото в телефоне? – предположил Кашин. – Ну хоть что-то?

– Ничего, – признался Рыбкин. – Я даже не думал об этом.

– Ладно, – пробормотал Кашин. – Хозяева той квартиры, что ты назвал, насколько я понял, где-то в Испании. Кто они, я еще не выяснил, но какая-то бездетная пара. Как твоя Сашка эту квартиру оплачивала, я пока не знаю, договор официально оформлен не был. Контактов с ними нет, да и не стоит вот так сразу тыкаться в эту сторону. Мало ли. Сначала надо разобраться. Эта квартира пока последняя надежда. Туда надо попасть.

– Ты сейчас у меня спрашиваешь, как туда попасть? – спросил Рыбкин. – У меня нет ключей.

– Это я думаю вслух, – пробурчал Кашин. – Ладно, решим. Все ж таки земля нашего управления. Можно устроить хоть тот же потоп. А потом вскрыть… с понятыми. А там уж что-то да найдется. Или пробить скрытый осмотр? Там хоть дорогая мебель? Ремонт?

– Квартира пустая, – сказал Рыбкин. – Выведена под чистовую, но ремонт не сделан. Кухня, правда, в порядке, а так-то… Надувной матрас на полу в зале, и все. Ну, пара стульев еще. Правда, чисто. Сашка очень любила, чтобы чисто. Говорила, что ее пустили по знакомству.

– Знаешь, что меня всегда удивляет в таких, как ты? – прищурился Кашин. – Вас нет в соцсетях. Почему?

– Потому что у нас обычно все в порядке, – пробормотал Рыбкин. – К тому же у меня совсем не было времени. Вы все уже достали меня с этими соцсетями. Я очень много работал, Вовка.

– На стройках капитализма? – скривился Кашин.

– А Сашка… – Рыбкин замолчал на мгновение, вспоминая ее лицо. – Я тоже ее спросил, она просто пожала плечами. Ну и бросила несколько слов… Неважно, впрочем. Так что? Будешь дверь ломать?

– Обижаешь, – отмахнулся Кашин. – Откроем. Даже замок менять не придется. Там сигнализации нет?

– Нет, – сказал Рыбкин.

…

В той квартире были две ванные и кухня. И три пустых просторных комнаты, в одной из которых посередине лежал большой надувной матрас, что служил Сашке постелью. За неделю до смерти отца Рыбкин лежал на этом матрасе и смотрел в выскобленный потолок, который словно ждал своей участи. Сашка лежала рядом.

– Почему они тянут с ремонтом? – спросил Рыбкин.

– Пусть тянут, – ответила Сашка. – Видишь провода? Начали тянуть сигнализацию, а потом и ее забросили. Только и сделали кухню и ванные. А насчет остального – задумались. Это как со стихами. Не пишется. А хозяевам – не придумывается интерьер. А потом их озарит, чего они хотят от этой квартиры, и я стану снова искать жилье.

– Знакомые? – спросил Рыбкин.

– Нет, – хмыкнула Сашка. – Клиенты. Хозяин сел ко мне в кресло. Разговорились. Хороший мужик. Я тогда где только ни жила. Он сказал, что я похожа на его жену. Ну, понятно, с разницей в возрасте. Я потом познакомилась с ней. И в самом деле. Только она ниже ростом на полголовы.

– Зачем? – спросил он.

– Что зачем? – не поняла Сашка.

– Зачем знакомилась с его женой? – спросил Рыбкин.

– Они уезжали куда-то, – пожала плечами Сашка. – И им было нужно, чтобы кто-то присматривал за квартирой. На самом деле, как я поняла, не единственной. Ну и оплачивал хотя бы коммунальные платежи. Он предложил мне пожить в этой, ремонт в которой приостановлен на стадии обдумывания интерьера. Ну, а она захотела посмотреть, кто будет следить за жильем и платить за него.

– Сейчас все можно оплачивать онлайн, – заметил Рыбкин. – А воровать здесь нечего.

– Именно это я ему и сказала, – снова хмыкнула Сашка. – Знаешь, мне показалось, что они увидели во мне свою дочь. Не в том смысле, что у них была дочь или еще что. Он сказал, что у них нет детей. Я не стала спрашивать – нет или уже нет. Но вот так…

– И о чем вы с говорили с женой хозяина? – спросил Рыбкин.

– О тебе, – ответила Сашка.

– Обо мне? – удивился Рыбкин. – Но это ведь было еще до того, как мы с тобой познакомились?

– Конечно.

Сашка повернулась на бок, прижалась к Рыбкину грудью, стала перебирать волоски у него возле сосков.

– Поэтому мы не называли твоего имени. Я просто тогда его еще не знала.

– Но уже знала, что я буду старше тебя на…

Она накрыла губы Рыбкина ладонью.

– Не надо. Ты просто поспешил родиться.

– Торопыга? – улыбнулся он.

– Нет, – она была серьезной. – Давай бросим одеяло на пол? Мне жутко не нравится заниматься этим на батуте.

– Поверишь? – он засмеялся. – Я сам хотел это предложить.

…

– Ау! – щелкнул пальцами у лица Рыбкина Кашин. – Ты еще здесь?

– Да, – кивнул Рыбкин. – Что ты мне посоветуешь?

– Говоришь, до конца недели ты в отпуске? – спросил Кашин.

– Если так можно сказать, – вздохнул Рыбкин.

– Тогда не делай ничего, – предложил Кашин. – Полежи, приди в себя. Купи упаковку пива. Погуляй… по Сокольникам. Пройдись хоть по Бульварному кольцу. Даже можешь съездить на родину. Ты, кстати, не вспомнил среди своей движимости и недвижимости дом матери. Продал, что ли?

– Нет, – закрыл глаза Рыбкин. – Просто не был там несколько лет.

– Хорошо там, – вздохнул Кашин. – Лес, речка, какие виды… Монастырь. Озера. Моих там даже корней уже не осталось. Мы ведь могли с тобой сгинуть там, а не сгинули. Выбились в люди.

– Кажется, Гришка нас с тобой перещеголял, – заметил Рыбкин.

– Ну, он же пришлый, – отмахнулся Кашин. – Детдомовский. Откуда-то с Электростали.

– Все равно, – не согласился Рыбкин.

...

9 10 11

Премиум

(1 оценка)