– Ясно, – сказал я. – Ну извини. Так получилось. Можешь меня расстрелять. – Как мне этого хочется, – вздохнул Маркин, вставая.
– Слава, ты козёл, – сказал я. – У меня в завещании указана кремация. Я не хотел восставать. И возвышаться ускоренно – тоже!
Я ничего не чувствовал. У меня ничего не болело. И эмоций никаких не было совершенно. У живых людей такого не бывает.
Представитель снова рассмеялся. Я вдруг понял, что мир уже давно плывёт и двоится. Это что же такое получается, я помру от потери крови, меня даже убить не успеют?