В мюнхенский период жизни Ленина – в начале 1900-х годов, судя по ленинским письмам, он тесно общался с Парвусом, пользовался его личной библиотекой. Но уже со II съезда РСДРП начались разногласия. Парвус то примыкал к меньшевикам, то высказывался за точку зрения Ленина против точки зрения меньшинства (см. ПСС, т. 46, стр. 416).

В феврале 1905 года в статье «Должны ли мы организовать революцию?» (ПСС, т. 9, стр. 264–273) Ленин пишет уже о «небезызвестном немецком соц. – демократе» и «меньшевике» Парвусе, но ещё рассматривает его как своего единомышленника в деле создания в России рабочей партии в виде организации профессиональных революционеров. В российском социал-демократическом движении Парвус тогда был популярен. Достаточно сказать, что Тверской комитет передал Парвусу делегатский мандат на III съезд РСДРП, проходивший с 12 по 27 апреля (25 апреля – 10 мая) 1905 года в Лондоне. Парвус отказался от участия в работе съезда, но сам факт вполне примечателен.

Во время первой русской революции 1905–1907 годов Парвус нелегально прибыл в Россию, принимал активное участие в событиях в «связке» с Троцким, с октября 1905 года был членом Исполкома Петербургского Совета рабочих депутатов и фактически возглавлял его.

Позднее, в советское время, Парвус не удостоился статей ни во 2-м, ни в 3-м изданиях Большой советской энциклопедии, но в 1-м издании БСЭ статья о нём имелась, и там было сказано, что к началу XX века Парвус «выдвинулся как крупный марксистский теоретик и специалист по вопросам мировой экономики и политики», но что он также – «автор буржуазной по своему существу, антимарксистской теории “перманентной революции”, выдвинутой им совместно с Р[озой]. Люксембург и подхваченной Троцким».

Что же до первой русской революции, то 1-я БСЭ сообщает, что «политическая позиция Щарвуса]. в революции 1905 полна шатаний и колебаний. Начав с лозунга “быть революционней всех”, докатился до призыва к прямому соглашению с либеральной буржуазией (то есть стал на позицию ранее критикуемого им Бернштейна. – С.К.)».

НЕ ВДАВАЯСЬ здесь в долгий анализ, отмечу, что с исторического отдаления вполне можно предполагать, что уже тогда авантюризм Парвуса граничил с провокацией. Более того – не будет такой уж фантастичной версия о том, что Парвус и Троцкий получали субсидии или от японцев, которым было на руку обострение внутреннего положения в России в разгар Русско-японской войны, или от еврейских банкиров США, заинтересованных в победе Японии и поражении России. Или – от тех, и от тех.

Ленин в реальном масштабе времени 1905 года не мог увидеть провокации в любом случае – с этой стороны он разобрался в Парвусе позднее. Но уже в 1905 году Ленин кое-что в Парвусе рассмотрел. В письме Луначарскому во Флоренцию, которое он написал 11 октября 1905 года, – ещё до выезда в Россию из Женевы, Ленин обнаружил, как почти всегда, верное понимание ситуации и писал:

«Россияне страшно нуждаются теперь в пояснении с азов соотношения между парламентаризмом и революцией… Нам именно теперь нужна выдержка, нужно продолжение революции, борьба с жалкой полулегальностью… А тут ещё пошляк Парвус переносит на Россию тактику мелочных сделок!! (Имеются в виду предлагаемые Парвусом тактические союзы с кадетами и т. д. – С.К.)»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 47, стр. 87.)

«Пошляк» – весьма точное определение Парвуса, но тогда Ленин характеризовал его так не публично, а лишь в доверительной партийной переписке – как вот в письме Луначарскому.

Любопытно проанализировать, как менялось публичное отношение Ленина к Парвусу, выраженное в статьях, написанных в 1905–1907 годах. Для Ленина это означало изменение и личного отношения к Парвусу.

Напомню, что 9 января (старого стиля) 1905 года вошло в историю России как Кровавое воскресенье – день расстрела царскими войсками мирной рабочей демонстрации, направлявшейся к Зимнему дворцу с петицией. С этого момента революционный подъём ширился и ширился.

Ленин легально вернулся в Россию из первой эмиграции в начале ноября 1905 года – после издания царского Манифеста от 17 октября 1905 года о «даровании свобод». До этого он анализировал ситуацию заочно и, надо сказать, прозорливо. Тогда в России уже носилась в воздухе идея «парламента», и ещё 6 августа (ст. ст.) 1905 года было обнародовано Положение об образовании Государственной думы с совещательным голосом (так называемая Булыгинская дума, по имени тогдашнего министра внутренних дел Александра Булыгина). По этому положению большинство населения (рабочие, военнослужащие, женщины и др.), не имело избирательных прав. И социал-демократы горячо спорили – идти ли им в возможную Думу или бойкотировать её, а если идти, то с какими лозунгами, с какой программой?

В первый момент Ленин лишь иронизировал по поводу горячности Парвуса и называл его «нашим Ледрю-Ролленом (буржуазный деятель французской революции 1848 г. – С.К.)». Но 26 (13) сентября 1905 года Ленин опубликовал в № 18 газеты «Пролетарий» большую статью «Игра в парламентаризм», полностью посвящённую критике взглядов Парвуса на ситуацию. В ней говорилось:

«Возьмите Парвуса… «Без царя и правительство рабочее!» – кричал Парвус под впечатлением 9 января. «Без народа и Дума либеральная», – вот к чему сводится его теперешняя «тактика» после 6-го августа. Нет, товарищ, на настроении минуты, на раболепстве перед минутой мы не будем строить своей тактики!..»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 11, стр. 263.)

Ленин писал:

«Парвус обнаруживает полнейшее незнание русских политических вопросов… Рабочим нечего бойкотировать Государственную Думу, ибо Государственная Дума сама их бойкотирует…

Нет, добрый Парвус! Пока в России нет парламента, переносить на Россию тактику парламентаризма значит недостойно играть в парламентаризм, значит из вождя революционных рабочих превращаться в прихвостня помещиков…

Скатертью дорога, любезный Парвус! Организуйте протесты с Петрункевичами (демократ) и Стаховичами (либерал), – наши дороги разошлись…»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 11, стр. 251, 256, 260.)

Ленин в это время был ещё в Женеве, а Парвус – уже в Петербурге. Но Ленин ориентировал массы на хорошо подготовленное восстание весной 1906 года, а Парвус в начале 1905 года «гремел», затем летом 1905 года пошёл на попятный – о чём Ленин и сказал. Однако поздней осенью 1905 года Парвус и Троцкий оседлали ситуацию в Петербурге, возглавили Петербургский Совет рабочих депутатов – ещё до приезда Ленина – и стали форсировать события.

Наталья Нарочницкая, позволяющая себе по отношению к Ленину тон пренебрежительный («Ай, Моська! Знать она сильна, что лает на Слона…»), заявляет, что именно Парвус, а вовсе не Ленин «играл роль первой скрипки» и что «Ленин вообще явился к шапочному разбору…». У меня нет возможности анализировать здесь это заявление подробно (на эту тему достаточно написано в моей книге «Ленин. Спаситель и Создатель»), однако не могу не заметить, что уже одно такое заявление лишает Нарочницкую права на звание объективного учёного, взыскующего исторической истины. Хотя мадам права – Парвусу, Троцкому, Носарю и прочим меньшевикам вкупе с эсерами действительно удалось сыграть в первой русской революции «роль первой скрипки»…

Вот только роль эта оказалась роковой. А Ленин в период первой русской революции накапливал тот опыт, создавал ту кадровую и идейную базу, которые через десять лет привели к успеху Октябрьской революции 1917 года.

Тем не менее осенний всплеск «решительности» Парвуса в 1905 году Ленин, похоже, принял за согласие с его сентябрьской критикой. И в ноябре

1905 года в статье «Между двух битв» он упоминает Парвуса в контексте революционных всё же действий. Однако авантюристические действия Троцкого, Парвуса, меньшевиков и эсеров привели в конце 1905 года к разгрому рабочих и в Петербурге, и в Москве. В итоге наступила реакция, и в декабре

1906 года в статье «Кризис меньшевизма», и в феврале 1907 года в статье «О тактике оппортунизма» Ленин напомнил о призыве меньшевика Парвуса участвовать в той Булыгинской думе, которую большевики призывали бойкотировать.

Весной 1906 года Парвус был арестован и, поскольку числился российским подданным, по процессу Петербургского Совета рабочих депутатов был выслан в административном порядке в Туруханск Енисейской губернии на 3 года, но бежал с этапа в Германию.

Один из западных биографов Парвуса – Элизабет Хереш из Австрии – пишет, что, сидя во время следствия в тюрьме, Парвус заказывал себе дорогие костюмы и галстуки, фотографировался с друзьями и т. д., и поверить в это можно. Деньги у Парвуса уже тогда явно были, хотя происхождение их, как и вся его жизнь, было тёмным.

В целом Парвус – личный друг Троцкого, по натуре гедонист, сибарит, а при этом авантюрист и идеолог «перманентной революции», проявил себя в русском революционном движении как меньшевик. После революции 1905–1907 годов Парвус быстро катился к конъюнктурщине и провокаторству. С тех пор он шёл по этой дороге всю свою оставшуюся жизнь, морально скатываясь ниже и ниже.

Примечательно, что уже в 1905 году в статье «Игра в парламентаризм» Владимир Ильич написал, имея в виду «сверхчеловеков» «вроде Парвуса и Плеханова», пророческие слова: «Со ступеньки на ступеньку. Кто поскользнулся раз и оказался на наклонной плоскости, тот катится вниз безудержно» (В. И. Ленин. ПСС, т. 11, стр. 262).

НЕМЕЦКИЙ историк Вернер фон Хальвег – о нём ещё будет не раз сказано позднее, писал о Парвусе: «Как отзывается о нём Конрад Хаенши, Парвус – это «сенатор эпохи Ренессанса», «умнейшая голова II Интернационала», человек большого духовного богатства, который, по словам Виктора Наумана, “на теле слона носит голову Сократа”»…

Но Хальвег тут же прибавляет: «Правда, в многогранной деятельности этой неоднозначной личности концептуальное мышление категориями мировой политики уживается с ярко выраженными чертами крупного спекулянта или торговца оружием, во всяком случае эта противоречивость находится в странном единстве».

Убийственная характеристика Хальвега возникла не на пустом месте… Так, БРЭ сообщает нам, что Парвус «организовал в Германии около 500 постановок пьесы “На дне” М. Горького, однако не заплатил автору гонорары (100 тысяч марок. – С.Х), часть которых Горький обещал передать РСДРП». И далее: «По инициативе большевиков (читай – «Ленина». – С.Х), обвинявших Парвуса в личной и финансовой нечистоплотности и припомнивших ему обман Горького, в 1908-м партийный третейский суд СДПГ в составе А. Бебеля, К. Каутского и К. Цеткин морально осудил Парвуса и исключил его из партии».

Биограф Парвуса Винфред Шарлау утверждал: «Отношения между Парвусом и Лениным были проблематичными с самого начала. Это были два типа человека, которые с трудом сходятся друг с другом. Поначалу это была обыкновенная зависть – Ленин всегда видел в Парвусе идеологического соперника».

Верным здесь является одно: Ленин и Парвус действительно оказались антиподами во всём. Что же до «зависти» Ленина, то написать это мог лишь тот, кто абсолютно не представляет себе ленинскую натуру. К тому же достаточно прочесть работы Ленина первой половины 1900-х годов, чтобы убедиться, что одно время Ленин видел в Парвусе хотя и непоследовательного, но идеологического союзника. Даже в 1909 году, в письме ученикам меньшевистской каприйской школы, написанном 30 августа, Ленин упоминал Парвуса – наряду с Розой Люксембург, Шарлем Рапопортом и Фёдором Ротштейном – среди «нефракционных русских социал-демократов, выдающихся по знакомству с движением рабочего класса за границей» (ПСС, т. 47, стр. 201).

Однако масштаб личности у одного и другого был конечно же несравним. Ленин был прост, а при этом был титаном духа. Много позднее английский дипломат и разведчик Роберт Брюс Локкарт, известный как организатор «заговора послов» и встречавшийся с Лениным как представитель Англии с Председателем Совнаркома РСФСР, написал:

«От первого свидания с Лениным я вынес впечатление колоссальной силы воли, не поддающейся никакому обузданию решимости и суровой непреклонности чувств. Он являлся полной противоположностью присутствовавшему при нашем разговоре в качестве чрезвычайно молчаливого слушателя Троцкому. Троцкий (как и его друг Парвус. – С.К.) был человеком темперамента, индивидуалистом, артистической натурой, тщеславие которой являлось его слабой, доступной нападению стороной. Ленин был беспристрастен… и абсолютно недоступен для какой-либо лести. Войти с ним в известный внутренний контакт можно было… только на пути его чрезвычайно развитого, хотя и язвительного, чувства юмора». (Замечу в скобках, что Локкарт хорошо знал русский язык, так что языкового барьера при его общении с Лениным не было, и все речевые нюансы ленинского стиля Локкарт мог оценить адекватно.)

Парвус же был, несомненно, фатом, позёром и обаятельным прощелыгой. В теле слона с головой Сократа он носил дух павлина пополам с хорьком. С 1910 года он проживал в Стамбуле (Константинополе), был экономическим советником у младотурок, в период Балканских войн делал гешефты на военных поставках и торговле зерном. Нажил солидное состояние. В 1914 (или 1915-м) году вернулся в Европу, осев в Копенгагене.

Большая российская энциклопедия по точности политически окрашенной информации не чета Большой советской энциклопедии, однако до откровенной лжи будет опускаться вряд ли. Так вот, БРЭ сообщает, что в марте 1915 года Парвус предложил германскому правительству план организации весной

1916 года революции в России с последующим расчленением страны («Меморандум доктора Гельфанда») и поощрял сепаратистов на Украине, в Грузии и Армении. Это вполне могло быть, и скорее всего меморандум Парвуса – не вымысел. Но далее та же БРЭ утверждает, что 29 декабря 1915 года Парвус «получил от герм. МИДа 1 млн руб.» на свой проект, и вот уж это – вряд ли. Так или иначе какие-то деньги, если и были получены, ушли не в партийную кассу или в карманы большевиков. Даже БРЭ (энциклопедическое издание, как-никак!) не рискнула заявлять что-то подобное и припутывать к этому «миллиону» Ленина. (Замечу в скобках, к слову, что карманный энциклопедический словарь «История Отечества», изданный в 2003 году тем же издательством «БРЭ», в статье о Парвусе пишет, что он был «причастен к передаче денежных средств большевикам». В формате более позднего «солидного» энциклопедического тома авторы «БРЭ» эту инсинуацию повторить уже не рискнули. Факт любопытный и показательный!)

Итак, «сумма» – если и была выделена – явно ушла на нужды самого Парвуса. Не исключено, впрочем, что часть суммы получили через Парвуса меньшевики, часть – эсеры, а часть – националисты-сепаратисты. Собственно, сам Парвус в августе

1917 года – после того, как Временное правительство перешло к репрессивной политике, расстреляло мирную Июльскую демонстрацию и выдало ордер на арест Ленина, обвинив его в сотрудничестве с немцами, – выпустил брошюру «Мой ответ Керенскому и компании», где отрицал факт передачи «миллионов» РСДРП(б). И лишь откровенные ненавистники Ленина могут расценивать заявление Парвуса как акт прикрытия неблаговидного факта.

ЛЕНИН во время Первой мировой войны Парвуса упоминал пару раз, и каждый раз – исключительно в негативном смысле. Особенно досталось Парвусу от Владимира Ильича в статье 1915 года «У последней черты», которая начиналась так:

«Превращение отдельных лиц из радикальных социал-демократов и революционных марксистов в социал-шовинистов – явление, общее всем воюющим странам. Поток шовинизма так стремителен, бурен и силен, что повсюду ряд бесхарактерных или переживших себя левых социал-демократов увлечён им. Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь… до последней черты… Он сжёг всё, чему поклонялся… С развязностью уверенного в одобрении буржуазии фельетониста хлопает он по плечу Маркса… а какого-то там Энгельса он третирует прямо с презрением…»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 27, стр. 82.)

Поразительно, но уже в 1915 году Ленин, по сути, предвосхитил события и предвидел как будущую клевету на него, так и будущие провокации Парвуса! В цитируемой статье, опубликованной 20 ноября 1915 года в большевистском органе «Социал-Демократ», Ленин писал о Парвусе:

«Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России»…

В шести номерах его журнальчика нет ни одной честной мысли, ни одного серьёзного довода, ни одной искренней статьи. Сплошная клоака немецкого шовинизма, прикрытая разухабисто намалёванной вывеской: во имя будто бы интересов русской революции!..

Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей «миссии» «служить идейным звеном между вооружённым немецким и революционным русским пролетариатом». Эту шутовскую фразу достаточно выставить на осмеяние перед русскими рабочими…»