Делягин пишет: «В идеологическом выражении партия здравого смысла должна артикулировать и выразить… тот синтез социальных, патриотических и либеральных ценностей, который уже достаточно давно стихийно осуществило российское общество». Необходим «гармоничный синтез трех основных идеологий».

Вот такой простой рецепт: надо побросать в один котел социализм, либерализм и патриотизм и варить на слабом огне, непрерывно помешивая. Но остается куча вопросов. В каких пропорциях смешивать исходные ингредиенты? А может китайских специй добавить? И не лучше ли повара из Парижа пригласить? Или поваром у нас является его величество народ, которому известен наилучший рецепт?

На самом деле «российское общество» ни чего не «синтезировало» и синтезировать не могло, потому что это вообще не по силам ни какому обществу, тем более постсоветскому. Наше общество пребывает в страшной, невероятной растерянности, утрачены все ориентиры, нигде не видно твердого берега, в каком направлении надо двигаться ни кто не знает. В головах у большинства наших людей – дикий сумбур из обрывков несовместимых мыслей. И Церковь – хорошо, и СССР – хорошо, хотя в СССР Церковь уничтожали. И Сталин – велик, и «как на Западе» хотим, хотя при Сталине было совсем не так, как на Западе. И патриотизм – наш идеал, хотя патриотизм – это не идея, а просто чувство любви к Родине. И «Путин – наше всё», хотя ни кто не знает, что такое «Путин» в смысле идеологическом. Ни одну мысль наш «коллективный разум» до конца не додумывает, потому что если это сделать, то ни что ни с чем не связывается. И эту страшную растерянность, этот дикий сумбур кто-то считает «синтезом»? У нас по некоторым опросам православных больше, чем верующих, то есть некоторые люди, считающие себя православными, в Бога не верят. Может быть, объявить это синтезом религии и атеизма? Или это просто каша в голове? У нас люди весьма успешно и христианство с магией «синтезируют», но это говорит только о том, что они не понимают, ни что такое христианство, ни что такое магия.

У нас даже внутри одной партии можно встретить такой «синтез», что хоть стой, хоть падай. В КПРФ, например, Ленина любят до самозабвения и цветы к его памятникам носят по расписанию, и защищая Мавзолей готовы голоса сорвать, между тем Ленин был принципиально за отмену частной собственности, а КПРФ – за рыночную экономику. А уж как современные коммунисты «синтезируют» национализм с интернационализмом – это ж фантасмагория. А как они «синтезируют» принципиальный атеизм с любовью к Церкви…

А знаете, почему КПРФ такая? Потому что для современных коммунистов принципиально только одно – последовательный популизм. Они из штанов выскакивают, пытаясь быть для всех хорошими. Они копируют и транслируют дикий сумбур общественного сознания. Когда пытаешься идти за толпой, которая сама не знает, куда идти, придешь ли хоть куда-нибудь?

В церковных структурах всё чуть стройнее, но и там много дивного. Как-то один седобородый батюшка сурово меня спросил: «Ты что имеешь против Сталина?» Я ответил: «Мне не нравится, что он священников убивал». Батюшка убрал из голоса суровость, но боюсь, что так и остался сталинистом. И не он один такой в РПЦ. Представьте себе культ Нерона среди первых христиан – это было бы тоже самое.

А Делягин настаивает: «Наше подсознание давным давно сплавило социальные, патриотические и демократические ценности в «образ правды», образ желаемого будущего». Насчет подсознания лучше, конечно, к Фрейду обращаться, он, наверное, растолковал бы, что на самом деле означают эти «синтетические сны». А вот что на уровне сознания? Как можно описать «образ желаемого будущего»? Делягин пишет: «Россия должна будет опираться на синтез таких неотъемлемых ценностей российского общества, как социальная справедливость, всеобщая ответственность, честность, патриотизм, права личности, позитивно ориентированная терпимость». Он призывает построить «общество солидарности, свободы и прогресса, справедливости, порядка и демократии». Иными словами, Михаил Делягин за всё хорошее, против всего плохого. Горько, что один из лучших мыслителей России, сделав столько блистательных наблюдений, в качестве окончательных выводов высказал несколько слащавых банальностей, стертых до полной потери содержания. Кстати, с этими банальностями полностью согласились бы либеральные фундаменталисты, которые, по мнению Делягина, находятся в непримиримом конфликте со здравым смыслом.

А какой путь приведет нас, по его мнению, в это прекрасное будущее? Это просто: «Преобразования потребуют кардинального изменения самого отношения государственной власти к исполнению своих служебных обязанностей». Понятно, да? Чиновные воры должны наконец заняться делом. А что для этого нужно сделать? Наверное, предложить им поработать. До сих пор ни кто не догадался. Конкретные предложения Делягина по борьбе с коррупцией носят очень частный, непринципиальный характер и не способны дать на выходе кардинальное изменение.

И ещё одна небольшая деталь: «Нравственное возрождение, моральная революция – условие нашего выживания, как народа». Дело не за многим – совершить моральную революцию. Правда, это ещё ни кому в истории человечества не удавалось. Как её сделать-то? Наверное, надо людям объяснить, что быть хорошими хорошо, а быть плохими плохо. А то ведь они не знают, горемычные. Спрашивать о том, на какой основе, на базе чего можно совершить не то что моральную революцию, а хотя бы некоторое нравственное оздоровление общества, сами понимаете, бесполезно.

Почему такие сильные умы приходят к таким неинтересным выводам? Почему они не могут предложить ни чего внятного, реального, кроме некоторых частностей? Потому что они не понимают, кто их противник. Глубинный смысл либерализма – атеизм. Либерализм – это очень четко и внятно. Он дает ответы на все вопросы (ложные ответы, но они есть). Либерализм – очень последовательное, внутренне логичное, непротиворечивое мировоззрение. Отсюда вывод: либерализму может противостоять только одно мировоззрение, столь же последовательное, логичное, непротиворечивое, так же имеющее ответы на все вопросы – мировоззрение религиозное. Если же человек отвергает либерализм, но не принимает религию, он просто повисает в воздухе, он пытается усидеть между двумя стульями. Отсюда эти рассуждения о «синтезе трех идеологий». Когда собственной идеологии нет, человек начинает думать, что во всем есть что-то хорошее. Конечно, так и есть, но, исходя из какого принципа, мы будем выбирать это хорошее? Синтез не может осуществляться стихийно, его можно осуществлять целенаправленно, исходя из четко определенного базового принципа. Объявить таким принципом «здравый смысл» можно только от отчаяния, когда вообще нечего сказать. У каждого свой здравый смысл, и все они сильно отличаются.

Делягин считает, что все люди в России делятся на тех, кто собирается из неё валить, и тех, кто из неё валить не собирается. Но вот я прочитал его книгу и не понял, а почему, по его мнению, не надо валить из России? Его оптимизм по поводу светлого будущего нашей страны представляется мне бледно-розовым и совершенно ни на чем не основанным. Его здравый смысл не только не кажется мне здравым, он мне и смыслом-то не кажется.

Люди на самом деле делятся по куда более фундаментальному принципу: на тех, кто верит в Бога и тех, кто в Бога не верит. Этот выбор и определяет тот базовый принцип, на основе которого формируется универсальная идеология.

Делягин, конечно, не сводится к тому, о чем мы говорили. У него есть ещё интересные мысли о демократии и советской власти, но это мы вынесли в отдельные темы.

Евразийство Александра Дугина

Евразийство Александра Дугина – это уже не «мысли по поводу», это стройная, продуманная, детализированная теория. В чем её суть? Дугин пишет:

«Судьба России в XXI веке напрямую связана с тем, удастся ли ей вместе со всеми остальными народами, идущими собственными историческими путями, предотвратить установление американоцентричного «нового мирового порядка»… Если «новый мировой порядок» утвердится, России не будет в нем места, и ни о каком самобытном пути, ни о какой исторической миссии, ни о какой национальной идее больше не будет и речи».

«Мудрое государство думает о своём историческом предназначении».

«При Ярославе Мудром возникают первые теории об особой избранности Руси, о специальном предназначении русского народа и русского государства. У митрополита Иллариона встречаем толкование евангельского выражения о том, что «последние станут первыми» применительно к русским».

«Московский период представляет собой кульминацию русского общества. В этот период мы видим мощную попытку перевести русскую структуру на уровень логоса, сформировать из ощущений идею, из предчувствий – программу будущего. Это выражается в концепции «Москва – третий Рим»… Народ, государство и общество осмысляют русскую историю, как миссию, как задание, как внятное поручение Божественного промысла».

«В период Московского царства Русь выступает, как ядро самостоятельной православной цивилизации, обладающей ясно осознанной сотериологической (эсхатологической) функцией последнего Рима и ориентированной на противостояние с европейскими (католико-протестанскими) соседями и на интеграцию евразийских просторов (наследие Чингисхана)»

«Русские перестали быть просто периферией православной цивилизации. Они остались в истории одни перед лицом чуждого им мира… Русь не узурпировала миссию (как когда-то Карл Великий), она подобрала брошенный венец, царский и мученический одновременно».

«Святая Русь оплачена дорогой ценой. Это не пастораль, не официоз, не пропаганда – это кровавая и прекрасная драма, пронизанная высшим присутствием… Русские теперь осознают себя центральным субъектом мировой истории, Новым Израилем».

«Миссия Православия не является узкоэтнической, ограниченной каким-то регионом или историческим периодом. Эта миссия является вселенской… Для православного сознания «новый мировой порядок» отождествляется с приходом антихриста. По этой причине противодействие ему, утверждение глобальной религиозной, этнической и мировоззренческой альтернативы представляется не просто социальным, но религиозным долгом христианства. Острота эсхатологической идентификации «нового мирового порядка» с «князем мира сего» делает православие осевой реальностью глобального религиозного сопротивления в мировом масштабе».

Автор этих строк с удовольствием подписался бы под каждым словом из этих цитат, поблагодарив Александра Гельевича за четкие отточенные формулировки. Он выражает ключевые идеи православного мировоззрения, причем вводит их в геополитический контекст. Суть русского народа он определяет через характер его религиозности, и разгадку судьбы России находит именно в православии. Ответы на политические и социальные вопросы, которые стоят сегодня перед Россией, он находит в сфере религии. Дугин делает драгоценный для нас вывод:

«Нет сомнения, что постепенно идеологический вакуум… заполнится православным христианством. Этот процесс ещё в начальной стадии, но трудно предположить, что он резко оборвется – напротив, всё говорит о том, что он развертывается по нарастающей».

Истинно так. Русская идеология – это православие. Ни что иное русской идеологией быть не может. Без православия в России нет смысла, а без смысла не может быть существования. Глобальное противостояние России и Запада Дугин так же объясняет, исходя из религиозной концепции:

«Россия есть воплощенный поиск исторической альтернативы атлантизму. В этом её мировая миссия». «В условиях «нового мирового порядка» традиционные религиозные институты обречены на отмирание… Некоторое время религиозные фасады ещё будут сохраняться, но их смысловая сторона будет постепенно ослабевать, превращаясь в музейный или исторический казус».

Иными словами, «Россия» олицетворяет тех, кто хочет жить с Богом, а «Запад» олицетворяет тех, кто хочет жить без Бога. Конечно, не все русские религиозны, и на Западе не все безбожники, но все не бывают одинаковыми ни где и ни когда, мы говорим о цивилизационных векторах, о том главном принципе, исходя из которого Россия и Запад разошлись на полюса. Что же предлагает Дугин?

«Главным геополитическим приоритетом России в наступившем столетии является создание евразийского стратегического блока – с гибким дифференцированным мировоззрением и многоуровневым членством – в противовес глобалистским и атлантистским тенденциям». «Евразийская идея соединяет в себе сразу два понятия: специфику самобытной русской цивилизации и большой проект творческого утверждения целого веера цивилизационных тенденций народов Евразии, стремящихся отстоять собственную судьбу перед лицом нивелирующего глобалистского наступления». «Многополярный мир с «цветущей сложностью» культур и цивилизаций – высший геополитический идеал России, её призвание, её предназначение». «Россия просто обречена на то, чтобы стать лидером новой планетарной альтернативы западной версии мироустройства». «Следующий по логике вещей этап государственного утверждения России должен стать эпохой создания геополитического Евразийского Государства планетарного объема».

Итак, по Дугину, Россия должна стать лидером объединения всех стран Традиции с целью противостояния глобальной агрессии атлантизма. Исходная мысль понятна: в одиночку в этом мире не выжить. И Россия уже много раз пыталась стать лидером некоего глобального блока. Но из этого ни разу не вышло ни чего хорошего.

Патриарх Никон начал исправление церковных обрядов именно для того, чтобы Россия стала лидером всего православного мира. На тот момент это был вполне реалистичный проект. Православные патриархи стонали над железной османской пятой и с надеждой смотрели на Россию, потому что больше им не на кого было надеяться. Россия оставалась последней свободной православной страной и некоторое время действительно играла роль лидера православного мира. Но сейчас об этом можно забыть навсегда. Вселенский патриарх стал патриархом всея Северной Атлантики, это шестерка НАТО. И он уже достаточно зарекомендовал себя, как враг Русской Православной Церкви, исполняющий приказы Вашингтона. Все поместные православные церкви находятся либо в странах НАТО, либо в странах, находящихся под влиянием НАТО. Ни Россия, ни Русская Церковь ни когда уже не смогут стать лидерами православного мира. Не случайно ведь всеправославный собор прошёл без участия Русской Церкви.

Потом созданный Александром I Священный Союз, заслуживший России прозвание «жандарма Европы». Этот союз был создан для защиты консервативных, то есть собственно христианских ценностей и противостояния революционным тенденциям. И тогда-то Европе было наплевать на консерватизм, она уже прочно встала на путь безбожия, и просто использовала Россию для своих шкурных целей. А сейчас постхристианский Запад имеет другого жандарма – США.

Потом славянофильская идея, в окончательном варианте изложенная Николаем Данилевским, который считал, что романо-германской цивилизации должна противостоять цивилизация славянская с лидером – Россией. И эта идея давно и надежно похоронена. Все славянские страны уже вошли в сферу влияния романо-германской цивилизации, не принадлежа к ней по происхождению, но уже принадлежа по усыновлению. Все славянские страны, даже те, которые не входят в НАТО и Евросоюз, прочно и необратимо встали на путь исповедания западных ценностей. Россия им теперь не только не лидер, но и противник.

Потом Советский проект. После второй мировой СССР создал целый соцлагерь, в который входила Восточная Европа, многие страны Азии, Африки, Латинской Америки. Формально этот «лагерь» держался на общности коммунистической идеологии, а фактически либо на праве завоевания, как Восточная Европа, либо на желании получать безвозмездную помощь. Любой людоедский (порою – в буквальном смысле) режим, стоило его лидеру произнести слово «социализм», СССР принимал на содержание. В итоге, коммунистическая идеология провалилась, кормить дармоедов нам больше не чем, и от всего этого «цветущего разнообразия» осталась одна Сирия. Развалилась даже наша собственная, создававшаяся веками империя, и теперь Россия с трудом удерживает в сфере своего влияния лишь некоторые её обломки, и то даже с Белоруссией не очень ладится.

Последовательно ушли в прошлое все интеграционные проекты России по созданию некоего блока союзников, единомышленников, вассалов. Ни один из этих проектов не может быть реанимирован в силу совершенно непреодолимых причин. Больше не может быть ни православного, ни консервативного, ни славянского, ни советского единства.

И вдруг Дугин предлагает взять курс на создание ни много ни мало Евразийского Государства. Для начала: «ось Москва – Тегеран», «союзы с Ираком, Сирией, Ливией», «Альянс Москвы с Индией и Китаем» и т.д. А господа атлантисты, фактические хозяева мира, будут в бессильной злобе наблюдать за тем, как Россия создает у них на глазах планетарную империю. С этого момента у Дугина заканчивается теория и начинаются бесплодные фантазии.

Как же Россия сможет сломать сопротивление глобалистов, которое, безусловно, возникнет? Дугин пишет: «Международная евразийская политика России должна быть направлена на то, чтобы убедить США в несостоятельности однополярного мира». Оказывается, всё просто: надо убедить противников в том, что хорошим быть хорошо, а плохим быть плохо.

Жаль не догадались летом 1941 года убедить Германию «в несостоятельности однополярного мира». Надо было поговорить с Гитлером, найти правильные слова и он сразу же вернул бы верхмахт домой. Но что-то мне щепчет, что не получилось бы. Потому что Гитлер тогда побеждал. Весной 1945 года Гитлер уже легко принял бы идею многополярности, но почему-то Сталину это было уже не интересно. Всерьёз говорить о многополярности могли в 1943 году Сталин, Рузвельт и Черчилль, потому что встретились не сила и слабость, а три силы, каждая из которых была вынуждена считаться с остальными.

Когда-то понтийский царь Митридат пытался убедить римского полководца Гая Мария «в несостоятельности однополярного мира», а в ответ услышал: «Или накопи сил побольше, чем у Рима, или молчи и делай то, что тебе скажут». Марий на веки вечные провозгласил единственный принцип международной политики: с силой не спорят, силе подчиняются.