– А зачем её хранить, она там сама лежит.
– Где?
– В кладовой.
– У кого ключи?
Исаак показывает на ключ, висящий у него за поясом.
– Вот он. Есть ещё два: У Милки и племянницы моей Хаи.
– Можно кладовую посмотреть? – Просит Максим.
– А что там смотреть? – Разводит руки в стороны Исаак, – На мышей, которые мой хлеб жрут?
– На сивуху, – говорит Максим.
– На неё не смотреть надо, – улыбается хитро хозяин сивухи, – а пить!
С места оживает дед Сирко, до этого сидевший молча.
– Золотые слова сказал! Дай тебе Бог здоровья!
– Сначала посмотрим, а там видно будет, – заканчивает разговор Максим.
Исаак снимает с пояса ключ и открывает кладовую. Максим заходит внутрь.
Максим зажигает свечу и плотно закрывает дверь перед любопытным Исааком. Принимается осматривать кладовую.
На столе находит остатки растертой в порошок травы. Пробует её на вкус. Принимается изучать полки перед собой. Поднимает кринки, выставленные в ряд. Одна из них оказывается легче других. Он открывает её и смотрит содержимое. В кринке находит завернутую в тряпку траву. Он прячет траву назад, задувает свечу и выходит из кладовой.
Все постояльцы, гости и хозяева постоялого двора сидят, облепив биндюгу со всех сторон, и следят за действиями Максима, Игонькина и деда Сирка.
Максим подходит к поленнице и берёт полено. Дед Сирко видит на нём кровь.
– Ого! Это кого тут кончили?
– Дьяка ночью кто-то по голове стукнул, – объясняет Максим.
– Черный человек. Это точно, – делает вывод дед Сирко.
Максим машет рукой Скорику. Скорик отделяется от группы и подходит к ним.
– Что ты ночью делал, Скорик? – Спрашивает у него Максим.
– Сначала с Иваном в кости играл, – вспоминает тот, – а потом спать пошёл.
– Сивуху ты разбавлял?
Скорик испуганно смотрит на Максима.
– Какую сивуху?
– Ту, которую вчера гостям подавали.
– Что ты! – Машет руками Скорик, – Мне этого не надо. Это Исаак в неё траву разную подсыпает. Чтоб крепче была. Не я это! Я не виноват!
Скорик опускается на колени. Игонькин подходит к нему и поднимает за плечи.
– Успокойся. Бывший солдат не должен бояться.
– Правильно! – Поддерживает его дед.
– Где ты служил, Скорик? – Спрашивает офицер.
– Бомбардиром у генерала Салтыкова, – сообщает бывший солдат.
К ним подходит Максим.
– Так ты с белым генералом янычар у Туртукая бил?
– А как же! – Кивает Скорик.
– А знаешь, почему Ивана Петровича Салтыкова «белым генералом» прозвали? – с неподдельным интересом смотрит на него Максим.
Скорик теряется, не зная, что ответить, но быстро находится.
– За то, что он светлый был.
Максим понимает, что Скорик врет, но улыбается ему в ответ.
– Верно!
Игонькин и дед Сирко сидят за столом в шинке. Максим изучает помещение: заглядывает в камин, под хозяйский стол, на котором готовят еду; рассматривает глиняные полы; исследует стены, в поисках тайника.
Дед Сирко и Игонькин наблюдают за ним, ничего не понимая.
– Скорик не виноват, – говорит дед, – Бывший русский солдат не будет на русского офицера нападать.
– Полностью с тобой согласен, дед, – кивает Игонькин.
– Конечно, при одном условии, – останавливается Максим.
– Каком?
– Если он был солдатом.
– Что ты этим хочешь сказать? – Спрашивает дед.
– А то, что каждый солдат, который воевал рядом с генералом Салтыковым, – поясняет Максим, – знал, почему его называли «белым».
– Почему?
– Потому что Иван Петрович имел привычку всегда перед боем появляться на белом коне в белом кителе и белой фуражке.
Входит Милка и принимается возиться у хозяйского стола. Максим лезет в карман и достает заколку.
– Милка, иди-ка сюда. Я тебе что-то покажу.
Милка садится за стол. Максим кладет перед ней заколку.
– Это твоя заколка, Милка?
– Моя! – Отвечает она, – Я её вчера во дворе потеряла.
– Когда?
– Да ещё днём, – машет рукой Милка.
– А ночью куда ходила?
– Никуда. Дома спала, – пожимает плечами она, – Исаак может подтвердить.
– Он уже подтвердил, – кивает головой Максим.
Милка облегченно выдыхает.
– Можешь идти, Милка, – разрешает он, – И позови к нам сюда дьяка Омелька.
Милка берет свежее полотенце, кувшин с водой и выходит.
– Какая баба! – Восторгается дед Сирко, – Что она в этом Исааке нашла?
– Деньги, – говорит Игонькин.
– У неё не спрашивали, когда замуж выдавали, – возражает Максим.
– Максим, где ты заколку взял? – Спрашивает офицер.
– Вчера ночью возле поленницы нашёл, – сообщает Максим.
– Ну, Исаак и Милка убить не могли, – делает вывод дед, – Они ночью спали.
– Согласен, – поддерживает его Игонькин.
– Как сказать… – Говорит Максим, – Заколку, которую она потеряла днём, я видел на ней вечером, когда она приносила нам сивуху.
В шинок входит дьяк Омелько.
– Ищите? Не там ищите!
– А где искать, батюшка? – Задает вопрос офицер.
– В покаянии, – поучает дьяк, – Вот где нужно искать суть вещей.
– Мы потом с тобой, Омелько, поговорим о сути вещей, – перебивает его Максим, – а сейчас расскажи, что с тобой вчера произошло?
Дьяк Омелько выравнивается и демонстративно отворачивается:
– Исповедь держать буду только перед духовником на смертном одре.
– Да хоть перед самим господом Богом, Омелько, – говорит ему дед Сирко, – Тебя не исповедаться просят, а рассказать, как тебя по темечку поленом вчера одарили.
Дьяк Омелько прикладывает руку к перевязанной голове.
– В полночь это было. Вижу: черный человек идёт из дому в сторону кузни…
– О! А я что говорил! – Вставляет Сирко.
– Я за ним, – рассказывает дьяк, – Он возле поленницы остановился, поискал что-то на земле и дальше пошёл. Я на поленницу, чтобы посмотреть, что он там искал, а меня поленом по голове.
– Занятная история! – Качает головой дед.
– Спасибо, – благодарит Максим.
Дьяк Омелько поднимается и выходит из шинка.
Максим, Игонькин и дед Сирко направляются на сеновал. Открывают дверь. Изнутри раздается выстрел. Игонькин успевает оттолкнуть Максима, но сам получает пулю в плечо.
Максим нагибается и заскакивает на сеновал. Дед Сирко бросается к Игонькину.
Максим обнажает саблю и, ожидая нападения, осторожно продвигается по сеновалу. На сеновале никого не находит. Обыскав все помещение, Максим прячет саблю в ножны и выходит из сеновала в дверь, ведущую в дом.
В шинке тоже никого нет. Максим проходит по шинку. Сверху на него падает массивный муляж головы быка, но он успевает отойти в сторону. Голова быка рогами глубоко врезается в деревянную столешницу, пробив её насквозь.
Максим переворачивает стол и осматривается. Замечает в окне темную тень черного человека. Быстро выбегает из шинка во двор.
Максим останавливается у окна и принимается обследовать место, на котором стоял черный человек. На земле находит отпечаток обуви. Сравнивает величину отпечатка со своей ногой. Отпечаток больше.
Затем направляется к сеновалу, где в окружении постояльцев постоялого двора лежит раненый Игонькин.
– Да! Жара! – Произносит Крутиус.
– Видать Максим близко к нему подошел, – говорит Чуприна, – если он палить из пистолета начал.
– Офицера треба в хату перенести, – предлагает Скорик.
Исаак поворачивается к Ивану:
– Чего стоишь? Неси офицера в мою комнату. Милка, помоги ему!
Максим обращает внимание на обувь всех, кто находится во дворе. Все мужчины, кроме деда Сирка, обуты в сапоги.
Иван поднимает Игонькина и вместе с Милкой заносит офицера в дом. Следом за ними идут Крутиус, Чуприна, Скорик, Омелько и Исаак. Во дворе остаются Максим и дед Сирко.
– Поймал? – Спрашивает дед.
– Нет, – отвечает Максим.
– Он же мог нас убить!
– Мог.
– Скажи, Максим, а меня ты чего не подозреваешь? – Задает вопрос Сирко, – Я ведь тоже здесь был, когда письмо пропало.
– С чего это ты взял, дед? Подозревал, как и всех, – сообщает Максим, – До этого времени.
– А сейчас что изменилось?
– Ты размерами не вышел, – говорит Максим, – Посмотри, какой сапог у того, кто в нас стрелял.
– Где? – Вертит головой по сторонам дед Сирко.
Максим показывает ему под ноги. Рядом с ногой деда на земле виден такой же отпечаток сапога, как и под окном.
– Выходит, он только что был здесь, – удивленно произносит дед, – Кто ж это?
– Будем искать, – подмигивает ему Максим.
Иван укладывает Игонькина на кровать. Приподнимает офицера, а Милка подкладывает под него подушки, чтобы голова была выше туловища. Затем укрывает его одеялом. В комнату входят Максим и дед Сирко.
– Как он? – Спрашивает Максим.
– Пуля прошла навылет, – отвечает Игонькин.
– Уже улыбается, – говорит Малка.
– Значит, жить будешь.
– Извини, Максим, – Стонет Игонькин, – Я тебе уже не помощник…
– Ты лежи, офицер, – машет ему рукой Максим, – Я потом зайду.
Максим собирается выходить, но у двери останавливается.
– Спасибо, Серафим. Ты мне спас жизнь.
Максим и дед Сирко выходят. Милка перевязывает рану Игонькина.
На постоялом дворе Максим и дед Сирко беседуют с кузнецом Иваном. Огромный Иван постоянно чешет затылок.
– Сам не понимаю, чего я на него набросился.
– Когда это произошло? – Задает вопрос Максим.
– Сейчас вспомню, – задумывается кузнец, – А! После четвертого захода. Исаак тогда такую крепкую сивуху принёс. Я, как выпил, сразу загорелся. А больше я ничего не помню.
– А после ужина, что делал?
– Спать пошёл. Кто куда ходил – не знаю. Ничего не видел.
Максим удовлетворенно кивает:
– Скорика ты давно знаешь?
– Давно, – говорит Иван, – Годков двенадцать.
– Как ты с ним познакомился?
– На ярмарке, – рассказывает кузнец, – Он тогда только с армии пришёл. После ранения.
– Какого ранения?
Иван не знает, что сказать, опять чешет затылок:
– Смертельного… В ногу.
– Где же он это ранение получил? – Интересуется дед Сирко.
– На войне с туркой.
– Каким туркой, Иван? – Хмыкает дед, – Он не воевал вовсе.
Иван растерянно смотрит на Максима и деда Сирка.
– Так вы знаете?
– Что он не солдат? – Произносит Максим, – Знаем.
Иван тяжело вздыхает и виновато смотрит на Максима.
– А теперь давай сначала, Иван, – просит Максим, – Как вы с ним познакомились?
– Скорик – беглый каторжник, – сознается кузнец, – Сбежал и ко мне на ярмарке прибился.
– А ты его через Милку сюда устроил?
– Да.
– Это он поленом дьяка наградил, когда тот за Милкой следил? – Спрашивает Максим.
Иван, молча, кивает.
– А Милка к тебе приходила?
– Да, – подтверждает кузнец, – А Скорик не виноват. Он боялся, что дьяк Исааку расскажет. Он за меня и Милку беспокоился.
– Каторжанин, говоришь, – делает вывод Сирко, – Такому убить человека проще простого.
– Нет, – возражает Иван, – Он не мог. Честное слово. Он всё время со мной был.
– И свечку держал, когда ты с Милкой любовничал? – Не сдается дед.
– Нет. Не держал.
– Значит, мог, – утверждает Сирко.
Максим и дед Сирко отходят в сторону.
– Выходит, сивуха покрепчала после того, когда офицер объявил, что едет от Суворова с секретным письмом, – говорит Максим.
– Выходит, – соглашается дед.
К ним подбегает одноглазая старуха.
– Я жду, а вы меня не спрашиваете. Всех уже опросили, одна я осталась!
– Не трещи! – Останавливает её Сирко, – Дойдет и до тебя очередь.
– Когда дойдет? – возмущается она, – Когда рак на горе свистнет.
– Да говори уже, что хотела, – разрешает дед.
Старуха теряется, не зная, к кому обращаться.
– Кому говорить-то?
Дед Сирко показывает на Максима.
– Вот его своими байками мучай.
Одноглазая старуха приближается вплотную к Максиму и понижает голос до полушепота.
– Не байки это, а истинная правда! Все видела…
– Чем? – Удивляется дед, – Что ж ты одним глазом смогла рассмотреть? Тут двумя не все различаю…
Но старуха продолжает, не обращая внимания на замечание деда.
– Сплю я ночью, вижу десятый сон. Будто я на ярмарке…
– Про сон ты потом расскажешь, – просит Сирко, – Говори по делу!
– Я по делу и говорю, а ты меня перебиваешь, – сообщает старуха, – Так вот: снится мне сон, будто я на ярмарке. А вокруг меня цыгане так и рыскают, так и рыскают.
– Что они возле тебя потеряли? – Не понимает дед.
– А один подскочил и давай меня, греховодник, руками тискать.
– Это он спьяну, наверное, – объясняет Сирко, – На трезвую голову такого не сделаешь.
– Тут я и проснулась!
– И?
– А он рядом лежит.
– Кто?
– Цыган и за грудь мою держится.
Дед Сирко, оценивая, смотрит на старуху:
– Где он её у тебя нашёл?
– Глянула я на него, а это не цыган, а черный человек, только посинел в лунном свете.
Максим скрывает улыбку, слушая старуху. А та продолжает свой рассказ:
– Я – от него, а он – за мной!
– Так целую ночь и кувыркались? – Спрашивает дед.
Старуха вдыхает:
– Нет. Исчез он и больше не появлялся.
– Повезло ему, – говорит Сирко.
– Спасибо вам, – благодарит Максим старуху.
– Я и погадать могу, если надо… – предлагает она.
– Не надо, – отказывается он, – Вы нам и так очень помогли.
Максим идет в дом. Дед Сирко бежит за ним.
Максим и дед Сирко входят в комнату. В ней находится только Игонькин. Он лежит на кровати. Максим подсаживается на табурет рядом с кроватью.
– Ну, а ты, офицер, что делал этой ночью?
Игонькин, не ожидая вопроса, смущается, кашляет, опускает взгляд вниз.
– Спал.
– С кем?
– Максим, это бестактный вопрос, – говорит Игонькин, – Сам, конечно…
– А покраснел чего, как красна девица? – Спрашивает дед Сирко.
– Ничего я не покраснел, – оправдывается офицер, – Один я спал! Один!
– Так дело не пойдёт, офицер, – стыдит Игонькина Максим, – если мы друг другу врать будем.
Тот на мгновение задумывается, потом громко выдыхает.
– Ты прав, Максим. Я был с женщиной, только не спрашивай с какой. Я не хочу бросать тень на её честь.
– И не надо! – Соглашается дед, – Молодец Дарина!
– Откуда вы узнали? – Удивляется офицер.
– У нас другой нету, – хитро улыбается Сирко, – Милка была занята… Ну, не с каргой же старой…
Игонькин смущается.
– Ой! – Хлопает себя по коленкам дед, – Я вижу, ты и там отметился. Вот пострел!
– Я дверь перепутал…
– Бывает. А Дарина – баба хорошая… Ты правильно сделал, что сдался ей милость. Будет, что вспомнить.
Игонькин улыбается.
– Ты прав, дед: не женщина, огонь!
– Вот с ней сейчас и поговорим, – предлагает Максим.
Он направляется в шинок. Дед Сирко идет за ним. Максим останавливается.
– Я сам, – говорит он Сирку, – Ты, дед, её смущать будешь.
– Да она сама, кого хочешь, смутить может.
– Жди здесь! А когда Дарина во двор выйдет, сотника Крутиуса и хорунжего Чуприну приведи.
Максим и Дарина сидят за столом.
– А я, Максим, этого и не скрываю, – рассказывает она, – Была я с ним. Всю ночь. Боевитый офицер попался!
– А как же хорунжий Чуприна? – Спрашивает Максим.
– Он всегда рядом, Максим. Он мне, как брат родной.
– Он не обиделся?
– Чего ему обижаться? – Пожимает плечами Дарина, – Я ему ничего не обещала.
– Значит, после того, как вы расстались, ты Чуприну не видела?
– Почему? Видела. Когда тайком на сеновал шла.
– Что он делал?
– Вместе с сотником Крутиусом в шинке чучело кабана со стены снимал.
Максим кивает:
– Спасибо, Дарина, можешь идти.
Она выходит. Максим слышит стон Игонькина из комнаты хозяев, поднимается и выходит в коридор.
Максим заходит в комнату хозяев. Раненый Игонькин безмятежно спит на кровати. Максим смотрит на него и с улыбкой хмыкает. Затем принимается осматривать комнату. Смотрит под кроватью, за сундуком, за ковром, весящим на стене. Поднимает самотканые половики. Прыгает на полу. Потом заглядывает за шкаф.
Максим возвращается в шинок. Здесь его уже дожидаются дед Сирко, сотник Крутиус и хорунжий Чуприна.
– Ну, рассказывайте, казаки, – сходу говорит он, – зачем вы чучело дикого кабана в комнату к деду Сирку забросили?
Дед Сирко удивлен вопросу. Чуприна и Крутиус вертятся, сидя на лавке.
– Сознавайтесь скорее, чтобы грех с души снять, – произносит Максим.
Чуприна поднимается и, бросая смущенные взгляды на деда Сирка, принимается рассказывать.
– Это я один виноват.
– Не, господа хорошие, я тоже своей вины не снимаю, – вставляет сотник Крутиус.
– Бес попутал, Максим, – кладет руку на сердце Чуприна, – У меня от ревности ум за разум заскочил.
Крутиус дополняет своего товарища с места.
– Такого казака на какого-то москаля променяла!
– Решил я Дарине и этому русичу насолить, – продолжает хорунжий.
– А я своего боевого друга поддержать. Не мог же я спокойно смотреть на его мучения.
– Я хотел испортить им любовные утехи.
– И радости.
– Я думал, что они в комнате свиданничают.
– А они на сеновале были…
Дед Сирко поднимается с лавки.
– Так, выходит, это я вам должен «спасибо» сказать за то, что у меня порты мокрые оказались из-за ваших ревностей?
– Выходит так, дед, – сознается Крутиус.
– Ну, мы же не знали, – оправдывается Чуприна, – что тебя на эту кровать черт занесёт.
Дед поворачивается к Максиму.
– Их в холодную сажать надо за то, что они покушались на мою единственную жизнь.
– Вину свою признаем полностью, – склоняет голову сотник.
– Готовы понести любое наказание, – вздыхает хорунжий.
Крутиус становится на одно колено и протягивает деду Сирку плеть.
– Накажите нас, батьку?
Чуприна становится рядом и тоже протягивает плеть.
– Ей, Богу, больше не будем.
Дед Сирко важно забирает у сотника Крутиуса плеть, стегает того по спине. Затем тоже делает Чуприне.
– Ладно. Прощаю. Но только, что это было в последний раз.
– Обещаем, батьку, – говорят те и поднимаются с колен.
– Что дальше делать будем? – Спрашивает сотник.
– Ждать вечера, – отвечает Максим, – А вечером я вам скажу, кто письмо украл.
– Ты уже знаешь? – Удивляется хорунжий.
– Раз Максим так сказал, то это точно, – говорит дед Сирко.
– Зачем тогда вечера ждать?
– Раз Максим так сказал, значит, так надо.
Часы с кукушкой, висящие на стене в шинке показывают: «11–10». Все сидят за столами, молча, поглядывая на Максима. Максим пьёт молоко и чего-то ждет. Постояльцы нервничают.
Часы показывают: «11–30». Только Исаак и Милка спокойны и занимаются работой. Они успевает подносить еду и выпивку то к одному столу, то к другому.
Часы показывают: «11–40». Все смотрят друг на друга с недоверием.
Часы показывают: «11–50». Поздно ночью дед Сирко приводит в шинок раненого Игонькина. Все приветствуют его радостными криками, поздравляя с выздоровлением.
Ровно в двенадцать часов ночи в часах принимается куковать кукушка. Все про себя ведут счет.
На дворе громко стучат в ворота. Все тревожатся. Скорик идет открывать. Исаак направляется за ним.
Скорик бежит через весь двор к воротам, но у ворот его опережают Максим. Он отстраняет Скорика в сторону и открывают калитку. Во двор входит Хая. Исаак кричит с крыльца.
– Хая, ты спички принесла?
– Конечно, дядя, – отвечает Хая, – Тебе сейчас отдать, или можно с дороги воды попить?
– Можно и потом.
Хая в сопровождении Исаака, Максима и Скорика идет через весь двор в дом.
Хая заходит в шинок. Следом за нею – Исаак и Максим.
– Милка, дай ей воды, – кричит Исаак, – а то она помрёт от жажды.
Милка протягивает Хае глечик с водой. Та принимается медленно пить, разливая воду. Все с нетерпением ждут, когда она напьется. Наконец, Хая ставит на стол пустой глечик и обводит всех, ничего не понимающим, взглядом.
– Что случилось? Чего столько внимания к моей скромной особе? Я ещё не померла и не вышла замуж.
О проекте
О подписке