Пазл 42. Нежданная встреча

Звягинцев извиняюще произнес:

– Волнуюсь. Не поверите, Николай Федорович, так накатило. Так накатило. Как вспомню. Как вспомню.

– Он замотал головой.

Постояли. Звягинцев дернул за дверцу машины:

– Кажется, отпустило, ну поехали.

Дверь открыла мать Николая:

– Коля, приехал. Наконец-то. А, я как чувствовала, стол накрыла, жду. Ой, Коленька. Ну, заходи.

– Мам, я не один. Это Виктор Петрович Звягинцев, мой начальник, а это Боря наш водитель, А, это моя мама, Александра Ивановна.

Александра Ивановна заговорила, в соответствии с традицией:

– Проходите, проходите, гости дорогие.

– Мам, а где папа?

– На даче он, к вечеру будет. Подождешь?

– Мам, понимаешь, Виктор Петрович вместе с папой воевал. Он собственно к нему приехал.

Виктор Петрович с тревогой в глазах поинтересовался:

– Николай Федорович, а дача у вас далеко?

Николай мотнул головой:

– Да нет, почти рядом, километров семь, автобус минут тридцать-сорок идет.

Виктор Николаевич с надеждой спросил:

– Может, мы съездим за ним? Не терпится, очень увидеть хочется.

– Давайте съездим.

Звягинцев смущенно извинялся:

– Александра Ивановна, вы извините меня, я уж и не чаял Федора Петровича и живым увидеть. Не терпится увидеть. Мы с вашего разрешения съездим за ним.

– Конечно, конечно. Коленька, а вы надолго к нам?

– Видно будет мам. Пока не знаю.

Звягинцев успокаивающе проговорил:

– Не волнуйтесь Александра Ивановна, погостит Николай у вас, погостит.

Когда они вошли за калитку приусадебного участка Хромовых, отец стоял с вилами у кучи картофельной ботвы и тяжело дышал, пытаясь унять одышку. Николай подошел к нему:

– Привет пап.

Хромов старший обернулся:

– Коля! Приехал, наконец. Ну, здравствуй сынку. Здравствуй.

– Он протянул руки для объятия.

Они неуклюже расцеловались. Сзади подходил Звягинцев, за ним шагал шофер.

Отец наклонил голову:

– Да, ты не один. Ну, знакомь со своими друзьями-товарищами.

Николай отступил в сторону. Звягинцев встал по стойке смирно:

– Здравствуйте товарищ майор. Не узнаете?

– Не припоминаю. Хотя, лицо вроде знакомое. И возраст ближе к моему. Нет, не припоминаю.

– Брянский фронт, пятидесятая армия. А раньше, у Вас была отменная память Федор Петрович. Звягинцев я. Виктор.

– Витя танкист, Ну дела. Ты как здесь?

– Да, вот мы вместе с сыном вашим работаем. А, тут выяснилось неожиданно, что Николай Федорович ваш сын. Вот и приехали. Обнимемся что ли Федор Петрович?

Они обнялись, и склонясь на плечо друг друга, некоторое время стояли. Когда снова посмотрели в глаза друг другу, в глазах обоих стояли слезы. Хромов старший спохватился:

– Что же мы тут стоим. Давайте в дом. Выпьем за встречу, чтобы как у людей все было. У меня там, где-то было. Заныкал бутылочку.

Отец посмотрел на шофера:

– А, это твой сын Виктор?

– Нет, это наш шофер, но, тоже очень хороший человек.

– Пап, может, домой махнем, мы на машине, мама нас ждет.

– А, поехали. И в правду, сядем дома как люди. Витя, такая встреча. Молодец, что приехал Кто бы мог подумать.

В машине сослуживцы сели на заднее сидение:

– Товарищ майор, Федор Петрович, я так рад. Всех наших, кого знал, либо растерял, либо схоронил.

Хромов сжал руку Звягинцева:

– Да, не майор я уже Витя. Ты ведь, тоже как и я, Петрович?

– Да, Федор Петрович, я тоже Петрович. Не майор? Подполковник? Полковник или бери выше?

– Нет, Витя, лейтенант я.

– Как лейтенант? Я думал вы тогда в гору пошли, после того рейда.

– Пошел. А, потом был Брянск. Помнишь нашего батальонного комиссара?

– Эту гниду разве забудешь.

– Удружил он мне тогда. Звания и наград снова лишили. Восстановили только в пятьдесят девятом. Давай, не будем о грустном. Ты-то как?

– Да, недолго я воевал, после того как вас в полковую разведку забрали. В танке долго не живут. Не долог век танкиста. Но, и я не подкачал. В том последнем бою пять немецких танков из капонира сжег. Потом, смотрю, насели гады на наш первый взвод, рванул им на помощь, тут мне с боку в башню снаряд и влепили. Хорошо боекомплект не рванул. Потом медсанбат госпиталь, Наградили «Красным Знаменем». Восстановили в звании. Нам тогда всем, кто в рейде был награды как манна небесная посыпались. Ребята пока в медсанбате был ко мне приходили. Пацанёнка этого, что тогда не расстреляли к медали представили. Всем окруженцам простили преступления, которые они не совершали.

– А тот мальчишка которого в рейде ранили?

– Про того ничего не знаю. В госпиталь его увезли.

Я после госпиталя хотел вернуться в строй. Такой боевой опыт. И на своих танках, и на немецких повоевал. Врачи ни в какую. Не годен к строевой. У меня после контузии жуткий тремор был. Голова и правая рука дергались как у припадочного. Потом я все пытался вспомнить, как я из танка тогда выбрался. Не представляю. Это сейчас по мне не видно, а тогда огонь меня здорово попортил. Предложили перейти в интенданты. А, куда деваться – пошел. Потом тремор прошел. Я потом, уже после войны с врачами разговаривал, говорят из-за двигательной естественной терапии. Ходить пришлось много. Служил, ну, не совсем на передовой. Но, в боях поучаствовать довелось. Правда уже не танкистом, а снова в пехоте. Снова ранили. Пока в госпитале валялся, наши уже к Берлину подошли. Потом закончил Академию тыла. Дослужился до подполковника.

– Молодец Виктор Петрович.

Николай радостно сообщил:

– Ну вот и домой приехали.

Посидели за столом. Были тосты за встречу, за детей и родителей. Однополчане, извинившись, уединились в комнате Федора Петровича. За столом остались Николай, мать и шофер. Мать о чем-то в полголоса расспрашивала шофера. Николай, рассеянно рассматривая кухню. Он случайно увидел за батареей отопления кусочек старых обоев, которые были еще у Никитиных.

Пазл 43. Детские хитрости Клары

Николай, рассеянно рассматривая кухню. Он случайно увидел за батареей отопления кусочек старых обоев, которые были еще у Никитиных. Он вдруг явственно ощутил во рту вкус пирогов Елизаветы Дмитриевны.

Тогда охлаждение в отношениях Николая и Вити переломила Клара. Нет. Дружить Николай с Витькой не перестали. Но, натянутость после Витькиного дня рождения осталась.

Произошло это так. Клара выбирала себе мороженое в уличном ларьке. В руках она держала школьный портфель. Портфель она задумчиво легонько пинала коленками. Цигейковая шубка и меховая шапка ничем не выделяли ее среди других девочек города. Её отец, Александр Иванович категорически возражал, когда Елизавета Дмитриевна хотела купить Кларе шубку из песца:

– Лиза, ты пойми если мы будем шиковать, то так и останемся в этом городишке, а мне уже сообщили о новом назначении.

– Саша, тебе о новом назначении, на моей памяти, сообщают уже в который раз, за последние пять лет.

– Лиза, надо потерпеть, чтобы добиться большего.

– Саша, а жизнь то идет, годы уходят, дети растут, пусть хоть они поживут нормальной жизнью.

– Лиза, нужно потерпеть еще немного.

Но, в том, что она одевалась как девочки, из не очень зажиточных семей, были свои плюсы. Она не оказалась в числе изгоев среди ровесниц, как другие девочки из их райкомовского дома. Круг подруг, ну, если не подруг, то круг тех, кто ее считал своей, у нее был значительно больше, чем у этих девчонок. При этом, и райкомовские девчонки ее считали своей, из-за высокого положения отца. Она могла появляться в любых районах города, не вызывая неприязни у сверстников. Вот и сейчас она стояла и не как могла решить каким из своих желаний готова пожертвовать. Дилемма была простая и одновременно сложная. Тридцать копеек. Двадцать две стоит «Ленинградское», одиннадцать – «Эскимо», десять – пойти в кино. Она размышляла:

– Да, кино то так себе. Я его уже видела. Но, девчонки идут, да и мороженное есть, сидя в кино приятней, чем на ходу, или дома. Дома отец с матерью, если приду с мороженым, опять будут читать лекции:

– Ты не знаешь меры. У тебя снова заболит горло.

Можно конечно, взять «Эскимо» и фруктовое за семь копеек, тогда и на кино хватит. Но, тогда придется фруктовое Люське отдать. А, она все равно скажет, что я жадина. Придется брать два сливочных по десять. Не хочу сливочное. Хочется «Ленинградское» или «Эскимо». Два «Эскимо» и ну его это кино.

Боковое зрение постучало как дятел в сознание и заставило повернуть голову. Сердце екнуло и упало куда-то вниз. По тротуару не торопясь шел Коля Хромов. Он ее еще не видел. Клара отошла за угол и изо всех сил рванула ручку портфеля. Удача. Ручка с одной стороны оторвалась и повисла ненужным хвостиком. Клара замерла:

– Все! Все нормально! Теперь только не улыбаться как идиотка. У меня горе. У меня горе, оторвалась ручка у портфеля.

Она вышла из-за ларька. Коля уже был рядом. На его лице было спокойствие. Клара позвала:

– Коля, здравствуй, ты мне не поможешь?

Спокойствие сползло с лица Николая:

– Что случилось?

– Вот.

– Клара продемонстрировала свой портфель.

– Ручка оторвалась. Что делать?

Хромов взял в руки ее портфель и задумчиво почесал висок:

– Тут на ходу не отремонтируешь, инструмент нужен.

– А как я его понесу? Он тяжелый.

– Да, ладно. Донесу его до твоего дома, там что-нибудь придумаем.

Они двинулись дальше вместе, Коля с портфелем, а Клара рядом.

Клара, уже не скрывала радости, легонько подпрыгивая, двигалась рядом с Николаем:

– Как хорошо, что я тебя встретила. Как бы я его сейчас несла. Представляешь! Ручка, раз, и оторвалась.

Она искоса поглядывала на своего кавалера. Коля был невозмутим и молча вышагивал рядом с Кларой. В ее голове пронеслось:

– Может сделать вид, что я ногу подвернула. А, он бы понес меня на руках, а я бы обхватила его за шею. Нет, это перебор. Это надо было с самого начала придумать, теперь поздно. Да, он бы точно, меня понес бы не домой, а в поликлинику. А, поликлиника в двух шагах от ларька с мороженым. А, там бы меня враз раскололи. Ладно, пусть пока будет портфель. А чего он все молчит. Так не интересно. Надо его о чем-нибудь спросить. О чем?

Вопрос сорвался с ее языка раньше, чем она его придумала:

– Коля, а у вас в классе девочки есть?

Николай опешил и округлил глаза:

– Конечно, есть.

Второй вопрос тоже слетел у нее с языка неожиданно для нее самой:

– А они красивые?

Николай не задумываясь ответил:

– Не знаю.

А, любопытство уже несло Клару по волнам:

– Ну, тебе кто-нибудь из них нравится? Ты с какой-нибудь девочкой дружишь?

Николай опешил:

– Зачем? Я мальчишками дружу.

В сердце Клары расплылось тепло надежды. Необъяснимое, непонятное, неосознанное. И она подытожила:

– Я, тоже, только с девчонками дружу. Мы в кино вместе ходим.

Она хотела добавить, что они вместе обсуждают мальчишек, и чуть не выпалила:

– А мальчишки, что не обсуждают девчонок?

Но, вовремя остановилась, и решила зайти с другого конца:

– А, вы сейчас по математике чего проходите?

– По алгебре квадратные и кубические уравнения. Теорему Виета. По геометрии многоугольники. А что?

– Нет, просто интересно. Мы этого еще не проходим. У меня математика хромает, как-то не идет.

– Так попроси Витьку, он тебе поможет. Он же отличник.

– Витька такой зануда. Он объяснять не умеет. Все время говорит мне, что я дура. А, я не дура.

– У тебя с английским как?

Колька поморщился:

– Никак. У нас учительницы уже полгода по английскому нет.

– А, я могу тебе по английскому помочь. Мне родители купили книжки с рассказами на английском, я их читаю, и учебник специальный, продвинутый.

Коля недоверчиво посмотрел на Клару:

– И как ты мне будешь помогать по английскому? Не понимаю.

– Знаешь Коля, а ведь у меня мама закончила иняз, и специальные курсы военных переводчиков. Она может с нами заниматься.

Колька недовольно ляпнул:

– А, чего она в школе не работает? Шла бы к нам английский преподавать.

Он представил Елизавету Дмитриевну у классной доски, с указкой. Тут уже в Колином сознании проплыла обаятельность Елизаветы Дмитриевны. Ее красота, непосредственность и дружелюбие, которые смутили его еще при первом посещении квартиры Никитиных. Его тянуло к ней какая-то необъяснимая, еще неведомая ему целомудренная сила. И одновременно, до дрожи в кончиках пальцев, пугало и несло от Елизаветы Дмитриевны подальше. В ее присутствии он чувствовал себя неуклюжим остолопом. Он почти реально чувствовал себя рядом с ней глупой дворняжкой рядом с породистым пуделем.

Клара пожала плечами:

– Не знаю.

Они уже подходили к райкомовскому дому, осталось обогнуть пруд в парке и подняться по каменной лестнице к подъезду.

Клара притихла и стала замелять шаг. Коля ее поторопил:

– Ну, ты чего отстаешь? Мы уже рядом, сейчас починим твой портфель.

Клара обрадовалась:

– Правда? Ты зайдешь к нам? Я думала ты только до дома портфель донесешь.

Николай удивленно ответил:

– Зайду конечно, портфель-то надо починить.

Коля предвкушал, что сейчас он поедет в лифте. Райкомовский дом был единственным домом с лифтом в городе. И ребятишки других домов тайком пробирались сюда покататься на лифте. За этим занятием их постоянно заставали возмущенные жильцы и выговаривали им, что они озорничают, и подолгу занимают лифт. Ребятишки гурьбой выскакивали с горящими глазами из подъезда и верещали:

– Правда здоровски?

– Ништяк.

– Завтра снова придем кататься, когда никого не будет.

Николай не хотел, даже самому себе, признаваться в этой детской наивности, но удовольствие от катания в лифте он тоже получал.

Когда дверцы закрылись и лифт деловито зарычал. Каждый из них окунулся в собственные ощущения. У Коли захватило дух от движения лифта, а у Клары от близости Коли. Он был так рядом, что она могла до него дотронуться рукой. Когда они вошли в квартиру, Клара, начала поспешно стягивать кожаные ботики на толстом каблуке с меховым верхом, цепляя их носками друг за друга. При этом она, скороговоркой говорила Николаю:

– Коля раздевайся, тапочки внизу на полке.

Потом ее голос раздался с кухни:

– Мама, к нам Коля пришел. У меня у портфеля ручка оторвалась, он меня проводил.

– Клара, ты дралась в школе портфелем?

– Донесся голос Елизаветы Дмитриевны.

– Ты, что? Нет, конечно. Она сама оторвалась.

Через секунду ее командный голос донесся из Витиной комнаты:

– Витя, доставай инструмент. Коля будет мне портфель ремонтировать.

Николай уже снял пальто и ботинки, когда Клара снова появилась в коридоре и стала, подпрыгивая, стряхивать с плеч свою цигейковую шубку. Шубка уже коснулась пола, когда ее подхватил Николай. Мягко и певуче прозвучал голос Елизаветы Дмитриевны:

– Коля, пришел. Наконец то. Что же ты к нам не заходишь. Мы тебя ждем. ждем.

У Коли внутри прокатился удушливый шар и упал куда-то вниз живота. Он поднял глаза. На него ласково смотрела мать Клары. Она стояла, прислонившись к стене рядом с дверью на кухню, сложив руки на груди, и одной рукой перебирала воротник белой блузки:

– Молодец, что пришел. Сегодня ты с нами обязательно чай будешь пить. Я напекла пироги с черничным вареньем и плюшки.

Коля смущенно пробубнил

– Здравствуйте Елизавета Дмитриевна.

Вышел из своей комнаты Витя:

– Опа, Колян. Привет. Давай заползай.

– Витя ну как ты выражаешься, что за жаргон?

– Мягко возмутилась Елизавета Дмитриевна

– Нормальный жаргон. сейчас все так говорят.

Коля опять чувствовал себя не в своей тарелке, но уходить не хотелось, наоборот было большое желание оставаться здесь как можно дольше. Ремонтировал он портфель обстоятельно, сначала закрепил ручку, подогнув оба металлические кольца у ручки, потом поправил металлические уголки по краям портфеля, и только после этого проверил и почистил замок. Одновременно они обменивались с Виктором своими мальчишескими новостями:

– Ты Димку помнишь?

– Это который?

– Ну, который букву эр не выговаривает.

– А, ну да, вспомнил.

– Ноги, дурачок, отморозил, ну не совсем отморозил, но заболел. Рыбу ловил в проруби. Валенки намочил.

– Он что, валенками ловил?

– Нет, конечно. Детским сачком.

– А как он валенки намочил?

– Из сачка вода текла ему на валенки, пока рыбу из него доставал.

– Чё, много наловил?

– Да ну, ерунда. Коту, конечно, хватило.

– А, мы географичке пробку от пугача под стул положили.

– Рвануло?

– Рвануло, еще как. Она чуть со стула не упала. Орала как резанная, а потом всем в классе двойки по поведению влепила.

– Вить, подай пассатижи.

Клара залезла коленками на стул, и облокотившись о стол, внимательно наблюдала через стол, как мальчишки сидя на полу ремонтировали ее портфель.

– Ну, все. Готово, Держи свой портфель.

– Коля встал с пола и потряс за ручку портфель для проверки.

Клара подхватила портфель, и через секунды ее голос с кухни хвастливо сообщил:

– Смотри мам, как новый.

Коля попытался шмыгнуть в коридор. Он уже потянулся за шапкой, когда ему на плечи легли мягкие теплые ладони и пахнуло какими-то неземными духами:

– Коля, Коля, Коля. Нет. И, еще раз нет. Сегодня ты обязательно будешь с нами пить чай.

Елизавета Дмитриевна притянула его к себе и стала разворачивать лицом к кухне, оставаясь у него за спиной. Она его подталкивала к кухне. Он с ватными ногами и мурашками на спине шел и пытался отнекиваться:

– Да, я не голодный.

– Коля, ты еще не пробовал моих пирогов. Сначала попробуй, а потом уже говори.

Сели за стол. Клара снова хотела, встать коленями на стул, но ее остановила мать:

– Клара. Клара. Что же вы меня сегодня позорите перед Колей. У Вити лексикон как у биндюжника, ты себя ведешь как… как в портовом кабаке.

Клара послушно села правильно на стул.

Елизавета Дмитриевна наигранно возмутилась:

– Ну, что же ты, Клара? Реж пирог, угощай нашего гостя. Ты же будущая хозяйка. Привыкай.

Клара, высунув язык, стала резать пирог. Мать укоризненно посмотрела на нее, но промолчала. Коля взял кусок пирога, после того как Клара с Витей уже уписывали свои куски, за обе щеки. Клара, уплетая пирог сообщила:

– Мама, а у Коли трудности с английским. Ты ему поможешь?

– Какие трудности? Коля рассказывай.

– Встревожено поинтересовалась Елизавета Дмитриевна.

– Да, у нас учительницы английского нет.

– Как нет?

– Ну, наша учительница переехала в другой город, а другой учительницы пока не дали.

– И у вас что совсем занятий нет?

– Нет.

– А как же вы будете экзамены сдавать?

– Не знаю. Экзамены еще не скоро.

– Надо что-то делать. Так нельзя. Нет, так нельзя.

Раздался мужской голос: