Отзывы на книги автора «Сергей Довлатов»

Если после прочтения "Чемодана", от которого я тоже получила огромное удовольствие, я подумала, что мне просто попалась очень удачная книга под настроение, то после "Наших" я окончательно убедилась, что Довлатов мой писатель, и я готова читать все, что вышло из под его пера. А ещё я поняла, что если бы меня спросили, на какого писателя я бы хотела ориентироваться, я бы назвала Довлатова. При лаконичности его текстов, он умеет писать так, что в одном предложении умещается целая жизнь. Во взгляде на один предмет, возникает куча ассоциаций, впечатлений и параллелей. Но самое близкое для меня - это восприятие реальности. По-довлатовски - это значит видеть всю неприглядность окружающего мира, но смотреть на него с иронией, юмором и удивлением. Это мои личные ощущения после прочтения двух его произведений - "Наши" и "Чемодан". Возможно в других книгах Довлатов другой, и мне еще предстоит это выяснить.

"Наши" - это своеобразная автобиография, в которой автор рассказывает о своих родителях, бабушках и дедушках, дядьках и тетках, о жене, дочке и собаке. И надо сказать, что именно последняя у Довлатова самый любимый член семьи. Обо всех своих героях автор рассказывает с юмором, каждому персонажу удивляется, всех пытается понять, обратив суть человека в текст. Но иногда и это не помогает ему постичь людей, например свою жену он так и не смог понять. В тексте нет обид, обвинений, выражения каких-то претензий. Вы словно попадаете в аквариум с новыми рыбками, которых никогда прежде не видели, вы и сами рыбка и пытаетесь разобраться что здесь и как - и все это невероятно интересно, пусть иногда и сложно, пусть иногда вас травят или вы сами травите себя ядом (в конкретном случае алкоголем), и вы в своем процессе изучения жизни аквариума замираете, но потом вновь возвращаетесь с новыми силами и интересом. Довлатов показывает людей такими, какими воспринимает их ОН, и его восприятие мне очень импонирует, хотя можно конечно доколупаться до автора как человека, тыкнуть пальцем в его ошибки в отношениях с людьми, но естественно делать этого не хочется, да и не имеет смысла. Довлатов - он не для этого. Он для созерцания жизни, людей, историй, предметов.

Обязательно продолжу знакомство с творчеством Довлатова, благо в моём сборнике есть ещё несколько непрочитанных произведений.

После трех прочитанных книг Довлатова я пришла к выводу, что его творчество нельзя разбивать на отрезки, произведения, подоплеки, недосказанности. Нельзя сказать, что, мол, «Компромисс» - вещь крутая, а вот «Чемодан» немного похуже. Довлатова можно воспринимать только всего, целиком, огромным глотком поглощая все его книги, книжули, книжонки, рассказы и заметки. Потому как… нет, ну а как иначе? Товарищи, это же ДОВЛАТОВ, он же такой… такой… вон какой, что даже слов найти невозможно!

Однако данный отзыв спровоцирован все-таки именно «Компромиссом», поэтому постараюсь сосредоточиться и сказать несколько слов конкретно об этой книге. Слов, заметьте, исключительно хороших, восторженных и теплых.

Книга состоит из 12 рассказов, в которых Довлатов описывает свое житье-бытье в Таллинне, свою работу в редакции «Советской Эстонии» и свои приключения. А этому человеку, видать, на роду было написано влипать в такие истории, что не поймешь, то ли умирать от смеха, то ли плакать навзрыд. Тут вам и замечательный фотограф от бога, только алкаш немного, и счастливый папаша Кузин, который, как положено всем новоиспеченным папашам, нажирается в зюзю и устраивает мордобой в ресторане, и продуктивная доярка в компании с молоденькой эстонкой, считающей Довлатова красивым (Тоже мне открытие! Детка, мы все знаем, что он красивый, что уж тут теперь!) и много кто еще. Все так ярко, сочно, но толика типичной русской тоски сквозит в каждом «компромиссе». И это все такое родное, такое знакомое, такое понятное. Но за это родное не стыдно, как за то, что творится, издается и создается сегодня.

Вот казалось бы, книга-то небольшая, а поди ж ты! Что ни строчка, то цитата! Это ж каким надо быть человеком, чтоб так писать, чтоб так думать?! В маленьком объеме Довлатов вмещает все то, что многие авторы в десятки циклов втиснуть не могут. Поистине, краткость – сестра таланта.

Умно, иронично, смешно, раскованно, местами до слез, местами за душу, иной раз и по почкам, но чаще, правда, по печени, Довлатов своей щедрой рукой дарит нам то, что нельзя оценить, взвесить и передать словами. Это такое хрупкое, но вместе с тем невероятно мощное чувство. Я бы его описала как Истинный Кайф Настоящего Читателя.

После каждой книги Довлатова я еще несколько дней хожу как шальная. Глаза горят, душа поет, постоянно вспоминаются какие-то меткие выражения, отчего на лице периодически возникает глупая мечтательная улыбка. Окружающие шарахаются, но разве им объяснишь, что я не заболела, а просто мне очень нравится, как пишет этот человек.

Жаль, нельзя уже сказать «Сережа, пиши еще!» Поздно мы своих гениев признаем.

Как? Почему? И как так?
Я просто в шоке, потому что эта книга или скорей всего сам автор запал мне в душу. А еще я в шоке от масштаба нахлынувших на меня эмоций после прочтения. Их было очень много...
Хотя давайте по порядку.
Я купила эту книгу в бумажном формате, потому что.... Просто так. А если подумать, то причины вот в чем. Потому что была скидка, потому что я предпочитаю в бумаге покупать в основном классику, а из современной литературы беру только то, что мне полюбилось, и потому что было то самое настроение, когда хочется потратиться.
Книга "Компромисс" сама по себе не большая с интересной, футуристической обложкой, которые банально привлекли мое внимание. И вот, я купила ее и торжественно поставила на полку к своим собратьям. Но недавно, в преддверии праздников, я решила разобрать свои книжные запасы и даже поставила задачу перечитать все то, что давно стоит. И мой взгляд упал на Довлатового. Я без всякой мысли и тем более надежд взяла Сергей Довлатов - Компромисс , чтобы посмотреть аннотацию и возможно заглянуть внутрь.
Признаться, первые строки не впечатлили меня. Я с недоумением всматривалась в абзацы, наполненные многоточием; короткими предложениям из-за чего не сразу понимаешь, что происходит; диалогами и прыжками в воспоминания. Но потом случился "бух" и все. Потому что силы, чтобы оторваться от книги, мне отказали.
Автор ироничный, колкий, смешной, но в то же время вдумчиво-легкий. Он не навязывал свою мысль. Он просто смотрел на мир своими глазами и показывал его читателям словами. Я оказалась не готова, что в последние дни этого года в мои руки попадется столь ценный экземпляр, способный вдохновить меня и даже зажечь.

- Так и приехал бы за ней.
- У него экзамен в понедельник.
- Замечательно, - говорю, - повеситься он может, а экзамен игнорировать не может...

Автор словами бил по мишени и попадал в яблочко. По крайней мере в моем сознании. Я редко смеюсь, но тут, что не история, то казус, от которого смешно. Даже сейчас, пока пишу отзыв, на ум приходят юморные момент из книги, которые вызывают улыбку.

Какой-то здоровый цинизм, помогающий избегать громких слова...

Но еще меня кое-что позабавило. На книге стоит ценз 18+ и пометка "содержит нецензурную брань". Честное слово, в сравнение с некоторыми современными книгами, которые изобилуют нецензурной бранью, в этой книге мат воспринимался легкой грубостью, придающая мягкую остроту тексту. Не более. Но пометка стояла такая, как будто данный вид брани опасен для здоровья :)

Если у позора существует законное место...

Прочитала еще одну книгу Довлатова. Понравилась. Книга на 100 процентов автобиографическая - описывает становления писателя, его мытарства, критика и запрет в СССР. А также работа в США - в издании "Новый Американец", поиск и осознания себя.
Довлатов поднимаем очень трудный вопрос "запрещенного гения", как много авторов, которым отказано в издательстве в СССР по политическом причинам, оказавшись в Европе и США, оказываются не гениями, а "хорошими середнячками". Это может сильно ранить и оказывается, что свобода это еще не все! Весь давая свободу всему хорошему и светлому - вместе с тем демократия дает свобода и всему плохому и темному. Добро и зло в равных правах.
Очень хорошим приятным открытием из книги, стало то,что к середине 80-х годов Довлатов добился огромного читательского успеха. Журнал «New Yorker» предложил советскому эмигранту сотрудничество — до этого единственным русским писателем, печатавшемся в престижном издании, был Набоков.
Вместе с тем, было и 2 очень печальных для меня открытия, первое то что автор страдал алкоголизмом долгие годы (что трудно не заметить читая его книги).
И второе, книга "Ремесло" завершается очень воодушевленной речью автора, полной надежд и планов. Дата -1984 год. Сергей Довлатов ушел из жизни в 1990, в возрасте 48 лет. Это большая потеря и трагедия. Перед смертью он страдал депрессией и практически все его книги были посвящены родине - в которой он так и не побывал после эмиграции, падение которой он так и не увидел (распад СССР)...

Березы, оказывается, растут повсюду. Но разве от этого легче?

— Матерей не выбирают. Это моя единственная родина. Я люблю Америку, восхищаюсь Америкой, благодарен Америке, но родина моя далеко. Нищая, голодная, безумная и спившаяся! Потерявшая, загубившая и отвергнувшая лучших сыновей! Где уж ей быть доброй, веселой и ласковой?!..

Хотя отдадим должное главному герою (и по совместительству автору) — он сделал для этого всё возможное. А всё равно блестяще написано. Каждая сцена, каждый персонаж — всё на своём месте, всё гармонично. Никаких длинных описаний — одна-две точные метафоры. Никаких пустых диалогов — три-четыре исчерпывающих предложения. Юмор за гранью добра и зла. Вот оно, мастерство.

Уже само посвящение жене, вкупе с первыми упоминаниями о ней, придаёт книге трагикомический вектор. И нетвердыми, но решительными шагами автор будет придерживаться этого вектора до последних слов.

Что характеризует лирического героя Довлатова? Эмоциональный эксгибиционизм, юмор, рефлексия, неуверенность, пассивность, эскапизм, алкоголизм. Короче говоря, автор пишет о себе. О чем бы он ни писал во всех своих книгах, это всегда только о себе. Уже за одно это он мне симпатичен. Я тоже такой, и это предложение — наглядный тому пример. И неважно, сам ли он проработал сезон в Заповеднике или это страница из биографии его близкого друга — Иосифа Бродского. Даже если Довлатов никогда не был в Михайловском, это всё равно о нем — его мысли, его мучения, его пьянство, его семья, которая собирается в Америку без него.

Герой мучается неимоверно. Натура такая. Тут любой бы запил. Борис Алиханов (=Сергей Довлатов) хочет быть писателем. Здесь нет ничего зазорного, кто ж не хочет? Но он то как раз и может быть писателем (благодаря тому самому качеству, которое не пропьешь). Но в то же время не может — такие писатели не нужны. Он очень критичен к своим соратникам по цеху, но, уверен, что к себе он гораздо критичнее. Лирический герой не хочет поступиться качеством прозы и свободой творчества даже ради своей мечты — быть напечатанным.

Незамысловатый сюжет повести разворачивается в пушкинской усадьбе-музее в Михайловском. Если бы я знал как много всего здесь крутится вокруг Великого Поэта, то прочел бы намного раньше. Культ Пушкина осмеян в лучших традициях самого Александра Сергеевича. Догматизм, пафос, ханжество служителей этого культа противопоставляются цинизму, бессистемности и халатности главного героя. Который, как ни странно, Пушкина любит не меньше официальных просветителей.

Две-три сценки из экскурсий напомнили прекрасное стихотворение Давида Самойлова "Дом-Музей"

Но Пушкин — это лишь декорации (хотя кое-какие параллели с автором просматриваются как в стиле, так и в биографии). Сам сюжет удивительно прост. Он состоит из обычного довлатовского набора. Да и как набор может быть другим, если лирический герой тот же самый? Кризис среднего возраста (впрочем, Довлатов страдал от него в любом возрасте. Он как Карлсон — всегда мужчина в самом расцвете сил) - непризнанный гений, непонятый муж. Страшный алкоголизм, безденежье, инертность. Уход от проблем - в заповедник, в запой, в других женщин. Куда угодно, лишь бы подальше от себя. Внимание со стороны КГБ, намечающаяся иммиграция жены и дочки. Несчастная бывшая (она же нынешняя) жена. Вот кто здесь, наверное, самый трагический герой.

И что удивительно, несмотря на всю горечь своего существования, лирический герой ни на кого не сердит. Его замечания едки и метки, но за ними не слышно злобы.

Иммигрировать герой не хочет. Он считает, что место писателя с тем народом на языке которого он пишет. Логично. Не важно почему именно он так считает, причин может быть много. От любви к Родине до страха потерять сюжеты и темы.

На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать. Одно это меня в ужас приводит.

Думаю, что это не так. У обычных людей процент всё-таки поменьше. Можно потихоньку и шутить, и иронизировать. Возможно, писателям тяжелее. Их личность и их родной язык неразделимы.

Довлатов мастерски переплетает самое высокое и самое низкое что было в те годы в стране — культ поэзии и культ водки. Переплетает как в повести, так и в своей жизни. Он может осмеять программное и столь естественное для нас обожание Пушкина и при этом найти прекрасные грани в личности самых конченых алкоголиков.

Обязательно буду читать Довлатова и дальше.

Мрачная книга. И авторский юмор только усугубляет эффект.

Думаю, её нужно обязательно читать как почитателям, так и ненавистникам Довлатова чтобы лучше понять откуда растут ноги у его мировоззрения, диссидентства, алкоголизма. До "Зоны" я читал только "Компромисс" (который мне очень понравился). Думаю, что теперь он понравился бы мне ещё больше. С другой стороны, начинать знакомство с Довлатовым с "Записок", наверное, не стоит, а то до других книг могут не дойти руки.

Одна из главных мыслей "Зоны" достаточно проста: Советский Союз - это и есть зона. Большой лагерь, где надзиратели и заключенные могут легко поменяться местами, где они живут в почти одинаковых условиях и имеют почти одинаковые права и обязанности. Эта теория "равноправия" остроумна и наверняка имеет под собой основание. Но уж слишком часто автор её доказывает. Вообще, в "Зоне" много интересных идей и остроумных мыслей. Но иногда кажется, что Довлатову так важно, чтобы его наверняка поняло как можно больше читателей, что он интенсивно вдалбливает свои мысли там, где достаточно было бы одного намека. Жертвует художественностью книги в угоду её доступности.

Мне не очень понравилась заочная полемика с Шаламовым (его я пока не читал - боюсь). Автор упрекает Шаламова, что у того всё слишком черное и он не видел того, пусть немногого, но всё-таки хорошего, что было в лагере. Например - прекрасный блатной язык. ******!!! Нет, правда. *******!!! Мне кажется, что Довлатов слишком далеко зашёл в своей теории всеобъемлющего лагеря. Думаю, если бы Сергей Донатович побывал в шкуре заключенного (а он имел на это все шансы), вряд ли бы он на зоне слишком увлекался филологией. Если его так сломала роль надзирателя, то чтобы с ним стало от роли заключенного? Хотя... Написал же Губерман целые главы в автобиографии о живительной силе русского мата на примерах своего лагерного опыта. Справедливости ради, его заключение так же отличалось от Шаламовского, как лагерь пионерский от лагеря исправительного. И всё же.

Ну, довольно о грустном. Книга-то, несмотря на мрачность, жизнеутверждающая. Она о том, что везде можно найти как плохое, так и хорошее. И что деление людей на плохих и хороших в корне неправильно. В людях намешано всякого. И только жизненные обстоятельства, окружающие люди, среда решают в какую сторону склонится в человеке чаша весов добра и зла. Я совершенно согласен с этой теорией, она мне давно близка. Я и сам об этом иногда думаю (хоть и не сидел, и не охранял). Автор дальше сворачивает эту мысль к тому, что в условиях лагеря чаша весов чаще склонялась в сторону плохого. В обоих лагерях - внутреннем и внешнем. И с обеих сторон барачных стен.

Понравился тон рассказа - живой, естественный, искренний, но при этом без ужасающих подробностей. Они видны между строк.

Истории из зоны перемешаны с письмами американскому редактору, написанными двадцать лет спустя. Это создаёт эффект третьего измерения, разбавляет мрачность лагерных рассказов и доказывает одну из главных мыслей этих записок - "ад - внутри нас". Можно поменять страну лагерей на самую свободную страну в мире. Можно поменять медицинский и технический спирт на самые изысканные напитки нью-йоркских пабов. Можно в плавках с нарисованным огурцом переплыть Миссисипи вместо того, чтобы в шинели и кирзовых сапогах тонуть в сугробах русского севера. Но нельзя убежать от собственного внутреннего ада.

К счастью для нас, Довлатов пытался освободиться из своего ада не только с помощью самолета и алкоголя, но и с помощью литературы. Внутри каждого из нас есть свой ад, но только у избранных есть и своё чистилище.

Удивительно, что в мире столько стран и столько национальностей, столько языков и столько разных традиций и культур! С одной стороны мы все люди, все похожи между собой, но с другой - очень сильно отличаемся менталитетом и национальными чертами. Например, принято считать, что англичане - снобы, немцы - скупердяи, итальянцы чересчур эмоциональны, скандинавы, наоборот, сдержаны в эмоциях. Но мне кажется, что все это глупость жуткая! И, как человеку проживающему заграницей и постоянно сталкивающемуся с проблемой приписывания каких-то ложных национальных черт именно мне, меня это просто бесит! Когда два года назад мне захотелось поработать летом в туристическом магазине, хозяин лавки сказал: "Буквально через пару месяцев ты научишься различать с первого взгляда все национальности". А я за весь сезон так и не научилась. И до сих пор не умею этого делать, откровенно говоря. Тем более, мне кажется, что в состоянии современного космополитизма это даже как-то неактуально. На нашем острове, наверное, половина жителей - иностранцы. Причем со всех концов света, начиная от Нигерии и заканчивая Доминиканской республикой. Большинство этих иностранцев - женщины, то есть иностранки, которые вышли замуж за греков. Соответственно, последние несколько поколений острова вообще непонятно какой национальности. Так неужели до сих пор это так важно? Тогда это становится еще и глупо. Но, слава богу, именно на нашем острове практически и не ощущаешь себя иностранцем, и это приятно. Нет, никто из нас не забыл, откуда приехал, и каждый по-своему гордится своим происхождением и чтит традиции, но теперь мы, в каком-то смысле, космополиты, и это прекрасно. Но вот еще буквально 30 лет назад все было совсем по-другому...

Маруся Татарович была дочкой влиятельных родителей, поэтому и детство у нее было счастливое, и окружение сплошь интеллигентное. И, казалось бы, жить человеку да радоваться, но нет. Хорошо ведь там где нас нет. Порадовалась Мария на родине, а потом и заскучала. А тут мода на эмиграцию. Вот на волне этой моды Муся с сыном и переехали в Америку. И тут-то она и поняла, что от добра добра не ищут, но не так-то просто было вернуться на родину в 80х годах (хотя сейчас это кажется абсолютным абсурдом). Пришлось Марусе учиться жить самостоятельно, привыкая к традициям нового общества.

Ура-ура! Теперь и я знаю, что такое проза Довлатова. Хорошая книга, жизненная, с юмором. Я бы сказала, что проза Довлатова мне напоминает синтез Рубиной и Веллера. Потрясающее чувство языка. Очень приятно читать. Получаешь удовольствие и от формы, и от содержания. Я и не сомневалась, собственно, что мне понравится. Но теперь первый шаг сделан, и я готова и к дальнейшему общению с писателем.

Любовь к творчеству писателя – как любовь в принципе, чувство беспощадное, необъяснимое и всепрощающее. Эта любовь тоже зла – ни с того ни сего полюбишь и Э.Л. Джеймс, будучи приличным и образованным человеком, неожиданно проникнешься россказнями Стефани Майер, сойдешь с ума от детективов забавной дамы с собачками. Чтобы там ни говорили, а я считаю это таким же выбросом гормонов в мозг, ко вкусу не имеющего никакого отношения.

От того никогда не осуждаю несчастных влюбленных. Им и так не сладко, когда на кассе в книжном магазине какой-нибудь бестактный продавец вздумает ехидно ухмыляться. К чувствам нужно относиться с почтением.

У меня тоже есть любовь, писатель мечты. И это Сергей Довлатов. Когда я читаю его прозу, критическое мышление униженно плачет в дальнем уголке моего мозга, а объективная оценка реальности вовсе сбегает, не в силах терпеть эту чувствительную вакханалию.

Успей я родиться раньше лет на сорок, я бы отдала свое сердце Довлатову, а мой муж остался бы ни с чем и был бы счастлив.

«Наши» – история семьи или сборник рассказов (кому как нравится). Факты биографии с художественным наполнением. И тут не имеет значения, количество правды и вымысла на квадратный сантиметр текста. Обращаешь внимание не на то, что написано, а как это написано.

Думается мне, что из жизни любой, даже самой серой невзрачной личности, Сергей Довлатов мог слепить героическую повесть. Обязательно нашел бы то, над чем посмеяться, чем гордиться или даже презирать (но не долго).

Каждый из нас заслуживает внимания, только нужно уметь правильно о нем рассказать. Это особенность стиля и мировоззрения самого автора – он брал за основу что-то яркое в человеке или ситуации (изюм) и вокруг этого выстраивал весь образ и композицию. В итоге, рассказ получался уморительно смешным и проникновенным.

Да, порой он был строг, придирчив, омерзителен к своим коллегам и близким. Это есть и в "Наших". И есть обида и даже немного зависти (это мое критическое мышление выходит из угла). Но мне жутко не хочется обращать внимание на недостатки и форменные гадости, за которые других я давно ругала бы. Это всё любовь, а к чувствам нужно относиться почтительно ;)

P.S. Если со мной случится плохое настроение, я нашла верный способ его улучшить - буду перечитывать главу о знакомстве Сергея Донатовича с женой...

Не бывать тебе американцем. И не уйти от своего прошлого.
Это кажется, что тебя окружают небоскребы. Тебя окружает прошлое.
(из письма Довлатову)

Бывает такое чувство, когда читая произведения некоего писателя N, вдруг понимаешь, что делишь эмоции вместе с ним: расстраиваешься, злишься, разочаровываешься или радуешься... Как будто находишься с ним в одном теле. Засмеёшься над смешным, а сам смех - грустный, потому что знаешь: он грустит. Потом почувствуешь его неловкость, хоть читаешь совсем о другом. Когда за текстом видишь что-то большее, чем просто информацию о том или ином событии. Для себя я это назвала: находиться на одной волне с автором.
Последние несколько дней я находилась на одной волне с Сергеем Довлатовым.
Читая "Ремесло", небольшое автобиографическое произведение, понимала, что писатель старается быть честным и перед собой, и перед читателем. А это не так просто, в книге много фамилий, за каждой из которых - человек, не выдуманный, живой, а возможно, до сих пор живущий. И вольно или невольно каждый смотрит на них глазами автора. Иногда пристально всматривается: как я в случае с Бродским - моим любимым поэтом. И Довлатов здорово о нём сказал:

Бродский создал неслыханную модель поведения. Он жил не в пролетарском государстве, а в монастыре собственного духа.
Он не боролся с режимом. Он его не замечал. И даже нетвердо знал о его существовании.

Настоящее произведение состоит из двух частей, двух периодов: советского и американского.
О первом знала достаточно много, так как во всех своих рассказах автор обязательно делится личным. Иногда это просто мнения, переживания, впечатления, но часто факты из жизни. Служба в армии надзирателем на зоне вылилась в серию тюремных рассказов. Стимулом написания "Зоны" послужила экзотичность пережитого материала, взгляд Довлатова отличался, так как он увидел тюрьму через решётку, но с другой стороны:

Полицейские и воры чрезвычайно напоминают друг друга. Заключенные особого режима и лагерные надзиратели безумно похожи. Язык, образ мыслей, фольклор, эстетические каноны, нравственные установки. Таков результат обоюдного влияния. По обе стороны колючей проволоки – единый и жестокий мир. Это я и попытался выразить.

Многочисленные попытки издания этих пережитых лично, прочувствованных рассказов, и такие же многочисленные отказы, послужили первым несмелым толчком к мысли, что жить в Советском Союзе счастливо никак не получится. Ведь одной из обязательных составляющих этого сложного чувства является возможность реализовать себя, возможность заниматься любимым делом.
Публиковаться литератору в те времена было непросто и часто приходилось идти на сделку с собственной совестью. Автор приводит в книге разговор с Граниным, который посоветовал проникнуть в "щель между совестью и подлостью". И Довлатов однажды соглашается на такую сделку, пишет рассказ «По заданию» – "два авторских листа тошнотворной елейной халтуры". Зарабатывает хорошие деньги и стыдится этого творческого успеха всю оставшуюся жизнь.
В те времена каждый писатель выбирал свой путь: кто-то спивался, кто-то халтурил, кто-то уезжал...

Об американском периоде Довлатова знала мало. Это были сведения из "...Последней книги..." : воспоминания современников, критические статьи, рецензии из американской прессы...
Сергей рассказывает о попытках устроиться на новом месте в стране, которая так и не стала для него ни символом свободы, ни родным домом.
Объединившись с такими же литераторами, без знания страны и языка, без средств и связей, группа растерянных людей пытается создать свою газету.
Именно этот, газетный период, описан во второй части книги. Параллельно с неуспехами "Зеркала", автора ждут и первые публикации его рассказов в журнале "Ньюйоркер", его первые успехи.

Позже мы убедимся, что Америка – не рай. И это будет нашим главным открытием.

В конце дата: 1984.

Через шесть лет Сергея Довлатова не стало. Но хочется повторить слова Петра Вайля из его записок "Без Довлатова"

С его появлением день получал катализатор: язвительность, злословие, остроумие, едкость, веселье, хулу, похвалу.
Довлатов был живой, чего не скажешь о большинстве из нас.

Грустно-ироничное произведение о кризисе среднего возраста у мужчин, о творческом кризисе, о кризисе вообще и во всем. Оттого, наверное, и общее настроение книги такое подавленное. За насмешливым цинизмом скрывается ранимая душа, печаль заливается алкоголем, да вот толку-то...

От себя не убежишь, хоть в Америку, хоть куда. И смысла-то по большому счету в этих передвижениях-перемещениях по свету нет никакого. Кого эмиграция сделала счастливым? И Борис Алиханов, непризнанный, по его словам, гений, а значит, писатель обыкновенный, это прекрасно понимает. Непростой развод с женой, прощание с ней и ребенком (они уезжают "туда", на Запад, в поисках счастливой жизни, это вечное "там хорошо, где нас нет" сгубило столько прекрасных людей; бессмысленно ехать за счастьем куда бы то ни было, счастье нужно искать в себе, создавать своими руками).

Новая работа - водить экскурсии в Пушкинских местах - ненадолго заставляет забыть о тяготах жизни, но...все новое, как обычно бывает, притупляется, к новым проблемам плюсуются старые (они ведь никуда не исчезли, забыть-то о них можно, но они все равно напомнят о себе, как и бывшая жена).

Размышления о жизни, о пути, выпивка с друзьями и приятелями и много-много горечи по поводу несложившейся судьбы (или сложившейся не так, как того хотел ты в своих смелых мечтах; но мечты на то и мечты, а жизнь, она вот такая; зачем переживать по поводу того, что изменить не можешь...), интеллигенты вечно любят все усложнять...