Цитаты из книги «Филиал»

Истинной свободы нет в России. Истинной свободы нет в Америке. Так в чем же разница? Эрдман не без раздражения ответил: – Разница существенная. Здесь ты произнес все это и благополучно уедешь домой на собственной машине. А москвича или ленинградца еще недавно увезли бы в казенном транспорте. И не домой, а в камеру предварительного заключения.

То есть мои домыслы были источником страданий. А страдания порождали к жизни все новые домыслы.

Я заметил – когда человек влюблен и у него долги, то предметом разговора становится его моральный облик.

Таська не меняется. Она все такая же – своенравная, нелепая и безнравственная, как дитя.

Чьи-то лица проплывали мимо, строгие и безучастные, как утренние газеты. Вряд ли хоть одно из них было отмечено печатью гения. А впрочем, знаков обреченности я не увидел тоже.

Панаев вытащил карманные часы размером с десертное блюдце. Их циферблат был украшен витиеватой неразборчивой монограммой. Я вгляделся и прочитал сделанную каллиграфическими буквами надпись: «Пора опохмелиться!!!» И три восклицательных знака.

Ведь каждый из нас есть лишь то, чем себя ощущает.

Возраст у меня такой, что каждый раз, приобретая обувь, я задумываюсь: «Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?..»

Я заметил – когда человек влюблен и у него долги, то предметом разговора становится его моральный облик.

Мне сорок пять лет. Все нормальные люди давно застрелились или хотя бы спились. А я даже курить и то чуть не бросил. Хорошо, один поэт сказал мне: