Цитаты из книги «Филиал»

Ведь я решил быть сдержанным и небрежным.

Они втягивают животы, расставляют локти, короче, изнемогают под бременем физического совершенства.

Бывает, ты разговариваешь с женщиной, приводишь красноречивые доводы и убедительные аргументы. А ей не до аргументов. Ей противен сам звук твоего

За стеной орал двухмесячный ребенок. Впоследствии мы с Тасей прозвали его – «любимый ученик Армстронга»

цензура достигла тотальных масштабов. Лишь в нашу эпоху цензура опирается на мощный и безотказно действующий карательный аппарат. Лишь в нашу эпоху борьба с цензурой приравнивается к заговору…

– Цензура в России – сверстница книгопечатания. От нее страдали Пушкин, Герцен, Достоевский и Щедрин. Однако границы свободы в ту эпоху допускали неустанную борьбу за их расширение. Некрасов всю жизнь боролся с цензурой, то и дело одерживая победы.Лишь в нашу эпоху (продолжал

– Мне тоже полагается время?– Естественно. Семь минут.– Могу я предоставить это время Рувиму Ковригину?– Это ваше право.И Ковригин еще семь минут проклинал Лимонова. Причем теперь уже за его счет.

Затем Ковригин оскорбил целый город. Он сказал:– Иосиф Бродский хоть и ленинградец, но талантливый поэт…И наконец Ковригин оскорбил меня. Он сказал:– Среди нас присутствуют беспринципные журналисты. Кто там поближе, выведите этого господина. Иначе я сам за него возьмусь!Я сказал в ответ:– Рискни.На меня замахали руками:– Не реагируйте! Не обижайте Ковригина! Сидите тихо! А еще лучше – выйдите из зала…Один Панаев заступился:– Рувим должен принести извинения. Только пусть извинится как следует. А то я знаю Руню. Руня извиняется следующим образом: «Прости, мой дорогой, но все же ты – говно!»Потом состоялась дискуссия. Каждому участнику было предоставлено семь минут. Наступила очередь Ковригина. Свою речь он посвятил творчеству Эдуарда Лимонова. Семь минут Ковригин обвинял Лимонова в хулиганстве, порнографии и забвении русских гуманистических традиций. Наконец ему сказали:– Время истекло.– Я еще не закончил.Тут вмешался аморальный Лимонов:– В постели можете долго не кончать, Рувим Исаевич. А тут извольте следовать регламенту.Все закричали:– Не обижайте Ковригина! Он такой ранимый!– Время истекло, – повторил модератор.Ковригин не уходил.Тогда Лимонов обратился к модератору:

– Вот слушайте. У Терпандера была четырехструнная лира. И он, видите ли, решил ее усовершенствовать. Добавить к ней еще одну струну. И повысить, таким образом, диапазон своей лиры на целую квинту. Вы знаете, что такое квинта?– Дальше! – с раздражением крикнул Большаков.– И вот он натянул эту пятую струну. И отправился выступать перед начальством. И заиграл на этой лире с повышенным, заметьте, диапазоном. И затянул какую-то дионисийскую песню. А рядом оказался некультурный воин Медонт. И подобрал этот воин с земли недозрелую фигу. И кинул ее в певца Терпандера. И угодил ему прямо в рот. И через минуту греческий певец Терпандер скончался от удушья. Подчеркиваю – в невероятных муках.– Зачем вы мне это рассказываете? – изумленно спросил Большаков.Гурфинкель вновь дождался полной тишины

В борьбе с абсурдом так и надо действовать. Реакция должна быть столь же