Сегодня я хочу ответить на вопросы телеслушателей и радиозрителей, которые мне часто задают, но никогда не задавали.
Вопрос: Вы действительно ненормальный?
Ответ: Да, действительно! Но не путайте слова «ненормальный» и «сумасшедший». Я не сумасшедший я НЕ нормальный!
Вопрос: Скажите, как можно увидеть невидимое и услышать неслышимое?
Ответ: На них нужно не смотреть и не слушать.
Вопрос: Имеет ли хоть одно ваше произведение единственно верное толкование?
Ответ: Каждое моё произведение имеет бесконечно много единственно верных толкований.
Вопрос: Есть ли у вас миссия?
Ответ: Да. Моя миссия – творить несотворимое, чтобы не сотворить творимое! Ну и, конечно же, нести сотворённое несотворимое!
Вопрос: Что Вы ещё можете сказать о своём творчестве?
Ответ: Путь к истине лежит через понимание абсурда! Путь к абсурду лежит через понимание истины! И не важно, что из этого главное. Главное, что это важно.
Конец осебятины
«Оставим в покое суммы и разности. Дальше только абсурдные произведения», – сказал я, как подумал, а подумал именно так, как сказал, заканчивая отсебятину и осебятину.
Мы оказались в положении противостояния. Мы – это ситуация, которая сложилась вокруг меня, и я, который оказался внутри этой ситуации. Я был подавлен. Я устал. Я обессилел. Я чувствовал себя на четверть себя. Эта четвёртая часть внутри меня продолжала жить прежней жизнью. Часть, что называла себя «Я сам!». Я расслабился… Расслабился, чтобы сохранить остатки сил. Расслабившись, я окончательно раскис и размяк.
И тут появились они. Их было трое.
Её звали Центри. Она была прекрасна. Она привлекала к себе внимание. Она окружала себя вниманием. Она неизменно находилась в центре внимания. Центри. Женщина, не имеющая конкретного возраста. Молодая, красивая, стильная, уверенная в себе. Всегда знающая, что делать дальше, умеющая совместить несовместимое. Благодаря своей гибкости она соединяла несоединимые части в одно целое. Женщина потрясающей красоты. Увидевшего её начинало трясти от собственного бессилия. От собственной ущербности. От недостойности находиться рядом с Центри. И она этим умела пользоваться. И пользовалась этим умело. Вот такая она, женщина по имени Центри.
Его звали Скон. Уверенный молодой человек Скон. Он всегда первый. С него всё начинается. С него всегда всё начинается. Или он всё начинает? Самое главное слово в его лексиконе – действовать. Сначала действовать – потом обдумывать свои действия. Его напору, его жизненной силе, его энергии могли бы позавидовать многие. Любые препятствия рушились перед его напором. Жизненная сила была нескончаемой. Его энергия увеличивала силу напора стократно. Вот такой он, молодой человек по имени Скон.
Имя третьего – Руйс. Опытный, хладнокровный, рассудительный Руйс. Он никогда не торопится. Он способен просчитать, проанализировать всё и вся. Он способен предусмотреть любой вариант исхода событий. Не существует деталей, которые могут ускользнуть от его внимания. Не существует мелочей, которые он может не заметить. Руйс – немного скептик. Его сложно убедить в успехе, пока он не проработает все варианты, при которых возможно поражение. Если он сказал: «Всё верно!» – значит, ошибка исключена. Если он сказал: «Пора!» – значит, это лучшее время для того, чтобы действовать. Вот такой он, мужчина по имени Руйс.
В один прекрасный момент внутри меня прозвучало:
«СКОН, ЦЕНТРИ, РУЙС, Я сам!»
«СКОНЦЕНТРИРУЙСЯ сам!»
«Нет ситуаций, которые нельзя разрешить!»
Однажды мне пришлось поговорить со стёклами. Да, с обыкновенными оконными стёклами. Окон в том помещении было много, можно сказать, что все стены помещения состояли из окон. Разговор шёл одновременно со всеми стёклами, но отвечало только одно, остальные молча поддакивали. Так что разговор фактически шёл лишь с одним стеклом. Ведь если кто-то только слушает и кивает, разве он участвует в разговоре?
Наш разговор со стеклом строился так: я задавал вопросы, а стекло отвечало. Таким образом, разговор свёлся к интервью, потому что в настоящем разговоре каждый интересуется своим собеседником, а стекло мной совершенно не интересовалось.
Интервью так интервью. Начну с его середины:
ВОПРОС: Неужели вам нравится, что люди смотрят сквозь вас? Они ведь попросту вас не замечают.
ОТВЕТ СТЕКЛА: Нравится. Очень нравится. Чрезвычайно нравится. Если нас не замечают, значит мы чистые, целые, аккуратные.
ВОПРОС: Среди людей многие хотят, чтобы их заметили. Неужели таких нет среди стёкол?
ОТВЕТ СТЕКЛА: Замечают лишь те стёкла, что совершенно за собой не следят. Те, что испачкались, поцарапались. Вот их замечают и меняют на новые. А мы идеально прозрачные.
ВОПРОС: Очень странно. Существовать для того, чтобы тебя не замечали? Это же глупо. Это означает, что вас как будто и нет?
ОТВЕТ СТЕКЛА: Мы есть, когда нас нет. И это очень просто.
Разговор… Простите, интервью! Интервью продолжалось долго. В один момент какая-то птица ударилась о стекло, и оно разбилось.
ВОПРОС: Вот видите, к чему приводит то, что вас не замечают. И птица пострадала, и стекло разбилось. И как теперь быть?
ОТВЕТ СТЕКЛА: Ветер поднялся, чувствуешь? Холоднее стало. Нас замечают, когда нас нет. И люди понимают, что мы были. Вот лежит разбитое стекло, и его заметят все. Но ведь его уже нет. Так что нам нравится, когда нас не замечают, потому что мы хотим быть.
Интервью закончилось тем же, чем и началось. Ничем.
Однажды спустя какое-то время я придумал игру, которая называлась «Стань стеклом». Суть игры проста: люди должны посмотреть на то, что их окружает, сквозь тебя. Посмотреть и сказать тебе, насколько ты чист и прозрачен.
– Сначала он чувствовал себя хорошо. Затем наступило улучшение. Потом ему стало хуже значительно. А ещё через некоторое время – значительно хуже. В конце концов он перестал себя чувствовать.
– А что это значит – «перестал себя чувствовать»?
– Это значит, что не чувствовал себя вообще.
– И это хуже, чем значительно хуже?
– Это просто отвратительно! Это – никак!
– Ну, подожди, вот, например, у меня левая нога не болит. Так я про неё не думаю. Я не чувствую её, а она не чувствует себя. Это значит, что всё хорошо!
– Ну, ты сравнил. Как можно сравнивать отдельно взятую ногу с целым человеком!
– Это не отдельно взятая нога. Это, между прочим, моя левая нога!
– И что с того, что это твоя левая нога? Что зависит от того, что она хочет делать? Пусть себе чувствует себя или не чувствует. Если она хочет себя не чувствовать, то тебе от этого легче, что ли?
– Мне уже никак. И это хорошо! Мне хорошо, потому что я себя никак не чувствую.
– Ты отвратителен!
– Да. И мне от этого ещё лучше!
– Вот-вот, то же самое было и с ним. Он тоже говорил сначала, что чувствует себя хорошо.
Я пришёл в библиотеку. Посмотрел на часы. Меня ждали дома. Завтрашнее утро пугало необходимостью.
В библиотеке стояло шесть рядов стеллажей с книгами. На часах было уже семь часов вечера. Жена, наверное, готовила ужин. Я должен хорошо выспаться.
Книга нашлась в шестом ряду на средней полке второго стеллажа. Часы не успели отсчитать и пяти минут. Мне нравится, как моя жена жарит мясо. Сегодня надо пораньше лечь.
Я положил книгу в карман. На свежем воздухе не замечаешь времени. Мясо остынет и будет невкусным. Раньше лечь уже не получится.
Странная книга: она совсем о другом. Но об этом думать нет времени. Нет никакого желания ругаться. Я снова совсем не выспался.
Зачем я вчера ходил в библиотеку? Жизнь на бегу не оставляет времени на мечту. Прийти бы домой вовремя хоть однажды. Чтобы завтра всё было иначе – чтобы все решения были на свежую голову.
Перед выходом с работы я снова зайду в библиотеку. Ненадолго. Пятница.
Ничто не предвещало чего-нибудь необычного. Зато обычного было много. Было больше, чем обычно.
Они встретились, как и договаривались, в назначенное время. Оба молодые и красивые. Оба стройные и умные. Пожали друг другу руки и сразу приступили к делу. Первый спросил:
– Принёс?
– Обижаешь, – ответил второй и протянул нечто, завёрнутое в газету «Московский комсомолец» от 12 января две тысячи десятого года. – На, держи.
– Как договаривались?
– Последнее издание.
– Детектив?
– Конечно.
– Хорошо.
– Давай.
Первый полез в карман и вытащил из него плату, завёрнутую в пакет жёлтого цвета, перевязанный зелёной резинкой, вручил её второму и с улыбкой на лице произнёс:
– Вот!
– Сколько здесь?
– Два терабайта.
– Не маловато будет? За новый детектив-то?
– В самый раз!
Они пожали друг другу руки, прощаясь. Обмен детектива на память состоялся.
В приложении к месту:
Нет смысла жить в месте, в котором есть смысл жить, но есть смысл жить в месте, в котором смысла жить нет. Это понятно, как Божий дар и яичница.
В приложении ко времени:
Есть смысл жить в то время, в которое смысла жить нет, но нет смысла жить в то время, когда смысла жить нет. Это яснее, чем два кольца и два конца.
Обобщая сказанное:
Нет смыла жить вообще, если смысл жизни есть в общем, но, если, в общем, смысла жизни нет, то вообще-то смысл жить есть. Что и требовалось доказать применительно к месту, времени и прочим мелким условностям.
Однажды несколько раз подряд жило на свете одно мёртвое создание. Как-то постоянно оно смеялось само над собой от безнадёжной грусти и тоски и неожиданно, в точно и заранее намеченный день и час, разделилось дважды надвое, и стало созданий трое. И, когда созданий стало трое, все они, как и раньше, впервые ощутили своё одиночество. И тут, но может быть, и там, появился в их мёртвой жизни молодой старик, этакий безобразный красавец. Он сразу, после продолжительного знакомства, очаровал трёх созданий, вызвав у них отвращение к себе. Да, и сам влюбился в них, оставаясь совершенно равнодушным.
Чем же закончится это начало, чтобы получить продолжение?
Жил-был мальчик, которого звали Кайф. Не повезло ему с именем и в жизни не повезло. Каждый хотел его поймать. Многие ловили. Мальчик Кайф с огромным трудом каждый раз выбирался на свободу. Если его ловили и долго держали при себе, он пытался отомстить. Он говорил, например:
– Чтоб у вас после меня голова целый день болела.
Очень часто его проклятие переходило с какой-нибудь больной головы на здоровую, и последняя, но совсем не последняя, начинала сильно болеть. Большего наказания для обидчиков мальчик Кайф придумать не мог.
Однажды мальчик Кайф познакомился и подружился одновременно, но последовательно с мальчиком, которому очень повезло с именем. Звали его Облом. Кайф рассказал о своих бедах Облому, и вместе они придумали замечательный трюк.
Мальчик Кайф показывался на горизонте, его начинали ловить, но в какой-то момент мальчик Облом вставал на его место. Любители поймать Кайф лишь обречённо вздыхали и говорили:
– Ну вот! Опять Облом!
Скоро в их компанию влились две девочки – Халява и Засада. Ох, они потом вчетвером так резвились…
О проекте
О подписке