Не всё, разумеется, из появившегося в те годы на журнальных страницах выдержало испытание временем. Но связанные с журналом имена Нодара Думбадзе, Абдижамила Нурпеисова, Гранта Матевосяна, Яана Кросса, Максуда и Рустама Ибрагимбековых, Миколаса Слуцкиса, Чабуа Амирэджиби, Светланы Алексиевич, Отара и Тамаза Чиладзе, Анара, Мустая Карима, других национальных классиков и сейчас многое говорят русскому читателю. Особенно в силу того, что их произведения публиковались в одном ряду, в едином контексте с «Уроками Армении» (1969, № 9) Андрея Битова, «Бедным Авросимовым» (1969, № 4–6), «Мерси, или Похождениями Шипова» (1971, № 12), «Путешествием дилетантов» (1978, № 9–10), «Свиданием с Бонапартом» (1983, № 7–9) Булата Окуджавы, «Разными днями войны» (1973, № 1, 2; 1974, № 4, 5, 6, 11, 12; 1975, № 1) Константина Симонова, «Домом на набережной» (1976, № 1), «Стариком» (1978, № 3), «Временем и местом» (1981, № 9) Юрия Трифонова, «Полутора квадратными метрами» Бориса Можаева (1982, № 4).

И со стихами картина не менее выразительна. Сменявшие друг друга редакторы поэтического раздела Ярослав Смеляков, Анатолий Жигулин, Наталья Иванова и Татьяна Бек выбирали лучшее у Андрея Вознесенского, Расула Гамзатова, Владимира Соколова, Юстинаса Марцинкявичюса, а когда цензура помягчела и жить стало попросторнее, в печать пошли и Геннадий Айги, Всеволод Некрасов, иные нарушители эстетического спокойствия.

Роскошный, как видим, набор. Журнал, оставаясь витриной литератур народов СССР, при Баруздине стал еще и одним из перворазрядных представительств русской словесности.

В результате к 1973 году тираж журнала впервые превысил стотысячную отметку.

И понятно, что победы давались редакции совсем не просто. Решение о публикации военных дневников Симонова принималось, как известно, брежневским Политбюро. И сражений с цензурой хватало. Вот, например, автобиографический роман Виталия Семина «Нагрудный знак ОСТ». Как рассказывает вдова писателя Виктория Кононыхина-Семина, его набор дважды рассыпали в «Новом мире» (объяснение: роман о каторге вызывает нежелательные аллюзии). И годы проползли, прежде чем он появился, наконец, в «Дружбе народов» (1976, № 4–5)¹⁵⁶.

Да и то, – добавляет Лев Левицкий, – «не будь Лавлинского, который питал слабость к земляку и однокашнику и не пожалел сил, добиваясь публикации его рукописи, неизвестно еще, увидел бы роман свет в „Дружбе народов“»¹⁵⁷.

А вот к пуганому-перепуганному Василию Ажаеву судьба отнеслась жестче. Вдохновленный идеями антикультового XXII съезда партии, он еще раз переписал прославивший его роман «Далеко от Москвы», вот только на великую стройку коммунизма отправил уже не вольных энтузиастов, а подневольных зеков. Правда, – как сказано в докладной записке и. о. начальника Главлита А. Охотникова, – в отличие от повести А. Солженицына, случайно сложившийся коллектив «зеков» возглавляют бывшие крупные партийные и хозяйственные работники, коммунисты, негласная партийная ячейка. Они наводят порядок и защищают заключенных от террора уголовников в пути, а по прибытии в лагерь становятся организаторами трудового процесса на самых важных участках (инженерная, проектная, научно-исследовательская, организаторская работа).

Замысел, что и говорить, впору эпохе позднего хрущевского реабилитанса. Одна лишь беда: роман «Вагон» был завершен и принят «Дружбой народов» к публикации уже в 1966 году, когда время переменилось, и… Продолжим цитировать и. о. начальника Главлита:

На наш взгляд, опубликование романа В. Ажаева на лагерную тему в канун 50-летия Советской власти не принесет пользы идеологической работе партии. <…> Редакции рекомендовано временно отложить опубликование романа «Вагон», в связи с чем главный редактор тов. Баруздин С. А. снял его из сентябрьского номера¹⁵⁸.

И снял надолго: «Вагон» в «Дружбе народов» появится только в 1988 году (№ 6–8), выйдет вскоре и книжными изданиями, но этого в горячке перестройки не заметит уже никто.

Да и как заметить, если «Дружба народов» в конце 1980-х годов буквально ослепляет вспышками ударных публикаций: «Исчезновение» Юрия Трифонова (1987, № 1), вторая книга «Любавиных» Василия Шукшина (1987, № 1–4), «Багровый остров» Михаила Булгакова (1987, № 8), «Чевенгур» Андрея Платонова (1988, № 3–4), «Другие берега» Владимира Набокова (1988, № 4).

Но центральным событием, вне всяких сомнений, стала публикация романа Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» (1987, № 4–6). Толки об этом романе ходили с 1958 года, журналом «Новый мир» он был анонсирован на 1967-й, журналом «Октябрь» на 1979 год, с рукописью успели познакомиться все, кому ее автор давал на прочтение с условием откликнуться письменным отзывом, и этот отзыв практически всегда был восторженным. Причем Рыбаков, что тоже важно отметить, тщательно следил за тем, чтобы рукопись раньше времени не попала за границу:

Я думал: если я этот роман напечатаю у нас, то этим буду участвовать в преобразовании страны. А на Западе он прошел бы как еще один эмигрантский роман. Резонанс был бы совсем не тот¹⁵⁹.

И потребовалась перестройка всей идеологической жизни в стране, потребовалось личное вмешательство А. Н. Яковлева, по слухам даже М. С. Горбачева¹⁶⁰, прежде чем роман прочли уже миллионы. Тираж журнала, и без того высокий, взлетел в самое поднебесье, и это ощущение собственной востребованности поддерживало дружбинцев в годы, когда он, этот тираж, стал мало-помалу опадать, редакция столкнулась с первыми экономическими трудностями, и ее стали все настойчивее изгонять из обжитого флигелька во дворе Дома Ростовых.

Надежды, естественно, были на уникальную, никем не восполнимую роль «Дружбы народов» как медиатора в культурных взаимосвязях развалившейся державы. И действительно, щедроты со стороны межгосударственных институций над журналом все-таки проливались, пусть и нерегулярно, а позднее, когда редакцию окончательно выдавили с Поварской, ее приютил фонд «Русский мир».

Тем не менее после смерти Баруздина в марте 1991 года для журнала наступило время турбулентности, осложненное, возможно, еще и тем, что его преемники – переводчик и критик Александр Руденко-Десняк (1991–1992), прозаик Вячеслав Пьецух (1993–1995) – сменяли друг друга слишком быстро, так что в рабочий ритм жизнь редакции вошла только с приглашением Александра Эбаноидзе на пост главного редактора.

Рабочий, впрочем, не значит безмятежно спокойный. И трудности с финансированием только нарастали, и давали о себе знать проблемы, связанные с непростыми отношениями между бывшими советскими республиками и их отношением к России. Целевые номера или блоки, посвященные национальным литературам, стало составлять все труднее. Согласие напечататься в Москве требовало от авторов уже изрядного мужества. «Помню, позвонил в Грузию кому-то из известных в конце 90-х. „Вы хотите, чтобы меня распяли на глазах у публики?“ – получил ответ», – рассказывает Леонид Бахнов, руководивший в журнале отделом прозы. И понятно, что первыми от соучастия в принудительной дружбе народов отказались писатели стран Балтии. Единственным значимым исключением стала публикация романа Марюса Ивашкявичюса «Зеленые» в переводе и с предисловием Георгия Ефремова, где речь шла о послевоенной борьбе литовских «лесных братьев» с советскими карателями (2006, № 9–10). Как подвиг писателя, чье имя и чьи книги запрещены в современной Туркмении, был расценен не появившийся на родине, но переведенный Сергеем Баймухамедовым роман Тиркиша Джумагельдыева «Энергия страха, или Голова желтого кота», передающий трагический опыт сопротивления тираническому режиму Туркменбаши (2011, № 4). Да и с Украиной многим ли легче? Например, – вспоминает Сергей Надеев, – «пришлось снять из номера роман украинского писателя о событиях в Донбассе, он шел на Шевченковскую премию и испугался, что публикация у нас ему повредит»¹⁶¹. И уж совсем травматичной стала история с романом Акрама Айлисли «Каменные сны» (2012, № 12).

Принимая решение о публикации, редакция не сомневалась: и у автора репутация азербайджанского классика, и роман по нравственному посылу глубоко гуманистичен. Однако в книге рассказывается об армянских погромах в Баку, о кровавых событиях в Сумгаите, где главный герой спасает армянского мальчика, получает ранение, уходит в кому и говорит в бреду: братья, одумайтесь и покайтесь, а его рука силится перекреститься. И этого оказалось достаточно, чтобы писателя на родине подвергли настоящей травле. Его книги стали сжигать на площадях и возить по улицам в гробах, исключили из школьной программы, объявили награду в 10 тысяч манат тому, кто отрежет ему ухо, пытались лишить его азербайджанского гражданства, отобрали персональную президентскую пенсию и звание народного писателя Азербайджана.

Случай в постсоветской истории, конечно, беспрецедентный, но войдите в положение публикаторов: обжегшись на кипятке, поневоле станешь дуть на родниковую воду, соизмеряя достоинства прочитанной рукописи с возможной реакцией на нее. В нынешнем мире исполнять миссию медиатора, посредника в межнациональных литературных отношениях совсем не просто: где-то мешает политика, где-то – писательские амбиции и фобии, но часто и элементарное отсутствие квалифицированных переводчиков.

Тем не менее и после ухода Александра Эбаноидзе в 2016 году на творческую работу, когда редакцию возглавил Сергей Надеев, журналу есть чем гордиться. Бреши и пробелы в создаваемой совместными авторскими усилиями национальной мозаике, конечно, заметны. Да и как не заметить, если переводы в журнале стали редкостью и бывшие советские республики теперь чаще представлены не теми, кто пишет на национальных языках, а русскими и русскоязычными литераторами, живущими в этих ныне независимых государствах.

Журнал теперь вообще берет не традиционной специфичностью, а преимущественным вниманием к фигурам и событиям в сегодняшней русской поэзии, прозе, эссеистике, литературной критике, составляя достойную конкуренцию тому, что печатают «Звезда», «Знамя», «Новый мир» и «Юность». «Дружбе народов» по-прежнему верна нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, его публикациями обеспечили себе высокую репутацию Сухбат Афлатуни, Андрей Волос, Александр Снегирев, Дмитрий Стахов, Афанасий Мамедов, Денис Гуцко, и не бывает, наверное, номера, где не появились бы многообещающие новые имена. Привлекательную же для читателей пестроту обеспечивает множество рубрик, как постоянных, так и ситуативных: «Нация и мир», «Проза. doc», «Тонкости ремесла», «Дружба на вырост», «Золотые страницы „ДН“», «Просто жизнь», «Правила игры», «Культурный слой», «Библионавтика», иные прочие.

Читают ли журнал по-прежнему в странах, которые некогда составляли Советский Союз? Подозреваю, что спорадически, от случая к случаю, в зависимости от перемен в государственной политике этих стран. Но то, что российский литературный ландшафт без «Дружбы народов», безусловно, опустел бы, это точно.