В любом случае, ответить мне толком нечего. В том домике, который я помню, ничего из перечисленного не получишь, а других вариантов в голову пока не пришло. Может, со временем? Я аккуратно обогнул Айрин и потопал дальше. Люблю гулять по ночам на природе – воздух свежий, прохладный, тихо и спокойно, никто лишний глаза не мозолит… хотя Айрин делает успехи на этом поприще. Причем могла бы и украшать, и поощрять, но считает своим долгом вместо этого портить даже то, что и без нее на ладан дышит. Добраться до шоссе нам необходимо в любом случае, независимо от того, соберемся ли мы в конечном итоге ехать на север и там в обход озера к заказнику или все же на юг, в сторону краев обетованных, оборудованных на радость некоторым всевозможными благами цивилизации. Пока идем по прогалине между могучими лесами справа и слева. Доберемся до шоссе – можно будет свернуть куда-нибудь, чтобы не вываливаться сразу на дорогу, затеряться среди деревьев, как пристало партизанам.

– Поспать – если только в гамаке, – объяснил я потащившейся следом соискательнице. – Закинуться… не берусь предсказать, там есть какая-то аптечка, но все больше бинты и йод. Может, Мик там где-нибудь косяк заныкал, но в последний раз он там был лет десять тому, так что, скорее всего, дед его давно нашел и скурил. Он у меня без комплексов.

– Да чтоб вас! Ну хоть по пути будет какой-нибудь городок? Деревенька? Магазин? Заправка? Закусочная? Хоккейное поле, или чем вы тут развлекаетесь?

– Ты уже не в Канзасе, Тотошка. В вашем Сан-Франциско народу примерно столько, сколько во всей Манитобе, причем девяносто процентов здешних кучкуются далеко на юге, ближе к границе. Я, собственно, из этих соображений сюда и стремился – чтобы поменьше людям на глаза попадаться. Нам-то полбеды, хотя может возникнуть множество ненужных вопросов, где мы шлялись и как сюда попали. Но вот эти двое, – я наугад потыкал пальцем через плечо – раз пониже и раз повыше, обозначая целевых индивидуумов, – так или иначе привлекут пристальное внимание, если их не замаскировать подо что-то заурядное.

Вообще-то наивно полагать, что даже будучи упакованными в мешки для трупов они не станут привлекать внимания. Но это всего лишь первый этап деятельности, которую я даже не начал еще толком размечать. В перспективе нам нужно всего лишь выиграть какое-то время, чтобы присосаться к раздатчику информации, разобраться в ситуации и понять, нужны ли мы тут вообще кому-то или, скажем, у какого-нибудь профессора Нойманна все уже на мази. Если окажется, что прорех в мироздании на нас хватает и эльф в состоянии их штопать, то из сумрака можно будет и выйти потихонечку – польза от нашей странной компании станет достаточно очевидной, чтобы появился смысл прокачивать эту тему. Если же мы вовсе не нужны, то отправим неформалов восвояси и можно будет перестать прятаться.

– Вот пускай сами за себя и отвечают, и ты с ними, раз уж сам их нанял. А я сама по себе, ладно? Просто покажи, куда тут пойти, чтобы к людям попасть.

– Я тоже к людям! А вас знать не хочу больше! Тебе за нападение на офицера вообще знаешь, что светит!…

О, да это Чарли очнулся. Рыжий сгрузил его на ноги, хотя и продолжал заботливо придерживать за плечи. Барнета покачивало не то ветерком, не то какими-то внутренними процессами, но по крайней мере оклемался – далеко не каждый, кого Мик когда-либо бил, мог бы этим похвататься.

– С возвращением, – сказал я ему, подавив облегченный вздох. Мог же и обидеться, и за оружие в запале схватиться. Нет, это совсем не в его стиле, но все-таки и ситуация у нас весьма нетипичная. – Чего вам так дались эти люди-то? От них еще никому ничего хорошего не было. Все равно отсюда до Калифорнии вам неближний путь. Была охота соваться невесть куда! Вдруг в ближайшем поселении уже зомби-апокалипсис?

Чарли содрогнулся. Он в зомби не верит, но на всякий случай их опасается.

– Может такое быть? – нервно дернула Айрин Фирзаила.

– Зомби-апокалипсис? – эльф издевательски помемекал, делая вид, что размышляет. – Опять чудной термин. Почему вообще вы меня спрашиваете, что у вас тут может быть, а чего не может? Уверяю вас, даже прорыв межпространственных барьеров не может изменить фундаментальных законов мира. Если раньше не могло случиться, то и теперь…

– Ты волшебник зловещего вида и не знаешь, что такое зомби?

– Я знаю, что такое зомби. Я даже знаю, что такое в вашем фольклоре Апокалипсис – у нас тоже есть аналог, да и никто не обошелся. Но вот вместе эти два слова никак связать не могу. Думаю, на этот счет можете быть спокойны. Но вот от какой-нибудь мерзкой твари из Междумирья, с самыми банальными когтями, никто не застрахован, так что не понимаю вашей тяги к отделению от боеспособной группы. Позвольте к этому прибавить, что мне самому очень не хочется объясняться с местными, так что предложение полководца о скрытом убежище я расцениваю как чрезвычайно удачное.

Ух ты. Полководец – это ж я. Признание меня настигло. Осталось только бубликом подавиться, тогда и в президенты выбрать могут.

– Из Междумирья?! – насторожился Чарли. – Это еще что за?…

– А вот этого надо срочно к целителям, у него мозг сильно пострадал. Междумирье – это откуда мы только что выбрались. Помнишь такое?

– А эти его Адом обзывали, Отстойником и еще как-то!

– И есть еще три десятка терминов, из которых половину можно перевести на ваши местные языки. Все зависит от того, кто вас приобщает к вопросу. В разных культурных слоях есть собственные аналоги – и как бы они ни разнились косметически, но почти что каждое упоминание об ином слое реальности так или иначе замыкается именно на него.

Чарли призадумался, очевидно припоминая все слои реальности, о которых когда-либо слышал. Надо бы приготовиться к вопросам насчет Алисы в Зазеркалье и горнолыжных курортов, которые он всегда полагал неземными.

– А как ты собираешься из этой своей халупы наводить справки о случившемся? – вернулась Айрин к исходному вопросу. – Если там нет интернета и газет не развозят, что там делать? Соберем из пистолетов радио и будем эфир сканировать? Я даже не уверена, что в этой глуши работает хоть одна радиостанция. И что местные гуроны еще не сняли скальпы с радиоведущих.

Ай, молодца. Расистские шуточки – верный признак присутствия духа. Как вообще в отсталых регионах узнают новости? Ловят туриста, подвешивают за ноги. Но туристы редко бывают содержательны, особенно с перепугу. Так-то она права, охотничьи хижины ставят не для того, чтобы из них отслеживать новости и играть на рынке Форекс.

– Радиоприемник там должен быть. Всегда был. Вот батарейки для него надо где-то по пути добыть, да и то… не уверен, что такие до сих пор выпускают – может, лучше даже сразу новый приемник. Глядишь, и мобильники новые удастся по пути… хотя в тех краях они через раз работают, а уж интернетов вовсе не предусмотрено. Рейнджеры только по рации и сообщаются. Ну, по крайней мере, если даже случайный встречный захочет оповестить весь мир, что видел рыжего йети, у него возникнут затруднения – уже неплохо.

Я покосился на рыжего. Тот покладисто топал на фланге, лыбясь на все стороны. Его, кажется, ничуть не смущало наше торговище, и принимать в нем участие он не стремился. Может, правда ничего не понимает? Не могут же все по ту сторону барьера быть поголовно грамотными в наших земных наречиях, как в сериале про что-то там звездное, где по всей неоткрытой вселенной лихо шпарят на современном инглише. Но не было похоже, что невовлеченность причиняет ему дискомфорт. Думаю, это мы заметили бы по поведению, разлетаясь от его раздосадованных оплеух.

– А чего с ним не так? – Айрин тоже критически его осмотрела. – Здоровенный, рыжий, волосатый, всем довольный. По мне, выглядит в точности как типичный канадец. Выломать ему клюшку – так, полагаю, в половине местных семей от своего не отличат.

– И много ты знаешь типичных канадцев?

– Бог миловал. Но там, откуда я родом, все так думают.

Задумчивое брюзжание ON.

Вообще-то не сказать, чтобы она была так уж неправа – типаж весьма красочный, поставь его на коньки – даже соотечественники не заподозрят инородства. Хотя при близком рассмотрении нагло-красная кожа и по-обезьяньи вспученная ниже носа физиономия наводят на размышления. Конечно, канадцы вежливый народ и заострять внимание на странностях не любят, но если тут правда все на нервах – я рисковать не желаю. Даже и фон Хендмана бы с удовольствием закамуфлировал, а то он хотя и настоящий человек согласно метрике, но его сложноопределимые расовые признаки порой вызывают неуместное любопытство. Обычно он сам с этим справляется – у него много ударных конечностей и необоримая склонность к их применению. Но я бы все-таки предпочел обходить такие эксцессы седьмой дорогой. Может, справить всем подозрительным по хоккейному шлему с массивным забралом? Или вот по мотоциклетному. Это даже органичнее будет смотреться, особенно если дополнить их собственно байками. Только у эльфа отломится голова под тяжестью карбоновой шапочки, Чарли опозорит ганг, предпочтя страшному чопперу мопед, обклеенный сертификатами безопасности, Мик немедленно во что-нибудь врежется, а рыжему поди еще объясни, минуя языковой барьер и культурные упущения, где там газ и где тормоз. Я и сам не знаю, даже на велике ездить никогда не учился. А Айрин знает наверняка, она байкерша со стажем, но отсутствие у нее педагогических талантов очевидно даже впотьмах.

Задумчивое брюзжание OFF.

– А чем ты нас кормить собираешься? – канючила Айрин, оказывается, тем временем. – Червячками и личинками? Грибами? Рыбу глушить гранатами будем?

– Почему тебя волнуют такие мелочи? Вон у нас хранительских батончиков полный мешок, жуй не хочу.

– А вот не советую, – вклинился вредный эльф. Какой-то он социально гиперактивный, наверное, на нервной почве. – Во-первых, ими можно кормить хосса, а то чем-то другим будет очень уж накладно. Их метаболизм сильно отличается от любого из внешников… ну, нас, кого они называют «жителями миров». Мы все довольно экономично устроены, а вот им нужно много энергии поглощать для поддержки всех их внутренних функций… да и внешних проявлений – он же по производительности любого голема превосходит.

Можно было заподозрить, да. Такая силища на пальчиковых батарейках существовать не способна. Он склон холма проломил, когда наружу выбирались! Мне бы понадобился отбойный молоток или вышибной заряд взрывчатки.

– А во-вторых?

– Во-вторых, эти пайки как раз на них и расчитаны. Их питательная ценность такова, что для наших хрупких тел подобна чудовищной имплозии. Существам, не умеющим регулировать биотоки, подобная пища в перспективе принесет больше вреда, чем пользы.

– Ты попонятнее можешь? Что за имплозия – это когда Мик чуть горшок не разнес?

– Куда уж понятнее? Посидев некоторое время на этих брикетах, вы подорвете свой обмен веществ и в результате обрастете избыточной жировой тканью. Помните профессора Нойманна? Он был худ, как палка, когда впервые попал на ту сторону, и питался осторожно, но в итоге стал… вы видели.

Подумаешь. Толстоват был профессор, но отнюдь не настолько, чтобы бить тревогу. Думаю, что вот эти, которые себе фигурные мясы наращивают, будут только рады.

Не угадал.

– Вот уж спасибочки! – вновь полыхнула Айрин. – Знаете, парни, с меня хватит! Все, что при мне на сегодняшний день осталось неиспорченного – это брюшной пресс, который я полжизни путем немалых мучений поддерживаю в идеальной форме. Как сознательный член IFPA, что подразумевает серьезное отношение к рациону и образу жизни, жрать нездоровую пищу я отказываюсь наотрез!

Да, живот ее действительно впечатляет и даже несколько пугает количеством строго вычерченных кубиков. Было бы жалко, если б затянуло бурой тиной гладь старинного пруда. Вот и Мик засопел понимающе, хотя уж он-то понятие здоровой пищи презирает всеми фибрами души и на собственном его брюхе можно колоть орехи, но едва ли найти хоть одну рельефную линию.

– Ладно тебе, не парься. По пути в любую сторону будет как минимум одна заправка, там всегда можно чем-нибудь съедобным затариться.

– Чипсами и хотдогами, – уточнил фон. Думаю, не со зла, а в целях помощи, но как-то в этом жанре не преуспел. Опыта не хватает.

– Вы издеваетесь?

– И в мыслях не бы…

На мое плечо обрушилось что-то вроде кувалды. Ой же ж! Больно! Неужели враги подкрались, воспользовавшись нашим замешательством? Пора уже собраться, перестать щелкать хлебалом. Но нет, это оказалась всего лишь знакомая рыжая лапища, вполне предупредительно цапнувшая меня в целях привлечения внимания. Вторая взметнулась мимо моего носа (я машинально шарахнулся и мог бы позорно упасть, если бы плечо не было намертво зафиксировано) и указала длиннющим пальцем, как красной стрелкой, куда-то в пространство. Что у нас там? Понятия не имею, глаза хоть к темноте понемногу привыкают, но все-таки есть у них предел, и он не сильно дальше носа. Холмик какой-то различаю, да и все. Может, это не холмик? Может, это иномировая скотина размером со слона прилегла отдохнуть? Нет, вряд ли – как есть холмик, нормальный, земляной, высотой футов в десять, с вялым стелющимся кустарничком по гребню.

Все притихли, только деятельная Айрин завозилась, пытаясь стащить винтовку с плеча, но Мик своевременно ее перехватил и тоже призвал к неподвижности. Тишина повисла на пятерочку, вплоть до далекого звона на пределе слышимости и шелестения стрекоз где-то у воды. Уже неплохо – половина проколов происходит из-за неумения затихариться.

– Замрите, – велел я компании, подхватил пулемет за рукоять и под цевье и припустился к гребню холма, ставя ноги елочкой, дабы не оскользнуться на сырой по ночному времени почве. Ближе к вершине скрючился, чтобы не выскочить на нее, как фурункул на лысину, еще ближе вовсе перешел на три конечности, придерживая пулемет четвертой. Удивительно, но базар-вокзал так и хранил тишину, никакой деятельный офицер полиции не требовал вести себя сообразно нормам уголовного кодекса и капризные экзотические дамочки не привлекали внимания к осыпавшим их несчастьям. Может, их всех уже съел кто-нибудь? Оглянулся – нет, вон они, застыли соляными столпами. Страх – великий мотиватор. Ладно, посмотрим… плюхнулся совсем уже на пузо и дальше уже не лез, а полз на локтях, причем не на самую вершину, а забирая в сторону. Какая ни темнота, а вылезать на самый гребень и маячить там подобно рекламному плакату – привычка нездоровая. Такого горе-наблюдателя проще не только заметить, но и товарищам указать: «на вершине холма» звучит гораздо лаконичнее и точнее, чем «на несколько ярдов левее другой елки». А уж какой гостинец может прилететь вслед за обнаружением – не берусь даже гадать, не оценив нынешнюю ситуацию. Народ тут, как я уже упоминал, незлой и добродушный, но если какие твари повадятся из темноты кусать за задницу – за нашим братом не заржавеет взяться за винтовки и пойти наводить порядок. Если придется, то и ночью. В конце концов, не страна третьего мира, никто не мешает дополнить классический охотничий ансамбль прибором ночного видения или даже тепловизором.

Выполз совсем уже плашмя, пихая пулемет перед собой, чтобы при нужде ствол было недолго доворачивать.

Приступ брюзжания ON.

Началось… обычно-то я в эти края езжу с удовольствием, и в основном потому, что тут мне не приходится ползать по грязи. Не бывает в нашей тихой Канаде военных переворотов, незаконных (или даже законных) вооруженных бандформирований, повстанцев-марксистов и прочей военизированной нечисти. Вот с индейцами был неудобняк, так это в Квебеке, никто и не ждал ничего хорошего от людей, добровольно говорящих по-французски. Тут-то, в Манитобе, хорошо. Душой отдыхаешь и одежду потом стирать не приходится. А с такой паранойей, того гляди, только на стирку и будешь работать – вот уже что-то холодное полезло за пазуху, левый локоть угодил в полужидкое месиво, под коленями оползает почва. Потом ведь даже переодеться будет не во что! Так и буду ходить учучуканый, как из фетиш-видео про борьбу в грязи. Особенно обидно, если зря пачкался и там всего лишь старый добрый медведь из лесу вышел в поисках аппетитной помойки.

Приступ брюзжания OFF.

Неа, это не медведь… это машина. Когда холм перестал мешаться, донеслось тарахтение двигателя – очень далекое, ей-богу, сам бы вот с этого места не расслышал, если бы не прислушивался. А наш верзила, значит, даже оттуда… ему и радио, поди, не особо нужно – может эфир ловить собственным приемником. Правда, изложить не сможет по причине немоты. Ну, хоть сам знать будет. Может, и командование на себя возьмет, да и поползет в следующий раз сам?

Далеко-далеко мелькнул свет фар. Да это и впрямь шоссе! Причем пролегает прямо под носом, не больше чем в полусотне ярдов, разглядеть уже вполне реально. Бодро едут, с дальним светом, ни от кого не пытаясь скрываться. Может, это эвакуатор или еще какая-нибудь сервисная колымага? Нет, на эвакуатор не похоже – больно шустро едет, тут обычно никто никуда не торопится, особенно повременщики.

– Кто-то едет, – доложил я вниз вполголоса. – Посмотрим, как будут ближе. Пригнитесь, не отсвечивайте. Оружие держите под рукой, но стрелять не вздумайте! По крайней мере, раньше меня.

– Я могу на дорогу выскочить! – предложил Чарли в припадке отчаянной храбрости. Все ему не впрок. Сколько навидался за последние дни нехороших чуждостей, но даже мысли не допускает, будто ночами по канадским дорогам могут рассекать не одни добрые дурачки, ищущие, кому бы помочь. – У меня значок, я машину могу реквизировать для нужд полиции. Правда, взыскание потом получу…

– Значок твой сильно нездешний, а уж наряд и того многозначительнее.

Судя по сконфуженному шурханию, Чарли совсем забыл, что упакован в штатовский армейский камуфляж, который с полицейским значком плохо сочетается. И ни то, ни другое на территории Канады юридической силы не имеет.

– Мик, держи правую сторону холма. Вряд ли они нас заметят, но если вдруг… и остановятся, и покажутся сильно злыми… В общем, будет надо – не стесняйся.

– Понял, – откликнулся фон. – А как отличить сильно злых?

– Закрученные усы, недобрый прищур, автоматическое оружие. Возможно, говорят с каркающим немецким акцентом.

– Представил. Проникся. Ладненько.

Вот и хорошо, что он такой понятливый. Деревенщин-то местных нам пугаться не с руки, но если пошло какое-нибудь глобальное безобразие, на их месте могут нарисоваться и самые неприятные экземпляры. Вроде нас самих, да еще и без благой лени, которая мешает нам переродиться в самых натуральных злодеев, типа рейдеров из Фаллаута.

– А нам чего делать? – не унялся, однако, Чарли. Вернувшись из непредставимо дальних краев, он определенно почувствовал себя в центре событий и сдавать этих завоеваний не собирался.

– А ты будешь стрелять в живых людей, если вдруг понадобится?

Барнет напряженно засопел. Пускай, пускай подумает, ему полезно определиться заранее, а то спонтанные его решения обычно выходят экстремальными – либо комичными, либо трагичными. А машина-то приближается, через минуту будет уже прямо здесь, под прямым выстрелом. Не сказать, что гонит, но едет быстро и уверенно, явно не в первый раз идет этим маршрутом, препятствий не ожидает. А следом еще огни появились! И даже, кажется, не одни. Это что же у нас получается? Передняя машина в отрыве от колонны, с сохранением дистанции – не иначе как передовое охранение. Если бы они друг за другом гнались, скорость была бы повыше. Армейцы?

– Если фашисты, например, то буду, – решился Чарли.

– В смысле, нацики, которые лысые? – уточнила Айрин прежде, чем успел я. У меня вопрос был такой же – кого, собственно, Чарли готов считать фашистом. С него иной раз и не хочешь, а поржешь.

– Фашисты, это которые с Гитлером, – отрезал Чарли. – В касках там, в черных галифе. Вот в этих буду сам и первый, и в талибов с автоматами, и в зомби тоже буду, но зомби не живые. А насчет других – надо смотреть по обстоятельствам. У остальных права есть.

Не возразишь. И позиция удачная. Едва ли по нелюдимой Манитобе посреди ночи разъезжают косплееры в форме СС или в талибских тюрбанах – а ведь с Чарли станется еще и верблюдов запросить для аутентичности.

– А я не буду, – сурово объявила Айрин. – Ну правда, парни, сделайте одолжение – закиньте меня куда-нибудь, откуда я смогу добраться своим ходом домой, и возвращайтесь играться в… во что вы тут играетесь.

– Закрылись! – пшикнул я в их сторону. Не хватало еще спалиться на тяге обывателей к праздному трепу. На том свете засмеют.