Слуги обнесли всех собравшихся на пир кувшинами с рукомойной водою. Пред Ясоном же красивая юная служанка поставила самый прекрасный кувшин золотой в тазе серебряном для умывания.

Кубком приветствуя собравшихся пировать, так обратился к ним Пелий:

– Пищи нашей простой, но предложенной от чистого сердца, прошу вас, вкусите гости на этой скромной пирушке и радуйтесь! После ж того, как голод насытите вы, и жажду медосладким вином утолите, мы моего племянника Ясона расспросим, как он жил у Хирона. Посмотрите, в нем не погибла материнская наша порода: не Тиро, а матерь худая таких бы, как он, не родила.

Все пировали, и не было в этом равном пиру обделенных. Эсонида особо вкуснейшей и почетнейшей бычачьей жирной хребетною частью Пелий, иолкский владыка почтил. На этой совсем не скромной пирушке Пелий угостил Ясона казавшимся таким сладким темным хиосским вином. Юноша у Хирона несколько раз только попробовал сильно разведенное водой вино. В тот раз, совершив обильные возлияния сначала богам, а потом и в собственный рот, он опьянел и уже не чувствовал такой ненависти к дяде, которая билась в его сердце пока он шел в Иолк по пелионскому склону. Кравчие черпали щедро вино и кубки по залу носили. Пили и ели все, и шумно вразброд меж собою болтали, особенно молодые. Юность ведет себя так, когда на пирах выпивает. Радостно все веселятся, но нет своеволию места.

После ж того, как потребность питья и еды все утолили, новым желаньем зажглись сердца всех пирующих: захотелось музыки, песен и плясок – услады прекраснейшей всякого пира. Всем хотелось видеть плясунов и плясуний, которые точно Хариты, обитающие на Геликоне, стройными ногами ступая, обходят в божественном хороводе жертвенник Зевса и фиалково-темный источник. Нежное тело свое искупав в роднике Иппокрене, возбуждающем поэтический дар, они хоровод заводили, дивный для глаза, прелестный, и обнаженные ноги их в пляске грациозно мелькали.

Пелий, потирая пятно на щеке, приказал глашатаю сказать во всеуслышанье, чтоб все вели себя тише, а приглашенного аэда (певец) к нему велел сейчас же позвать:

– Налейте-ка мальчики полные кубки и чаши, но уж в последний раз. Мы разумные иолкцы, не скифы и, как варвары пить не будем. Нет! Утолив голод и жажду, следует не пить, а петь или слушать, или беседовать мило. Пусть же теперь божественный наш аэд дивные песни нам попоет.

Как только певец занял свое почетное место рядом с царем, так сразу уважительно царь к нему обратился.

– Возрадуйся, друг мой любезный! Не зря говорят, что живущие на священном Парнасе Музы, мысли богатство и вдохновение поэту даруют и любят его: как прекрасен из уст его льющийся голос! Если горе душою овладеет, если кто сохнет, печалью терзаясь, стоит ему лишь песню услышать служителя Муз, песнопевца, о славных подвигах древних людей, о блаженных богах олимпийских, и тут же забывает он о горе своем; о тяжких заботах больше не помнит: совсем он от дара богинь изменяется. Ты знаешь так много песен, восхищающих душу. Спой же нам песню, по своему выбору, но обязательно про овеянных славой героев – детей и потомков бессмертных богов и жен, рожденных для смерти. Радуйтесь, славные дочери Зевса, даруй нам певец прекрасную песню!

И вот запел под кифару иолкский аэд, ведущий свой род от влекущих скиталицу – душу к священному свету Муз Пиерид и от вождя их бессменного Аполлона, а все остальные с уважением его слушали молча.

Аэд был давно на постоянной службе у царя Пелия и знал, что ему сейчас петь. Он пел о муже сокрушительной силы, прославленном истребителе чудовищ Геракле, герое, увенчанном за великие подвиги немеркнущей в веках славой.

Царственный отпрыск Тиро и Посейдона все время незаметно наблюдал за племянником. Видя, как преобразился раскрасневшийся Эсонид, Пелий опять, не замечая этого, долго тер темное пятно на лице, оставшееся на всю жизнь от лошадиного копыта.

Пелий думает, как извести Ясона

После пышного пира все дружно спать уклонились, чтобы сладкими сна безмятежного насладиться дарами. Явился Гипнос и к Пелию, но даже с помощью своего усыпляющего жезла, алого мака и полного рога со снотворными соками долго не мог его усыпить. В отличие от большинства мрачных детей черной Нюкты Гипнос обычно спокоен, тих и благосклонен не только к бессмертным богам, но и к бессильному, жалкому роду людей, для смерти рожденных. Ночного времени благостный Усладитель, в раздумье огладил свое черное одеяние с тусклыми серебряными звёздочками, поправил на голове венец из алых цветов мака и на сумеречных крыльях улетел обратно в свое сумрачное жилище в пещере на Киммерийской земле, расположенной на краю мира, на самом севере Ойкумены, куда не попадают лучи яркого солнца.

Когда Гипнос от Пелия улетел, царь, чтобы только заснуть, пытался некоторое время думать о боге сна и тихо, очень медленно себе шептал:

– В царстве Гипноса не слышно птичьего крика, там нет и собак, лаем тишину нарушавших. Там ни скотина, ни зверь, ни звука не могут издать, людских там нет разговоров. Звенящая тишина там царит, как в моей спальне. Там на прекрасной кровати из кипариса на эбеновых ножках с пуховым и сумрачным ложем почивает сам Гипнос. И, окружив главное сна божество, все три Онира сонно лежат и сновиденья, которых столько, сколько колосьев на ниве, листьев в лесу иль в пустыне песка…но ни одно из них не хочет меня посетить.

Пелий оставил все попытки заснуть и стал думать, о том, что ему не давало покоя – что делать с новоявленным племянником, и он тихо беседовал с милым сердцем:

– Я горжусь своим умением решать самые трудные задачи и находить выход из кажущихся безвыходными ситуаций. Но тут я в большом затруднении. Конечно, можно подстроить такой несчастный случай, чтобы Ясон погиб… На пиру я увидел, что пить он не умеет и можно его сильно напоить неразведенным вином, а потом откуда-нибудь столкнуть, например, с крыши на твердую землю или из лодки в зыбкую воду. Но случай слеп, с упорством диким тешит свой жестокий нрав: то одному дарует удачу благосклонно, то – другому. Один, особенно пьяный, может, со скалы упав на камни, отделаться одними синяками, а другой на ровном месте поскользнётся и что-нибудь себе сломает. И потом его два дяди Ферет и Амифаон… как не вовремя они здесь сейчас появились… дерзкие, они мне посмели намекнуть, чтоб я Ясону власть передал в Иолке в течение года. С тем, что Эсон не претендует на престол, они вроде смирились, а вот вновь обретенного племянника хотят видеть царем.

Уже под утро, не сомкнувший глаз Пелий вспомнил рассказ какого-то чужеземца о золотом руне, дающем благоденствие стране и людям той страны, где находится это руно. Обросшая сказочными подробностями легенда гласила, что на золотом баране Крие отправился в лежащую на краю света таинственную Колхиду Фрикс, сын Афаманта от Тучи – Нефелы.

Царь вскочил с постели и возбужденно заметался взад и вперед по своей спальне, разбудив супругу свою Анаксибию, дочь Бианта, такой громкой речью:

– Конечно! Конечно! Нужно нашего дорогого племянничка отправить в солнечную Колхиду. И сделать мне это будет не трудно, ведь видно, как он к немеркнущей славе стремится. Если же Ясон отправится за золотым руном на край света, то вряд ли вернется, ведь, говорят, там очень не любят всех чужестранцев. И потом до этой Колхиды еще надо добраться, ведь нет для него второго летающего барана…

Пелий остановился посреди спальни и стал то одной, то другой рукой остервенело тереть свое пятно на правой щеке, продолжая себе убеждать в превосходности своего плана:

– Ничто не ново под Луной! Так же и первого из знаменитых истребителей чудовищ Персея, сына Данаи от Зевса, согревшего ее лоно дождем золотым, царек какого-то острова отправил на край света убивать чудовищную Медусу- Горгону. И, как мне рассказывали, юный Персей с пылкой радостью отправился в опаснейшее путешествие, ведь юность для достижения славы ничего не боится.

Так думал коварный Пелий. Действительно, в те времена вокруг Понта обитали племена варварские и совершенно дикие (поэтому Понт- море и назывался часто Аксинским – негостеприимным), причем злобные туземцы убивали приплывавших к ним чужестранцев, а те, что подобрее – обращали путешественников в рабство.

– История говорит, что Персей вернулся и притом с головой Медусы-Горгоны! Что ж, если и Ясон все же вернется живым, то ведь не с чудовищной головой, а драгоценным руном. И произойдет это очень нескоро …и тогда придумаем что-нибудь новое. Итак, решено. Завтра же начнем подготавливать Ясона, племянничка милого, к путешествию на край света, и я, если не навсегда, то очень надолго еще сохраню этот трон, который занимаю по особому праву, ведь я родной сын Посейдона и приемный – смертного Крефея… Я, как Геракл – родной сын Зевса и приемный сын Амфитриона. И великий герой по милости мной не любимой злокозненной Геры полжизни страдал, находясь на рабской службе у ничтожного Эврисфея…

Царь Иолка твердо задумал горестный путь для Ясона в надежде, что тот в бушующем море погибнет иль сгинет в неизведанных дальних краях средь диких людей чужеземных, не знающих правды иль средь свирепых зверей.

Интересно о встрече Ясона с Пелием рассказывает Аполлодор: От Эсона, сына Крефея и Полимеды, дочери Автолика, родился Ясон. Он стал жить в городе Иолке, в котором после Крефея воцарился Пелий. Когда Пелий вопросил оракул, как следует ему оберегать свою царскую власть, бог возвестил ему, что он должен остерегаться человека об одной сандалии. Однажды, принося на берегу моря жертву богу Посейдону, он пригласил на это торжество многочисленных гостей, и среди них Ясона. Ясон, пристрастный к земледелию, занимался в это время полевыми работами, но, получив приглашение, поспешил на торжество. Переходя через реку Анавр, он потерял одну сандалию, сорванную с его ноги речной струей. Увидев обутого таким образом Ясона и вспомнив о предсказании, Пелий поспешил к нему. Он стал спрашивать, как бы Ясон поступил, имея всю полноту власти, с тем из сограждан, о котором ему было бы предсказано, что этот человек станет его убийцей. Ясон (или случайно ему это пришло в голову, или же причиной такого ответа был гнев богини Геры, желавшей, чтобы Медея, прибыв сюда, погубила Пелия, который не воздавал ей божественных почестей) ответил, что приказал бы этому человеку отправиться на край света для совершения подвига. Пелий, услышав это, призадумался.

Пелий просит Ясона привезти золотое руно из Колхиды

На утренней встрече Пелий сам завел разговор о необходимости передачи царской власти:

– О милый племянник! Как же мне хочется сбросить бремя царской власти, но трон я передам не брату Эсону, уж очень слаб он здоровьем. Царем должен стать только ты богоподобный Ясон. Ты не только старший сын Эсона, но и, как я вижу своими глазами, выделяешься среди сверстников силой тела, мощью ума и благородством душевным. Прямо сейчас я был бы рад передать тебе власть над Иолком и удалиться на заслуженный отдых, но, как ты сам понимаешь, граждане славного Иолка меня не поймут. Ты слышал, что на площади они говорили. Ведь тебя еще никто не знает, ты для горожан действительно чужестранец, почти варвар, воспитанный двуприродным кентавром в диком лесу. Ведь ты всю жизнь прожил в пещере. Кроме того, ты еще слишком молод, и пока не совершил в своей жизни ничего стоящего. Могучий сын Зевса и Алкмены Геракл уже совершил несколько великих подвигов, избавив Немею от ужасного льва с каменной шкурой, а Лерну – от страшной многоголовой гидры. Совсем недавно Геракл поймал Киренейскую лань и Эриманфского вепря, и его слава уже достигла границ все обитаемой Ойкумены. Вот, если бы ты тоже, что – нибудь людям полезное сделал, чтоб тебя получше иолкцы узнали…тогда бы я с чистым сердцем тебе власть передал, и граждане этого захотели бы!

Пелий сказал все с искренней открытой улыбкой. Ясона не надо было уговаривать. Он перебил царя и с жаром воскликнул, сверкая честными голубыми очами:

– Сам я давно уж мечтаю совершить нечто, достойное навсегда остаться в памяти потомков, хотя и понимаю, что Судьба не дала мне такой силы как у Геракла или Персея, чтоб страшных чудовищ сметать с лика земли.

Тогда Пелий вкрадчивым голосом предложил:

– Тебе и не надо побеждать ужасных чудовищ. Слушай меня очень внимательно. Над родом Эолидов тяготеет проклятье и для его искупления надо умилостивить тень дальнего родича Фрикса, сына орхоменского царя Афаманта и богини туч и туманов Нефелы. Фрикс этот улетел из Эллады на златокожем баране и нашел приют в далекой Колхиде, и там после смерти ему было отказано в должном погребальном обряде. Золотую шкуру барана от содрал, и теперь она зовется Руном Золотым. Так вот, по предсказанию Пифии в Дельфах, страна Иолка, где поселилось много твоих минийских родственников, не будет знать процветания до тех пор, пока тень Фрикса не доставят на корабле на родину вместе с Золотым Руном из Колхиды.

Пелий передохнул, механически почесал пятно на щеке, внимательно всматриваясь Ясону в глаза и, видимо, довольный вдохновенным выражением лица племянника, быстро заговорил:

– Конечно, это будет очень трудный поход, но, надеюсь, не очень опасный, а Золотое Руно принесет счастье и благоденствие нашему народу. Не только граждане славного города Иолка, вся Эллада будет славить героев, которые добудут Золотое Руно. Ведь этот подвиг великий по возвращению в Иолк золотого руна из далекой Колхиды превзойдет даже подвиг Геракла по похищению трех золотых яблок с дерева Геры из Гесперидского сада.

Пелий вдруг весь сжался, обхватив голову обеими руками и прохрипел, как будто его душили за горло:

– О, эта гнусная старость, она не дает мне самому сил для свершения такого подвига! Непосильной обузой человеку становится совсем одряхлевшее тело. Когда мы старимся, как малые дети становимся слабы и к смерти неотвратимой неизбежно бредем.

Пиндар в Пифийской оде поет, как несмутимо сказал Ясону Пелий:

– Вокруг меня старческая уже витает доля, а в тебе только что вскипает юношеский азарт, – и лишь ты можешь рассеять гнев богов подземных. Ибо Фрикс повелел вызволить его душу с Ээтова одра и увести златорунный покров барана, которым он спасся от пучины и безбожных мачехиных стрел. Дивный сон пришел ко мне с этой вестью; я вопросил над Касталией, в чем мой долг; и бог воздвиг меня к спешному посольству снарядить корабль. Прими тот подвиг, и я клянусь: будешь ты царствовать и властвовать здесь! Порукой – Зевс, из богов величайший.

Так бодро закончил Пелий речь, уже сейчас испытывая радость потому, что честные синие глаза Ясона сверкали неистребимой жаждой славы. Юноша готов был пуститься в далекий путь на самый край земли, даже не увидевшись с отцом, которого он, наверняка и не помнил.

– Давай прямо сейчас мы с тобой начнем подготовку к великому походу в Колхиду

Так изрек царь и тут же распорядился подготовить к отплытию самый старый и большой корабль, погрузив на него все, что надо в походе.

Диодор Сицилийский говорит, что Ясон, сына Эсона и племянник фессалийского царя Пелия, выделявшийся среди своих сверстников силой тела и благородством души, пожелал совершить нечто, достойное остаться в памяти потомков. Слушая о том, как в былые времена Персей, а также другие знаменитые герои Эллады стяжали себе вечную славу походами в дальние страны и дерзновенными подвигами, Ясон испытывал ревнивое желание последовать их примеру. Рассказав о своих намерениях царю, Ясон сразу же получил его одобрение, но не потому, что Пелий стремился предоставить юноше возможность прославиться, а потому, что надеялся, что тот погибнет в необычайно опасном походе.