В политотделе новобранцев приняли совсем неласково.

Посмотрев предъявленные ими документы, их ошарашили первым вопросом:

– Вы, почему опоздали на службу?

– Никак нет! Мы не опоздали. Нам, предписано сегодня явиться, мы сегодня и явились.

– Это кто здесь такой разговорчивый?

– Старший лейтенант Соломатин, – ответил Андрей, как учил капитан из приемной управления кадров.

– Так вы считаете, что, если бы вы явились к 18-00, тоже не опоздали?

– Я считаю, что если бы нам было указано время прибытия, то такие претензии были бы вполне уместны. А так нам указана только дата и мы это исполнили. Причем с огромными трудностями.

– А вы не думали, что мы вас ожидали ещё вчера? Нам сообщили, что вы отбыли из штаба округа позавчера, а тут езды всего-то…

– Езды, чисто в пути, больше суток, товарищ майор! А ещё пересадка в Тюмени, где нам очень помог военный комендант вокзала. А так там можно было «заторчать», наверное, неделю!

– Это нам известно! А вот почему вы добирались сюда поездом, а не самолётом?

– Нам проездные документы выписали на поезд. Как же мы могли лететь самолётом?

– Нам всем всегда выписывают на поезд, но мы их меняем на самолёт. Тут цена проезда на поезде и пролёта на самолете совершенно одинаковая: на самолете стоит 25рублей 50 копеек, а на поезде в плацкарте 24 рубля 70 копеек.

– Но нам такого никто не посоветовал, а сами мы этого не знали.

– Так, далее. Почему вы явились на представление в политотдел штаба бригады в гражданской одежде? Вы обязаны были явиться одетыми по форме!

Вновь вступил в разговор самый опытный.

– Товарищ майор! Нам выдали обмундирование в 19-00, а в 21 -00 отходил наш поезд. Времени, оборудовать форму, просто физически не было. В поезде освещение почти сразу отключили, и оставалось лишь небольшое свободное время на вокзале в Тюмени. Но там такое столпотворение людей, что присесть негде, ни то, чтобы погоны пришивать.

– Я вас всех понял. Отговариваться вы научились. Посмотрим, как будете нести службу.

А теперь слушай распределение!

И он озвучил номера частей, в которых предстояло проходить службу вновь «прибывшим».

Корчагин попал именно в тот батальон, который квартировал вместе со штабом в одном здании.

Юрьеву предстояло ещё путешествие в Ноябрьск. Его должны были забрать завтра утром.

Говердовский попал в батальон, расположенный в пяти километрах от Сургута, в посёлке Солнечном.

Соломатина направили несколько дальше. Его батальон расположен в пятнадцати километрах от города в поселке «Мостоотряд».

Выдавая последнему направление, майор, который в настоящий момент замещал начальника политотдела, находящегося в отпуске, с ухмылкой сказал:

– Тебе повезло меньше всего. У тебя командир… Он замялся. Как бы так выразиться правильно? – своеобразный! Вот, точно, своеобразный! Тебя прямо сейчас с собой захватит замполит части, капитан Овчинников. Он тоже вместо командира, который в отпуске. Сиди, жди.

Дверь в кабинет открылась, и в неё вошел довольно высокий, грузный и уже пожилой человек, чей возраст Андрей оценил где-то на 45-48 лет (как впоследствии выяснилось, он ошибся в своей оценке ни много – ни мало, а почти на пятнадцать лет). Но этот пожилой военный был всего лишь капитаном.

«Вошедший» приветливо со всеми поздоровался, постоянно приглядываясь на сидевшего поодаль Соломатина.

– Этот, что ли, мой комсомолец? – спросил он, кивнув головой в сторону Андрея.

– Он! – ответил один из присутствующих.

– Значит всё, задерживаться у вас не буду, некогда, в часть надо. Ну, и как тебя величают? – обратился он уже к «ожидающему».

Соломатин поднялся со стула и представился, как его учили:

– Старший лейтенант Соломатин, прибыл для прохождения дальнейшей службы.

– Ну что же, молодец! Как заправский военный отвечаешь. Только ты пока ещё в гражданской одежде, поэтому я хотел услышать фамилию, имя, отчество и возраст.

– Соломатин Андрей Николаевич, 1954 года рождения.

– Нормально! Это тебя в двадцать восемь лет призвали на службу?

– Ещё нет двадцати восьми, в августе исполнится.

– А до этого служил в армии?

– Никак нет, товарищ капитан.

– Никакого представления об Армии и службе не имеешь?

– Только поверхностные. Обучался на военной кафедре ВУЗа, проходил тридцатидневные сборы, помимо этого последние полгода два раза в месяц отправляли на однодневные сборы в соседнюю дивизию.

– Дивизия какая?

– Танковая.

– Ну, пошли. У нас ещё будет время поговорить. Нам добираться 15 километров. Я понимаю, что вот этот баул – это твои вещи? Забирай его и иди за мной. За территорией на стоянке стоит мой УАЗик.

В УАЗике разговор продолжился.

– А почему в форму не одет? Ведь требование Устава таково, что представляться по случаю прибытия к новому месту службу положено по всей форме, более того, в парадной форме.

– Товарищ капитан…

– Так, Андрей! Во-первых, ты ещё не в форме, будешь одет в форму, будешь, обращаться по Уставу. Во-вторых, я старше тебя всего на семь лет, – от этой информации Андрею стало не по себе: «Вот, что армейская служба с людьми делает! Старит на 10-15 лет! – так что, пока, обращайся ко мне «Юрий Васильевич».

– Хорошо! В Н-ске, на окружных складах нас подвел начальник вещевого склада. Только – только успел выдать обмундирование, чуть на поезд из-за него не опоздали. Могли вообще не получить и тогда…

– Постой – постой! Так это про вас россказни идут по округу, что вы звонили командующему, чтобы получить обмундирование?

– Ну да, мы звонили. Но как могла информация так быстро дойти сюда раньше нас?

– Так вас же здесь ждали и интересовались, когда же вы здесь объявитесь.

А кто из вас разговаривал с командующим?

– Я разговаривал по телефону.

– Да ты молодец. Смелый парень. Ты мне уже нравишься.

– Ну что вы, товарищ кап… Юрий Васильевич. Просто мы в это время были ещё не военными. Правда уже и не «гражданскими», но нам – то его чего опасаться? Да и капитан в приемной начальника управления кадров Политуправления нам сказал: «Если будет загвоздка, то звоните по любому телефону, вплоть до командующего». Вот мы и решили, что сверху вниз команда пройдет моментально, а начнешь искать, кому позвонить по должности, тот пошлет куда подальше. Нужны мы ему больно, чтобы ради нас из дома уходить. Время – то уже было вечернее.

Выслушав этот рассказ, капитан Овчинников расхохотался и насмеявшись от души, обратился к своему водителю, младшему сержанту:

– Ты видишь, какого боевого комсомольского секретаря я вам везу? – и он снова принялся смеяться. А водитель кивнул головой в знак одобрения.

5. ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ, ВОТ МОЙ ДОМ РОДНОЙ

За разговорами, подъехали к какому – то месту, где небольшим городком стояли разномастные строения. Объединяло их только то, что они все были временными. Самый большой и заметный – длинный одноэтажный, щитовой барак с множеством окон и общим коридором, раскрытым насквозь. По коридору тянулись однообразные двери.

Рядом с бараком, образуя подобие замкнутого двора, стояли балки: один такой же, как барак, щитовой и больше всех похож на настоящий дом, рядом, вытянувшись длинной тонкой кишкой, стояло строение больше напоминающее железнодорожный вагон в уменьшенном виде, следующим было строение, называемое местными «бочка». Оно скорее, больше похоже на цистерну, только с дверью и парой окон, металлическое строение, в котором тоже жили люди. Следующее строение напоминала первый, наиболее приличный балок, но вот крыша была у него плоской, и оставалось даваться диву, как эта крыша выдерживает попадающий на неё за зиму снег. Самое последнее в ряду строение было тоже по типу вагона, только короче первого раза в два. Как вскоре стало известно, этот вагон исполнял обязанности офицерской столовой. Посередине пространства, образованного бараком и рядом балков, было ещё одно строение.

Совсем небольшой рубленый домик с дымоходной трубой (у остальных строений таковой не наблюдалось), малюсеньким, зажатым толстыми бревнами, оконцем, неплотно закрывающейся, топорно изготовленной дверью. Строение было закопченное снизу до крыши и даже со следами горения. Это строение громко называлось «офицерской баней».

Еще дальше, за этим строением стоял небольшой, раскачивающийся на ветру деревянный туалет «типа сортир» на два очка над глубоченной ямой, и на две двери. Двери изнутри закрывались веревочкой, а снаружи вообще не запирались, поэтому ветром, время от времени, двери отрывались. А ветер, гуляющий по всему этому пространству, в туалете ещё и усиливался, и каждый, кто этим туалетом пользовался, мог ощутить себя парашютистом, с бешеной скоростью летящим к земле на парашюте с голым задом.

Капитан Овчинников завел с собой в барак Соломатина, дёрнул за ручку одну из дверей и пригласил войти за собой Андрея в открытую комнату.

– Здесь проживают двое парней. Один – секретарь комитета комсомола батальона, как раз тот, которого ты призван заменить, второй тоже двухгодичник, но служит в строевой части. Начинал взводным, а потом его привлекли к работе военным дознавателем. Он приработался и теперь дослуживает в штабе. Одна кровать здесь свободная, правда, я не знаю какая. Парни вернутся со службы – разберетесь.

– Далее. Пойдем, я тебя представлю в столовой, чтобы тебя уже сегодня покормили.

– Да! Это было бы неплохо, а то уже четвертые сутки горячей пищи не видел.

Они вдвоем подошли к маленькому вагончику. Здесь Овчинников дал команду уже сегодня накормить ужином нового офицера. «А я сейчас еду в часть и там дам команду о постановке его на пищевое довольствие».

– Здесь будешь питаться со всеми офицерами три раза в сутки. Для этого ты завтра подпишешь перенаправление своего продовольственного аттестата на столовую. А вот дополнительный офицерский паек ты лучше всего получай и храни в комнате. В него входит всё к чаю: сахар, масло, сгущенка, печенье. Вечером дома чай будет, с чем попить. Да, я думаю, вечером тебе парни расскажут. На этом вводная экскурсия закончена. Я еду в часть. Твоя задача – к утру оборудовать повседневную форму и завтра утром со всеми к 8-00 прибыть в часть. В это время у нас утренний развод, там тебя представят коллективу, следом проведем собрание. Освободим от обязанностей Петра Непыйвода, и он может уезжать на «дембель», а ты приступишь к тому, зачем призван: к должности секретаря комитета комсомола батальона.

6. ПЕРВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Капитан уехал на УАЗике в часть, а Андрей остался один.

Один со своими мыслями, переживаниями и полным незнанием, и непониманием, что же будет завтра и что ожидает его в ближайшие два года.

– Тьфу ты! Даже не спросил у капитана: далеко ли часть? Да, ладно, у парней спрошу. А что спрашивать? Завтра с утра всё узнаю. Да! Надо будет обязательно выяснить ещё: можно ли семью привезти?

Так, а теперь надо разобрать вещи и оборудовать к завтрашнему утру.

Легко сказать, «оборудовать», а у меня ни ниток, ни иголки нет. Посмотрю у парней, наверняка найдется где-нибудь недалеко.

И вправду, на тумбочке в картонной коробочке лежали черные, белые и зеленые нитки и несколько иголок.

– С этим всё в порядке. Теперь нужно разобраться с погонами. Так! Судя по их форме длинный конец погона должен находиться со стороны спины… Как бы это проверить? Да что тут думать. Вот висит парадный китель одного из хозяев. Гляди! Тут, оказывается и погоны разные. Так! На парадном они все золотые, значит другие – повседневные.

Андрей взял первый, попавшийся под руку погон…, а тот вообще был просто зеленый с одной тонкой красной полоской.

– Что- то не то выдали? Хотя нет, вот тот, что нужен. А это тогда что?

Андрей стал вспоминать. Форма бывает повседневная, парадная. И одна и другая с сапогами и ботинками. Тогда это что за погоны? А! Ещё же полевая форма! Точно! Чтобы противнику было сложно рассмотреть звание офицера, вся форма, включая погоны, делается цвета хаки. Тогда и звездочки тоже должны быть зелеными. А мне такие выдали?

Он порылся в пакете со всякой мелкой фурнитурой и нашел там зеленого цвета звездочки.

– Всё сходится: на полевую форму – зеленые, на повседневную и парадную форму – золотые. Осталось узнать, как располагаются звездочки на погонах.

То, что у старшего лейтенанта на погоне три звезды и принципиально как они располагаются, он знал. Но ведь имеются требования к расстояниям от края и между ними.

– Что я туплю? Еще служить не начал, а уже «сообразиловка» отказывает! Вот же, перед глазами готовый китель!

Прикинув все необходимые просветы, Андрей уселся за работу.

Надо сказать, что работа совсем не спорилась. Его постоянно отвлекали мысли о той ситуации, в которую он попал. Ситуация полнейшей неопределенности и неразберихи. Еще сильней отвлекали мысли о доме, о семье, оставленной далеко – далеко в Томске. А ещё, швеёй он был никаким: игла не слушалась пальцев, нитки постоянно за что – либо цеплялись, перепутывались и рвались. Пальцы от работы с иглой быстро устали и начали болеть, игла постоянно намеревалась проткнуть пальцы и это ей нередко удавалось. Причем не только острой стороной. Но и той, с которой у иголки ушко и вдета нитка.

Промучившись около часа, он всё же умудрился пришить один погон к повседневному кителю.

– Надо сделать перерыв и покурить.

Андрей взял сигареты и спички и вышел на крыльцо барака.

День уже заканчивался. И, хотя солнце стояло ещё высоко, но уже каким-то образом, и без взгляда на часы, угадывалось, что вот-вот начнется вечер.

– Первый мой вечер в армии! – опять подумал Соломатин и у него грусть усилилась.

Он осмотрелся вокруг. Кроме, уже создавших не самое лучшее впечатление строений, он рассмотрел ветхий, кривой забор из штакетника, полностью вытоптанную, без малейших признаков зелени, площадь, огороженную этим штакетником, торчащую на несколько метров из земли совершенно непонятно зачем, почти под прямым углом трубу, миллиметров 700 диаметром. Труба располагалась между бараком и балками, несколько ближе к наружной стороне, занимаемой городком, площади.

День был жаркий, чему тут удивляться, шли последние дни июля, и к вечеру ещё не похолодало. Но общий вид всего, что было перед глазами, а там шла асфальтированная дорога, вдоль которой был откос, весь поросший травой, следующий, отсыпанный щебнем, железнодорожный откос, дальше начиналась полоса хвойного леса, совсем невысокого, иногда просматривались березки и осинки, ещё ниже хвойных деревьев, всё это выглядело уже как-то по – осеннему.

– То ли у меня настолько меланхолическое настроение, то ли в самом деле уже осень чувствуется?

Андрей докурил сигарету и пошел продолжать начатое дело.

Если начало рабочего дня в 8-00, значит в пять он должен заканчиваться. Скоро придут ребята. Вот. Своим появлением я кому-то принес большую радость. Человек едет домой! А мне теперь «как медному котелку» два года пыхтеть! На гражданке два года и то большой срок, а тут будет тянуться, наверное, вечно.

За работой он и не заметил, что уже прошло пять часов, прошло шесть часов, а он в комнате по – прежнему находился один, да и в бараке никто не объявился.

– Странно! Неужели часть так далеко находится?

Только после восьми часов вечера послышался вначале звук остановившейся машины, потом голоса людей, топот сапог по деревянному полу коридора и в открытую дверь вошли двое парней, оба старшие лейтенанты. Один ростом под метр восемьдесят, худощавый, рыжий. Другой черноволосый ниже среднего роста, плотный.

Этот, плотный, только войдя в дверь радостно закричал:

– Это ты прибыл мне на замену? Здорово! Значит, я завтра провожу собрание, тебя избираем вместо меня, а я послезавтра фю-ю-ю-ю, он изобразил летящий самолет: Сургут- Москва- Львов. А там два часа, и я уже дома!

– А, Лёшка, ты ещё дожидаешься свою замену, – обратился он к «рыжему».

Дальше вновь обратился к Соломатину:

– Ну что, будем знакомы!? Я старший лейтенант, секретарь комитета комсомола Петр Непыйвода. Я из Стрыя. Знаешь такой город? Это, он указал на «рыжего», Швец Алексей. А тебя как зовут?

– Соломатин Андрей. Тоже старший лейтенант, прибыл из Томска.

– Чем «занят»?

– Форму оборудую.

– Получается?

– Вроде бы получается.

– Ну-ка надень китель, покажись.

– Одену, конечно, вот только я ещё его носить не умею.

– А я не умение носить хочу посмотреть, а как погоны пришил.

Андрей надел китель, застегнул и повернулся к парням.

– Ну что же ты!? Надо было, хотя бы, в зеркало посмотреть, как выглядишь. Зеркало, правда, у нас маленькое, но при желании рассмотреть можно. А так. Вот смотри! На правом плече погон немного завален назад, а на левом заметно криво пришит. Но ничего страшного. Первый раз погоны пришивал?

– Так точно, первый.

– Для первого раза пойдет! Потом, когда китель на тебе «обвиснет» по фигуре, тогда поправишь.

– Парни! У меня с собой не было иголки и ниток. Я «вашими» воспользовался. Вы не обидитесь?

– Пользуйся на здоровье, сколько душе угодно! Тем более, что нитки и иголки мы не покупали, они нам достались от наших предшественников. Думаю, что вашему призыву вполне хватит, и ещё потомкам передадите.

Так. Сейчас идём на ужин. Капитан Овчинников мне поручил тебя ознакомить с режимом питания и обязательно покормить ужином.

– У меня возник вопрос. Можно задать?

– Конечно, задавай.

– Командир сказал, что начало рабочего дня в 8-00. Происходит построение. А когда рабочий день заканчивается? Я думал в пять вечера. Ведь это восемь часов и обед часовой. А вы приехали в восемь вечера!

– Начало рабочего дня в армии определено, в 8-00, развод. Обеденный перерыв длится два часа. А вот окончание рабочего дня наступает тогда, когда командир всех отпустит и тоже завершается вечерним разводом.

– То есть двенадцать часов рабочего дня – это норма?

– Это не просто «норма». Так было и так будет. Но ты ещё комбата нашего не видел. Он в отпуске. А когда он на месте, то двенадцатичасовой рабочий день будешь считать за счастье.

После ужина вернулись в комнату.

– Ты в бильярд играешь? – спросил Алексей.

– Умею немного, но никогда не увлекался, – ответил Андрей.

– Пошли в игровую комнату, поиграем в бильярд. Здесь всё равно других развлечений не имеется, так что по принципу «не можешь – научим, не хочешь – заставим», здесь все играют. Заодно познакомишься с теми, с кем служить придется.