Глава 6

Мягкий свет утренней зари пробивался сквозь высокие стрельчатые окна королевской спальни, рисуя золотистые узоры на полированном полу. Эстель не сразу поднялась с постели, пытаясь еще немного удержаться в этом мгновении покоя. Она чувствовала, как в ее венах мерно пульсирует огонь, а в душе – безмолвное эхо времени. Две стихии – ее уникальное наследие, доставшееся ей от матери и отца.

– Доброе утро, мой ранний воробушек, – приветствовал ее Бенедикт, войдя в покои.

Эстель к тому времени уже успела принять ванну и одеться.

– Сокол, а не воробушек, – высунула язык Эстель.

Бенедикт подошел и мягко потрепал ее по еще не уложенным в прическу волосам.

Платье, которое сегодня надела Эстель, казалось, было соткано из переливов рассветного неба и лесной тени. Многослойный шелк и воздушный шифон словно танцевали причудливый танец, их оттенки плавно переходили от солнечного золота к таинственному аметисту. Усеянное желто-фиолетовыми ирилисами на лифе, оно лишь изредка играло винными рубинами, которые, словно капли зарождающегося рассвета расплескались на еще темном небе.

Внезапный, настойчивый стук в дверь нарушил идиллию утра.

Эстель открыла, на ходу собирая кудрявые локоны заколкой из витого золота. Бенедикт протиснулся вперед, прямо перед ней.

– В чем дело, Дренад? – спросили они одновременно.

– Ваш отец, Его Величество Мортимер, вновь собрал срочный совет. Ваше присутствие там необходимо. Дело безотлагательное, – голос Дренада звучал на грани паники.

Спокойствие мгновенно испарилось. На лице Бенедикта теперь читалась та же мгновенная тревога, что и у дворецкого. Эстель почувствовала, как внутри нее уже разгорается предчувствие чего-то по-настоящему зловещего.

Зал собраний сегодня опять был наполнен не величественной тишиной, а сгустившейся, почти осязаемой тревогой. Принц Сильверен из рода Унакитов и королева Латона из рода Сапфиров, родители Бенедикта, сидели с бледными лицами. Вычурные манеры Фаэллы и Диаманта сменились выражением глубокой озабоченности. Эней и Мириада, Их Величества из рода Александритов напоминали живые статуи. Мортимер, отец Эстель, сидел, скрестив руки на груди, а его взгляд был еще мрачнее, чем вчера. Только в глазах Изабеллы и Халатира светилась невысказанная решимость.

Когда Эстель и Бенедикт вошли, все взгляды устремились на них, и юной эльфийке показалось, что у нее дежавю. Воздух в зале внезапно начал казаться Тель тяжелым, словно свинец.

– Ваши Высочества, присядьте пожалуйста, – Дренад отодвинул тяжелый стул, помогая Тель сесть.

– Мы не можем сейчас отправиться за Ветром, дочь, – Мортимер перешел сразу к сути. – За ночь обстоятельства изменились не в нашу пользу.

– Разве есть что-то, что может быть важнее мамы, Гвил… В конце концов, победы над Роршархом? – шокированно спросила Тель. – Как ты можешь так поступать?

Бенедикт вопросительно посмотрел на Мортимера.

Над столом, по знаку короля Ирилисов, зажегся магический проектор. Запахло жженым сахаром. Эстель удивленно вскинула голову. Унакит? Здесь? Хотя, должна ли она удивляться… Эстель вспомнила, как все ее знания об этих удивительных камнях начались с галереи. С галереи не на Тельте, а здесь, в Аркольне, в мире тарильевых и сумеречных эльфов.

В центре зала возникло трехмерное изображение, которое изменялось. Это был пейзаж: некогда пышный лес, теперь превратившийся в серую, безжизненную пустыню, усеянную скелетами деревьев, которые истлели за одно мгновение. В центре этого опустошения возвышалась чудовищная кристаллическая структура – огромный, зазубренный монолит, пульсирующий нездоровым, фиолетовым светом. Вокруг него, словно танцующие призраки, парили полупрозрачные, мерцающие фигуры, постоянно меняющие форму.

– Это… – начал Халатир, его голос дрожал, – Мы назвали их Хронолитами Пародокса. Мы обнаружили первый две недели назад на одной из границ наших земель. Сейчас их уже больше восьми, и они… растут.

Голос Мортимера, который обычно звучал спокойно и уравновешенно, теперь фонил неприкрытой тревогой.

– Они не просто вытягивают жизненную силу. Они вытягивают само время. Каждый монолит, как мы выяснили, создает локальный временной парадокс, искривляя реальность вокруг себя. Эти… тени, что вы видите, – он указал на мерцающие фигуры, – не просто фантомы. Это проявления искаженных событий, стертых воспоминаний, альтернативных реальностей, которые Хронолит вытягивает из ткани бытия. Они переписывают окружающую действительность. Эльфы просто исчезают, словно их никогда не существовало. Дома, деревья, стирают из прошлого, заменяя прахом.

Эстель почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Она ощущала эти искажения, слабый, но противный зуд на кончиках пальцев, там, где обычно струилась энергия времени.

– С тех пор, как королевство Изумрудов запросило союзную помощь, мы вместе испробовали против них все, что можно! – воскликнула королева Фаэлла, ее глаза покраснели от недосыпа. – Наши лучшие маги, наши сильнейшие воины, наши крепчайшие щиты. Оружие проходит сквозь этих теней, как дым. Магия… Обычная магия рассеивается, словно ее и не было. Мы не смогли обратиться к королеве Рубинов, так как она у Роршарха… Но благодаря вашему отцу мы попробовали и магию огня. В отличие от остальных методов эффект был, но недостаточный. И то лишь тогда, когда маги огня атаковали Хронолиты вместе с магами времени.

– Мои собственные попытки стабилизировать временные потоки вокруг них тоже провалились, подтвердил Мортимер, его взгляд был направлен на проекцию. – Эти Хронолиты являются якорями самого хаоса. Это открытые раны на временной ткани мироздания, которые постоянно гноятся, поглощая и искажая все вокруг.

– Перо Пламени, по понятным причинам, мы попробовать на этих Хронолитах не можем, но что насчет Чаши Превращений? – спросил Бенедикт, предчувствуя, к чему ведут остальные.

– Мы не можем рисковать артефактами, – заметил Мортимер. – Что если Хронолит окажется сильнее, и обратит Чашу в пыль?