К моей кассе подходит старушка, что первой же переступила порог магазина.

Стоя перед ней, я лихорадочно листаю в памяти страницы инструкции. Она же выставляет на прилавок корзину с пирожным, сэндвичем и парочкой онигири.

При виде первого в жизни покупателя я расправляю плечи. Под пристальным взглядом наставника кланяюсь в точности по инструкции.

– Ирассяимасэ! – говорю я голосом актрисы из учебного видео. И, приняв корзину, начинаю сканировать товар, как учили. Мой наставник, стоя рядом, проворно складывает покупки в пакет.

– Во сколько вы открываетесь? – спрашивает старушка.

– Э-э… Сегодня открылись в десять, но… Но теперь будем работать всегда!

Гладко отвечать на вопросы, которых не было в инструкции, я пока не привыкла, и наставник тут же выручает меня:

– Мы сегодня открылись и теперь будем работать круглосуточно. Без выходных. Приходите в любое время!

– Ого… Что, и ночью? И даже рано утром?

– Так точно, – киваю я.

– Как удобно! – улыбается мне старушка. – Мне-то, знаете, ходить уже трудно, спина не разгибается… А супермаркет так далеко!

– Да-да, теперь мы работаем круглосуточно. Приходите в любое время! – повторяю я слова наставника.

– Вот и хорошо… У продавцов небось работа тоже не сахар!

– Спасибо! – энергично кланяюсь я вслед за наставником.

– Вам спасибо, – смеётся старушка, отходя от кассы. – Ещё приду!

– Молодец, Фурукура-сан, – хвалит меня наставник. – С первым клиентом справились безупречно. Так держать… А вот и следующий!

Я оборачиваюсь. Второй покупатель уже приближается к кассе. В его корзине – целая куча онигири со скидкой.

– Ирассяимасэ! – повторяю я в точности тем же тоном, с поклоном принимая корзину. И в этот миг впервые в жизни ощущаю себя шестерёнкой Вселенной. Которая только что появилась на свет. Да, я – безупречная деталь механизма этого мира, и сегодня мой день рожденья.

Иногда я подсчитываю на калькуляторе, сколько прошло с того дня. «Смайл-Март» на Хииромати не закрывается никогда, его огни сияют каждую ночь; недавно этот комбини встретил свой девятнадцатый первомай – а значит, с момента его открытия минуло 157 800 часов. Моему телу исполнилось тридцать шесть, а магазинчику – и мне как его продавцу – восемнадцать. Никого из тех, с кем я прошла обучение, в нём уже не осталось. Он пережил восемь директоров. Даже товары, которыми мы торговали тогда, сменились все до единого. И только я по-прежнему здесь.

Моя семья очень радовалась, когда я устроилась на эту подработку. И даже когда я закончила универ, но заявила, что не брошу «Смайл-Март», все домашние поддержали меня. Видно, сочли, что с моей оторванностью от мира даже эта подработка в комбини – спасительный прогресс.

На первом курсе я отрабатывала по четыре смены в неделю, включая выходные. Теперь таких смен уже пять. Добравшись с работы до своей клетушки площадью в шесть татами^[9], я тут же валюсь на футон^[10], который всегда расстелен. Эту дешёвую квартирку я нашла ещё на абитуре, да и съехала туда от родителей.

И хотя со временем родители начали волноваться за то, что я даже не стараюсь найти постоянную должность, а год за годом упрямо работаю в одном и том же магазинчике, – менять что-либо уже было поздно.

Почему мне нужна именно временная подработка в комбини, а не «обычные» место и должность в каком-нибудь офисе, я и сама не знала. Следуя безупречной Служебной Инструкции магазинчика, я сумела стать нормальным продавцом. Но насколько «нормальной» я смогла бы стать, действуя за рамками инструктажа, – вопрос не из лёгких.

Продолжая любить меня, родители очень стараются смотреть на мою «вечную подработку» сквозь пальцы. Чувствуя себя виноватой, я лет с двадцати пыталась устроиться в приличное место. Но моё резюме, в котором не было ничего, кроме подработки в круглосуточном магазинчике, очень редко рассматривали всерьёз. А если дело всё-таки доходило до собеседования, на главный вопрос – почему же я столько лет проторчала в комбини? – ничего внятного ответить я не могла.

Оттого ли, что работаю почти ежедневно, я часто вижу во сне, как снова стою за кассой. Ах, на новых чипсах не выставлена цена! Ой, горячий чай в автомате раскуплен, пора заряжать новый! От таких снов меня то и дело подбрасывает среди ночи. А однажды я даже проснулась от собственного крика «ирассяимасэ!».

Когда же ночью не спится, я думаю о прозрачной коробке, за стеклянными стенами которой не перестаёт кипеть жизнь. Прямо сейчас, в эту минуту, чистенький, безупречный аквариум продолжает работать как заведённый. Стоит мне вообразить эту сцену, как в ушах начинает звучать «Симфония комбини» – и я, успокоившись, засыпаю.

Ведь когда придёт утро, я опять стану homo kombini – и превращусь в шестерёнку этого мира. Одно лишь это и делает меня «нормальным человеком».

В восемь утра я открываю дверь «Смайл-Марта» на Хииромати.

Моя смена начинается с девяти, но обычно я прихожу пораньше и завтракаю в подсобке. Покупаю себе двухлитровую бутылку минералки, пару булочек или сэндвичей, у которых вот-вот истечёт срок годности, и приступаю к завтраку.

В подсобке висит большой экран, на который выведены все камеры наблюдения за торговым залом. Наблюдая, как Дат, новичок из Вьетнама, судорожно стучит по клавишам кассы, а наш директор бегает по залу у него на подхвате, я глотаю свой сэндвич, готовая в любую секунду нацепить униформу и ринуться к ним на помощь.

В целом на завтрак я съедаю какой-нибудь хлеб с наших полок, на обед – фастфуд или онигири оттуда же, да и на ужин, особенно если устала, покупаю себе что-нибудь, не отходя от кассы.

Полбутылки минералки я выпиваю на работе, остальное забираю домой, и одной бутылки хватает до самого вечера. Думая о том, что жизнь моего организма почти целиком поддерживается продуктами из комбини, я ощущаю себя такой же составной частью магазина, как стеллаж с галантереей или кофемашина.

После завтрака я сверяю прогноз погоды с данными о товарах. Информация о погоде для комбини бесценна. Особенно – разница температур в сравнении со вчерашним днём. Так, сегодня будет от +14 до +Днём облачно, вечером дождь. Значит, покажется холоднее, чем на самом деле.

В жаркие дни хорошо продаются сэндвичи, в холодные – онигири, паровые булочки с мясом, хлеб. Горячий фастфуд возле кассы тоже зависит от температуры за окном. Когда зябко, хорошо раскупаются картофельные крокеты. Сегодня они со скидкой – значит, нужно заготовить побольше.

Постепенно подтягиваются и остальные работники утренней смены.

В половине девятого дверь распахивается и раздаётся хриплый голос:

– Доброе утро!

Это пришла Идзуми-сан – наша заведующая, которую мы все очень уважаем. Идзуми-сан старше меня на год, ей тридцать семь, и она домохозяйка. В общении резковата, но пашет как лошадь. Одевается немного кричаще; пройдя к своему шкафчику, сбрасывает высоченные каблуки, чтобы сунуть ноги в кроссовки.

– Фурукура? Как всегда, спозаранку? О, новую булку пробуешь? Ну и как тебе? – спросила Идзуми-сан, заметив булочку с манго и шоколадом в моей руке.

– Начинка на любителя. Пахнет резковато, много не съешь. Так себе, если честно!

– Серьёзно? Вот чёрт. А директор назаказывал их целую сотню! Постараемся продать хотя бы те, что поступили сегодня…

– Ха-ай!

Большинство наших временных работников – студенты или молодые фрилансеры, и моих ровесников почти не встретишь.

Идзуми-сан подбирает каштановые волосы, надевает поверх синей футболки белую рубашку, завязывает голубой галстук. Когда наш магазин открывался, такого правила не было, но потом у «Смайл-Марта» сменился владелец, и теперь под фирменной курточкой мы носим рубашку и галстук.

Пока Идзуми-сан поправляет перед зеркалом одежду, в подсобку врывается Сугавара.

– Доброе утро!

Сугаваре двадцать четыре, она весёлая и горластая. Выступает вокалисткой в рок-группе и постоянно грозится перекрасить свою ультракороткую стрижку в красный цвет. Девушка пухленькая и довольно приятная, но до появления Идзуми-сан она постоянно опаздывала, а также заступала на смену в серёжках, за что не раз получала взбучку от директора. Однако у Идзуми-сан не забалуешь – и даже Сугавара, взявшись за ум, стала относиться к работе серьёзнее.

В дневную смену кроме нас работают ещё двое: долговязый студент Иваки и фрилансер Юкисита. Последний наконец-то нашёл постоянную работу и скоро уходит из магазина. Иваки тоже частенько берёт отгулы из-за поисков работы, так что нашему директору придётся выбирать: или возвращаться на дневную смену самому – или нанимать новеньких, иначе работа в магазине встанет.

Почти всё моё нынешнее «я» состоит из тех, кто меня окружает. На одну треть – из Идзуми-сан, ещё на треть – из Сугавары, процентов на двадцать – из нашего директора, и пока ещё немного – из Сасаки, уволившейся полгода назад. А кроме того, во мне осталось чуть-чуть Окадзаки, нашего бывшего заведующего, и других людей из прошлого, которых я впитала в себя, становясь тем, чем являюсь сегодня.

В меня проникают манеры речи и интонации тех, кто рядом, моего ближайшего окружения. К примеру, на данный момент я разговариваю на смешанном языке Идзуми-сан и Сугавары.

Хотя, думаю, нечто подобное происходит с большинством людей. Однажды в наш магазин заглянула вся рок-группа Сугавары, так девчонки оттуда и одевались, и разговаривали совсем как она. Едва у нас появилась Идзуми-сан, Сасаки начала точно так же говорить на прощанье «всем-спасибо-до-завтра!». А как-то раз к нам заявилась помогать подруга Идзуми-сан с её прежней подработки, тоже домохозяйка, и обе оказались такими одинаковыми как на глаз, так и на слух, что мы весь день боялись их перепутать! Вот и моя манера речи, возможно, передаётся кому-то ещё. Ведь, похоже, именно так, постоянно заражая друг друга чем-то подобным, люди и остаются людьми…

Вне работы Идзуми-сан любит принарядиться, но при этом одевается очень стильно для почти сорокалетней дамы, и я частенько беру на заметку, от какого изготовителя у неё туфли или что написано на ярлыке её пальто. А однажды я даже заглянула к ней в косметичку, которую она оставила в подсобке, и переписала все бренды её косметики. Конечно, если бы я просто покупала всё точно такое же, Идзуми-сан вычислила бы меня на раз. Поэтому я вбивала бренды в интернет-поиск, находила блоги, в которых те упоминаются, а затем покупала уже то, что советовали авторы этих блогов. Ибо действительно считаю, что внешний вид Идзуми-сан – её одежда, причёска, аксессуары и так далее – достойный образец того, как должна выглядеть женщина за тридцать.

Взгляд Идзуми-сан вдруг падает на мои туфли.

– О! Это же туфли с Омотэсандо?^[11] Красивые. У меня сапоги той же марки!

Сидя со мной в подсобке, Идзуми-сан говорит расслабленно, чуть растягивая окончания фраз. Эти туфли я купила в бутике сразу после того, как украдкой подсмотрела бренд на подошве её сапог, пока она ходила в туалет.

– Да ну? Вы про тёмно-синие? Однажды вы приходили в них, мне они сразу понравились! – сказала я с интонацией Сугавары, хотя и добавила «взрослости». Сугавара проговаривает слова громко и чётко, будто выбивает стаккато. Её манера говорить – полная противоположность речи Идзуми-сан, но нечто среднее между ними подходит мне в самый раз.

– Да, Фурукура, у нас с тобой вкусы сходятся. Вот и сумка твоя вполне в моём духе… – улыбается Идзуми-сан.

Ну ещё бы, думаю я. Ведь я беру её вкусы за образец! И совсем не случайно всё-таки выгляжу «нормальной женщиной», которая носит подобающую возрасту сумочку, а с собеседниками выдерживает идеальную дистанцию, чтобы не казаться ни слишком назойливой, ни чересчур холодной.

– Идзуми-сан! Вы вчера выходили на смену? Вся лапша на складе разворошена! – кричит Сугавара, переодеваясь у своего шкафчика.

– Выходила, а как же! – кивает Идзуми-сан. – Днём всё ровно было. А ночной сменщик вдруг опять взял отгул. Попросила Дата его заменить, а он у нас ещё совсем желторотый…

– Опять загулял? Во даёт! А ведь знает, зараза, что у нас рук не хватает!.. Неудивительно, что в магазине такой бардак… Холодильник с напитками совсем пустой… И это в самый утренний пик! – ругается Сугавара, приближаясь к нам и застёгивая курточку на ходу.

– И не говори. Хуже некуда. Директор уже ворчит, что через неделю придётся в ночь самому выходить. А то сейчас у нас там один новичок, и всё.

– А скоро из дневной ещё Иваки уйдёт! Ну дела… Уходишь – так предупреди заранее. Какого чёрта всех подставлять-то?

Идзуми и Сугавара разговаривают на повышенных тонах, и я начинаю напрягаться. Хотя такое чувство, как гнев, лично мне почти не знакомо. Я просто думаю: «Люди уходят, и нам придётся туго».

Пытаясь изобразить Сугавару, я копирую её мимику примерно так же, как во время учёбы.

– Опять загулял? Во даёт! – повторяю я за ней слово в слово. – Знает ведь, зараза, что у нас рук не хватает! Поверить не могу!

– Ха-ха! – смеётся Идзуми-сан, снимая часы и кольца. – Ну вот, даже Фурукура не выдержала! Но ты права. Бардак такой, что верится с трудом…

С первых же дней работы в комбини я заметила, какой радостью светятся лица работников, когда они вместе на что-нибудь злятся. Наорал на них, скажем, директор или кто-то не вышел на смену – и всех очень радует странное чувство сплочённости в общем гневе.

Я смотрю на Сугавару с Идзуми-сан – и с облегчением перевожу дух. Значит, всё-таки получилось сыграть в «нормального человека». В который уж раз за годы работы в комбини мне это удалось?

Идзуми-сан смотрит на часы.

– Ну что? Построимся?

– Ха-ай!

Втроём мы выстраиваемся в линейку для утреннего приветствия. Идзуми-сан, раскрыв тетрадку, зачитывает повестку дня:

– Сегодня мы рекомендуем покупателям новые булочки с манго и шоколадом. Не забываем про громкие напоминания! Далее у нас по плану меры по улучшению уборки. Я понимаю, что днём мы и так все заняты. Но давайте постараемся держать пол, окна и двери в чистоте. Времени в обрез, поэтому лозунги сегодня опустим. Итак! Что мы говорим посетителям? Ирассяимасэ!

– Ирассяимасэ! – повторяем мы с Сугаварой.

– Всегда рады!

– Всегда рады!

– Спасибо за покупку!

– Спасибо за покупку!

Повторив за Идзуми-сан все стандартные приветствия, мы в последний раз проверяем свой внешний вид – и с очередным «добро пожаловать» на устах выходим в зал. Сначала Идзуми-сан, за ней Сугавара и потом уже я.

– Ирассяимасэ! Доброе утро!

Этот момент я очень люблю. Именно так в меня загружается ощущение особого времени под названием «утро».

Перелив курантов, возвещающий о приходе первого утреннего покупателя, звучит для меня как церковный колокол. Там, за этой дверью, меня ждёт коробка, полная света. Правильный мир, который не перестаёт вращаться ни на минуту. Незыблемый мир внутри заполненной светом коробки, в который я верю всем сердцем.

Выходных у меня два – пятница и воскресенье, и по пятницам я иногда навещаю свою подругу, которая вышла замуж и осталась в родном городке.

В школе я старалась ни с кем не общаться, и друзей у меня почти не было. Но однажды, уже став Человеком-комбини, съездила на встречу одноклассников и неожиданно для себя обзавелась подругой.

– Фурукура? С ума сойти, сколько лет! Тебя и не узнать… – обрадовалась Михó, завидев меня тогда. Мы тут же посмеялись над тем, что наши сумочки различаются только цветом, обменялись мейлами и решили как-нибудь устроить совместный шопинг. С тех пор иногда встречаемся и шатаемся вместе по ресторанчикам и магазинам.

После свадьбы Михо купила в родном городе старый дом, где часто собирает друзей. Иногда я ленюсь ехать к ней, ведь завтра опять на работу, но она – мой единственный связной с миром за пределами комбини, драгоценный шанс пообщаться с ровесницами, «обычными женщинами за тридцать», так что я стараюсь не отказываться от приглашений. Вот и сегодня мы собрались у Михо на пирожные с чаем: она, я, Юкáри с малышом и замужняя, но пока бездетная Сáцуки.

С Юкари мы не виделись уже давно – её мужа отправили в затяжную командировку, и они долго были в отъезде. Мы уплетаем пирожные, купленные в универмаге на станции, и посмеиваемся над Юкари, которая таращится на каждую из нас по очереди и повторяет: «Как же я соскучилась!»

– Как же хорошо дома… А ведь в прошлый раз, Кэйко, мы с тобой виделись, когда я только замуж вышла, помнишь?

– Ну ещё бы! Мы как раз собирались на свадебное барбекю… Вот же время летит-то, а? – отзываюсь я, микшируя манеры речи Идзуми-сан и Сугавары. Но, похоже, перебарщиваю с эмоциями.

– А ты изменилась, Кэйко… – замечает вдруг Юкари. – Раньше вроде бы говорила естественней. Или дело в новой причёске? Но ощущение от тебя совсем другое.

– Разве? – сомневается Михо, склоняя голову набок. – Мы-то с Кэйко видимся часто… Может, потому и не замечаем?

А Михо права, думаю я. Весь окружающий мир, который я вбираю в себя, постоянно меняется. И даже от воды, наполнявшей меня при встрече с подругами ещё неделю назад, сегодня уже почти ничего не осталось; она обновилась точно так же, как и я сама.

А с Юкари мы в последний раз виделись несколько лет назад, когда в моём комбини подрабатывали одни лишь расслабленные студентики и разговаривала я, конечно, совсем не так, как сейчас.

– Что? И правда так изменилась? – усмехаюсь я вместо объяснений.

– Даже одежда теперь другая, разве нет? – добавляет Сацуки. – Раньше ты вроде бы одевалась проще.

– Кстати! – осеняет Юкари. – Это же юбка с Омотэсандо, верно? Я там такую же примеряла, только другого цвета… Прелесть, да?

– А то! В последнее время только оттуда и одеваюсь! – улыбаюсь старым подругам изменённая я. С новым голосом – и в новой для них одежде. С которой же «мной» они сейчас разговаривают? Особенно Юкари, она всё повторяет с улыбочкой, как скучала…

Михо и Сацуки встречаются в родном городке постоянно. Так что выражения лиц и интонации у них одинаковы, как две капли воды. Особенно когда обе уплетают печенье – отламывают наманикюренными ногтями кусочек за кусочком и отправляют в рот. Я пытаюсь вспомнить, всегда ли они были такими, но безуспешно. Наверно, какие-то мелкие привычки и жесты, свойственные им, время тоже не пощадило.

– А давайте в следующий раз соберём побольше народу? – предложила Михо. – Вот и Юкари вернулась домой. А как насчёт Сихó?

– О да!.. Было бы круто!.. Давайте! – отзываемся мы все хором.

– Все приведут мужей и детей, и опять закатим барбекю!

– Классная мысль! Заодно и дети подружатся.

– Да… Здорово, – вздыхает Сацуки с лёгкой завистью в голосе.

– А вы детей заводить не собираетесь? – спрашивает у неё Юкари.

– Собираемся, конечно. Да что-то природа не торопится нам помогать. Думаем обратиться к специалисту… Понимаешь?