Глава 13.

– Извини? – вскрикиваю я, чувствуя, как кровь мгновенно отливает от моего лица. – Что ты сказал?

Конечно, я видела множество фильмов о вампирах на экране телевизора, а в подростковом возрасте могла пересматривать «Сумерки» часами. Мне даже нравился Эдвард Каллен, пока я не повзрослела и не поняла, что его отец – настоящий секс-символ. Но это все не важно. Сейчас, когда напротив меня сидит человек, готовый в любой момент наброситься на меня и убить, напряжение в комнате достигло критической точки. Я едва сдерживаю нервный смех, который, кажется, может выдать мое истинное состояние. Это чертово безумие.

Эймон облизывает нижнюю губу и, не отводя от меня странного взгляда, повторяет то, что сказал пару секунд назад.

– Я хочу твою кровь, – его голос звучит так, словно он произнес что-то запретное и в то же время невероятно притягательное.

Усмехнувшись, я убеждаюсь в том, что он гребаный псих. Что же с ним не так? Сначала он раскрывает мне свои мрачные тайны, заставляя мой разум кипеть от ужаса. Затем он угрожает мне, выбивая из-под ног опору и погружая в бездонную пропасть, из которой нет выхода. А теперь он говорит, что пришел сюда только ради моей крови. Моей крови…

Я закрываю глаза и сильно сжимаю переносицу.

– Эймон, ты… вампир? – мой голос звучит чужим, словно это не я говорю, а кто-то другой. Я сама не верю, что произнесла это вслух.

Тишину разрывает его смех – громкий, пронзительный, почти истеричный. Я резко открываю глаза, и взгляд мой полон ярости. Эймон запускает пальцы в свои темные волосы, прикусывает губу, пытаясь сдержать новый приступ смеха, но это бесполезно. Он смеется так, будто я только что произнесла нечто невероятно забавное. Я стискиваю зубы, чувствуя, как гнев поднимается внутри. Что в этом смешного? Что за реакция ему нужна, когда он говорит, что хочет моей крови?

Эймон наконец делает глубокий вдох, его смех стихает, но в глазах остаются искорки веселья.

– Нет, котенок, – он поджимает губы, и в его взгляде появляется что-то озорное, почти игривое. – Я не вампир, честное слово.

– Тогда ты просто ненормальный, – выдыхаю я, чувствуя, как раздражение смешивается с недоумением. Это все похоже на какую-то извращенную шутку, но я не могу понять, в чем прикол. Хотеть моей крови? Серьезно? У меня просто нет слов.

Эймон улыбается.

– О, это правда, – соглашается он, наслаждаясь моей растерянностью. – Поэтому, котенок, лучше не доводить меня. Не хотелось бы, чтобы ты столкнулась с моей… ненормальностью.

Его слова звучат как угроза, но в то же время как предупреждение. Я чувствую, как по спине пробегает холодок, но стараюсь не показывать, что его слова задели меня. Я смотрю на свои обнаженные колени и вижу, как они трясутся.

– Зачем тебе моя кровь? – решаюсь спросить, чтобы не мучить свой и без того уставший мозг предположениям.

Опираясь локтями на колени, Эймон не отрывает от меня взгляда. В его глазах вдруг читается неудержимое желание. Его плечи и руки напрягаются, будто он готов в любую секунду сорваться и забрать то, что ему нужно – мою кровь.

– Это сложно объяснить, – начинает он, и я замечаю, как напрягаются его острые скулы. Мы сидим достаточно близко, чтобы я могла чувствовать не только его напряжение, но и тонкий аромат цитрусов и мяты. – Я испытываю непреодолимую жажду человеческой крови, и эта жажда, которую я не могу утолить, сводит меня с ума. А потом появилась ты и дала мне то, чего я так долго искал.

Так, ладно, он на самом деле псих. Мое сердце бешено стучит в груди, и я пытаюсь понять, что он хочет этим сказать. Не могу поверить, что он говорит это серьезно. Я никогда не сталкивалась с подобным, и это вызывает у меня смесь ужаса и омерзения. Как нормальный человек может получать удовольствие от вкуса человеческой крови? Но это не все, что меня смущает.

– Откуда ты знаешь, что моя кровь – это то, что тебе нужно?

Его глаза вспыхивают.

– Когда я вытащил тебя из шкафа, ты поранилась и оставила кровавый след на дверце. Я попробовал ее на вкус.

Меня чуть не стошнило от отвращения.

– И тебе понравилось? – Я слегка приподнимаю бровь, глядя на его тяжело вздымающуюся грудь.

Не отрывая от меня глаз, Эймон кивает.

–Черт возьми, да, – выдыхает он, сверкая глазами, как голодный зверь, который увидел кусок свежего мяса. – Безумно. Ты на вкус как спелая вишня, как изысканное вино, от которого невозможно оторваться.

Никогда прежде я не испытывала таких смешанных эмоций. Это одновременно завораживает и вызывает отвращение. На вкус как спелая вишня, серьезно? Приходится опустить голову, чтобы не показывать своего невольного смущения. Это какой-то абсурд. Эймон сумасшедший, если думает, что я добровольно отдам ему свою кровь. Это же ненормально. Такого не должно быть, чтобы человек желал пить кровь себе подобного. И тем не менее я понимаю, что, возможно, у меня нет выбора.

– Могу ли я отказаться? – спрашиваю я, скрывая волнение за маской спокойствия.

На всякий случай мне нужно убедиться, что у меня нет иного выбора.

– Конечно, нет, котенок, – отвечает он, его голос полон уверенности. – Я потратил слишком много времени и сил на поиски подходящей крови, и я не позволю тебе уйти.

Я прикрываю глаза и глубоко вздыхаю, чувствуя, как внутри меня терзает тревога. Разумеется, нет. Но оставался один вопрос, который мучает меня больше всего. Вопрос, который одновременно пугает и завораживает.

– Как ты собираешься пить мою кровь? – Я выпрямляюсь и смотрю в его голодные глаза. – И сколько тебе нужно, чтобы… – я жестикулирую рукой, пытаясь подобрать подходящее слово, – насытиться?

Он пожимает своими огромными плечами, обтянутыми черной футболкой. Его взгляд становится еще более напряженным, словно он обдумывает, как ответить на мой вопрос. В воздухе повисает тишина, которую прерывает только его тяжелое дыхание.

– Иногда мне достаточно всего лишь капли крови, чтобы погасить ярость. Но иногда требуется больше, особенно когда жажда становится невыносимой. —Вдруг в его руках появляется тот самый кухонный нож, который он забрал у меня. Сердце подскакивает и застревает в горле, когда он ловко перехватывает нож и указывает на меня его кончиком. – Я сделаю небольшой надрез на твоем теле и возьму столько крови, сколько необходимо.

В его глазах я вижу не просто голод, а безумие, которое пугает меня до дрожи. Я понимаю, что нахожусь на грани жизни и смерти, и что самое отвратительное, у меня нет возможности отказаться. Я на миг закрываю глаза и пытаюсь найти в себе силы, чтобы справиться с этим кошмаром. У меня начинается паника. Я не боюсь физической боли, но позволить кому-то прокалывать свое тело – это ужасно и неприятно. Черт возьми, я не хочу этого! Не хочу, чтобы он прикасался ко мне и резал меня.

Эймон придвигается ближе, я начинаю учащенно дышать и испуганно смотрю на него.

– Ты носишь открытую одежду, поэтому мне придется сделать разрез там, где его никто не увидит, – говорит он хриплым голосом, проводя лезвием ножа по моему бедру. – Например, здесь.

Затем нож плавно переходит на мой живот и скользит вверх, к груди. Он поднимает голову, и в этот момент мне кажется, что его глаза стали еще темнее, поглотив свет вокруг, словно глубокие бездны, в которых искрятся звездные крупицы.

– И здесь, – выдыхает он.

Я не шевелюсь, чувствуя, как холодное лезвие касается моей кожи через тонкую ткань одежды. Каждое его движение пронизывает воздух вокруг, создавая ощущение неотвратимости.

Я думаю о том, чтобы встать и отойти от него как можно дальше, но боюсь, что этот нож вонзится прямо в мое сердце, поскольку именно там я ощущаю его острие. Руки, сжимающие колени, дрожат от напряжения и от его безумного взгляда, который сводит меня с ума.

– Будет больно, – мой голос едва слышен, в сравнении с бешеным биением моего пульса.

Он окидывает меня взглядом и прочистив горло, говорит со мной таким тоном, словно я ребенок.

– Совсем немного, но ты у меня сильная девочка и сможешь выдержать и принять всю боль, которую я тебе причиню, не так ли?

Нет, черт возьми. Я всего лишь обычная девочка, которая не хочет, чтобы ей делали больно. Я не заслуживаю боли. Я не сделала ничего плохого, чтобы так страдать. Но, конечно же, у меня нет другого выбора, и я коротко киваю.

– Да.

Эймон улыбается, и я чувствую, как напряжение покидает меня, когда нож перестает блуждать по области моей левой груди. Он нежно берет мою правую руку в свою и подносит нож к моему запястью. Из моего горла вырывается сдавленный всхлип, и Эймон пытается меня успокоить, но его попытки оказываются тщетными.

– Мы едва знакомы, поэтому для начала нам нужно узнать друг друга поближе, и будет лучше, если в первый раз я возьму твою кровь с запястья, – говорит он, видя неподдельный ужас на моем лице. – Не волнуйся, я сделаю небольшой надрез, который не причинит тебе вреда и не убьет тебя раньше времени.

Он подмигивает мне, и я чувствую, как у меня кружится голова от осознания того, что он действительно собирается порезать меня и выпить мою кровь прямо сейчас.

Сжав губы так плотно, что они стали почти белыми, я смотрю, как нож все глубже впивается в мою кожу. Эймон крепко держит меня за руку, не позволяя пошевелиться. Я и не планирую дергаться – если шевельнусь, боюсь, будет только хуже, нож войдет еще глубже. Страх сковывает меня, неизведанное пугает. Хочется закрыть глаза, но я не могу отвести взгляд от его движений. Я знаю, что исход зависит от меня. Как бы я ни боялась или как бы ни было противно от мысли о том, что он собирается сделать, я не могу сопротивляться.

Мысленно я уговариваю себя, что готова к боли. Но когда кончик лезвия снова впивается в кожу, протыкая ее, я невольно дергаюсь и шиплю, вдыхая воздух сквозь стиснутые зубы. Черт, это больнее, чем я представляла. Тяжело дыша, я наблюдаю, как он подносит мою руку к своему лицу и языком подбирает струйку красной жидкости, стекавшую из маленькой раны. Я ахаю, когда его горячие губы прикасаются к моей коже. В этот момент я чувствую не боль, а успокаивающее тепло, которое начинает снимать раздражение и ноющую боль от раны.

Это невероятно.

Из горла Эймона вырывается глубокий стон, наполненный наслаждением и этот животный звук пронзает мое тело, словно раскаленный клинок. Эймон начинает посасывать мою кожу, и я, не осознавая своих действий, свободной рукой хватаюсь за его каменное бедро, ощущая, как он мгновенно напрягается от моего прикосновения. Слеза медленно катится по моей щеке, но не от физической боли, а от внутреннего смятения, разрывающего меня на части. Я позволила себе то, что никогда не должна была позволить. Позволила страху слиться с чем-то необъяснимым, но непреодолимо притягательным, словно темный вихрь, засасывающий меня в свою бездну.

В воздухе витает напряжение, которое буквально впивается в каждую клеточку моего тела, обостряя все чувства до предела. Мои пальцы с силой сжимают бедро Эймона, и он тихо рычит, словно зверь, поглощая кровь из моей раны. Его лицо, освещенное светом, кажется еще более зловещим, притягивая мой взгляд. В этой безумной и мрачной обстановке, где страх и дикое любопытство сплетаются в тугой узел, я осознаю, что даже если бы представилась возможность, я бы никогда не смогла сбежать. Все происходящее здесь удерживает меня: страх, смешанный с отвращением, жгучая ненависть и странная, необъяснимая притягательность этого момента.

Эймон отстраняется от моего запястья и смотрит мне в глаза с таким выражением, которое можно описать как одержимость. Я, покрасневшая и заплаканная, в замешательстве смотрю на него, замечая, как его плечи расслабляются, а дыхание становится более ровным и спокойным.

– Вкусная, – выдыхает он, и медленно проводит языком по губам, на которых осталась моя кровь.

Глаза широко распахиваются, когда Эймон заботливо целует ранку на запястье, отпускает меня и поднимается с дивана. Затем, не сказав ни слова, он покидает квартиру, оставляя меня смотреть на свое запястье и небольшой красный след вокруг маленькой ранки. Я ощущаю, как нечто тяжелое и невидимое наваливается на меня, тянет вниз. Грудь дрожит от сдерживаемых слез. Не в силах больше сдерживаться, забираюсь на диван, обнимаю колени и начинаю плакать от отвращения к себе.