– Иногда мне попадаются недостаточно опытные подчиненные, которые вместо того, чтобы следовать приказам, пытаются самовольно выполнить заказ, что категорически запрещено. За такие проступки они строго наказываются, – он бросает на меня предостерегающий взгляд, и его тон становится предупреждающим. – Кстати, советую внимательно слушать и запоминать, что не следует делать, когда дело касается меня, – заметив, как я побледнела, Эймон улыбается и продолжает: – И так, один из моих подчиненных решил ослушаться меня и быстро продать ювелирное изделие. Он познакомился с человеком, который был связан с криминальным миром, и договорился с ним о встрече. Однако этот человек оказался крысой. Он увидел, что мой подчиненный неопытен, и решил обмануть его, забрав товар сразу, а деньги пообещав перевести через два дня. Мой подчиненный не согласился на такие условия, и в тот же день ублюдок сдал его копам, – он поджимает губы и разочарованно вздыхает. – Если ты идешь против моего человека, значит ты идешь против меня. Я был в ярости и, конечно, мне нужно было выплеснуть всю свою злость на том, кто принес мне убытки. Я разыскал его тем же способом: сделал вид, что продаю ювелирку, договорился о встрече и убил ублюдка. Сначала я избил его за то, что он был крысой, а затем достал нож и отрезал ему голову за то, он лишил меня прибыли.

Его слова обрушились на меня как ледяной душ, вызвав волну ужаса и шока. В комнате повисает мертвая тишина, и единственным звуком, который я слышу, становится гулкое биение крови в ушах. Крепко зажмуриваюсь, пытаясь осмыслить его слова, но это признание отказывается укладываться в моей голове. У меня были подозрения, что он как-то связан с этими ужасными убийствами, но тогда это были лишь смутные догадки, не вызывающие такого леденящего страха, как сейчас. У меня не было ничего, в чем я могла его обвинить. Теперь он открыто признался мне, что он убил человека.

– Эймон, это не смешно, – шепчу, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Зачем ты говоришь мне это?

Мой взгляд метнулся к двери, сердце колотится в груди, а тело дрожит от напряжения. Но настоящий кошмар еще только начинается. Длинные пальцы Эймона с завораживающей ритмичностью постукивают по мягкой обивке дивана, привлекая мое внимание. Его пронзительный взгляд, в котором читается смесь насмешки и предвкушения, следит за каждым моим движением, словно он наслаждается моей реакцией.

– Ты слышала меня ночью, – его голос звучит мягко, но в нем ощущается угроза. – Мне пришлось повозиться с замком, потому что этот ублюдок Алекс нигде не упоминал, в какой именно квартире живет. Я обшарил весь его телефон, смог узнать только дом и этаж, поэтому пришлось немного пошуметь.

Осознание медленно просачивается в мое сознание, и я широко распахиваю глаза, уставившись на его самодовольное лицо. Тот незнакомец, спасший меня от Алекса – это он. Губы дрожат, когда я пытаюсь произнести хоть слово, но слова застревают в горле, словно острые камни. Эймон усмехается, его глаза сверкают холодным блеском.

– Ну же, котенок, – подталкивает он меня, словно это какая-то игра.

Я набираю воздух в легкие и на выдохе выпаливаю:

– Ты убил Алекса. Забрал его телефон, с помощью которого узнал нужную информацию, и, прихватив с собой ключ от квартиры, отправился по адресу.

Я вздрагиваю, брови сходятся на переносице, когда Эймон хлопает в ладоши.

– Умница, – кивает он. – Но я хочу сделать поправку и уточнить, что не просто убил его, – от вида его улыбки у меня волосы встают дыбом, – я пробил его череп одной ногой, превратил мозги в кашу и сделаю это с любым, кто посмеет встать у меня на пути или попытается мне указывать. Запомни мои слова.

Сердце сжимается невидимыми цепями, и паника охватывает меня. Что мне делать с этой информацией? Зачем он пришел ко мне и признается в этом? Как мне выбраться отсюда живой и невредимой? Мысли путаются, страх парализует, и впереди маячит неизвестность. Я бросаю взгляд на дверь, и в этот момент раздается мягкий, бархатистый смех. Эймон тихо посмеивается, глядя на меня. Его глаза сверкают, как темные сапфиры, и от этого взгляда мне становится холодно.

– Котенок, иди ко мне, – произносит он, и его голос звучит почти гипнотически.

Я смотрю на него, чувствуя, как внутри все сжимается от прилива страха и волнения.

– Нет, – отвечаю я, качая головой. Мой голос звучит твердо, но я знаю, что это лишь попытка сохранить самообладание.

Эймон приподнимает бровь, на его лице появляется легкая улыбка, которая не достигает глаз. Он встает с дивана и делает шаг в мою сторону. Бежать. Мне нужно бежать, но я словно вросла в пол, не в силах пошевелиться. Взгляд прикован к Эймону, который медленно приближается, пока не оказывается настолько близко, что мне приходится вжаться в стену. Острое лезвие ножа впивается в кожу, словно напоминание о том, что у меня все еще есть шанс спастись.

– Ты боишься меня, и это хорошо, – его голос звучит мягко, но в нем слышится привычная угроза. – Я люблю, когда меня боятся.

Он опускает руки мне на талию, его прикосновения ощущаются как раскаленный металл. Я сжимаю кулаки, отчаянно пытаясь скрыть дрожь, которая пронзает каждую клеточку моего тела и стараюсь не шевелиться, чтобы не привлекать его внимание, и чтобы он ни в ком случае пальцами не задел нож. Эймон приподнимает мою майку, и я громко ахаю, ощущая его пальцы на своем животе.

Он тихо говорит:

– Я не хотел угрожать тебе, но раз до тебя не доходит, с кем ты имеешь дело, я объясню своим языком.

Я не могу оторвать от него глаз. В его взгляде читается что-то опасное, что заставляет меня тупо стоять и бездействовать. Я понимаю, что он серьезен, и мне страшно.

– Эймон, пожалуйста, отпусти меня, – прошу, стараясь говорить спокойно, хотя дрожь в моем голосе выдает страх.

Я не знаю, что он собирается сделать, но его пальцы, скользящие вверх и вниз по моим ребрам, вызывают мурашки. Не в силах это терпеть, я пытаюсь протиснуться в сторону, но он резко сжимает мою талию, не давая пошевелиться. Я ощущаю, как мои глаза начинают щипать от поступивших слез. В его глазах я вижу решимость и готовность перейти черту. В этот момент я понимаю, что он может сделать все, что угодно. Он наклоняется ближе, его дыхание обжигает мою шею.

– Я предупреждал, – выдыхает он.

Эймон внезапно тянет меня к себе, и я вскрикиваю, ударяясь о его стальную грудь. Но больше всего меня шокирует ощущение скользящего лезвия под поясом шорт. Холодный металл причиняет боль, когда он резким движением вытаскивает его, и через мгновение острие ножа касается моего горла. Я дергаюсь, но Эймон обхватывает меня за талию и прижимает к себе, обездвиживая, и сильнее надавливает лезвием на нежную кожу. Мои глаза в ужасе распахиваются. Неужели он знал о ноже с самого начала? Его движения настолько уверенные, что это не могло быть просто случайностью. Но как он мог узнать? Каждая секунда кажется вечностью. Я не могу пошевелиться, не могу издать ни звука. Он держит нож у моей шеи, и я понимаю, что каждое мое движение может стать последним.

– Еще немного, и нож проткнет тебе горло, – говорит он твердо, в его глазах я вижу нечто темное и опасное, что-то, что заставляет мои слезы течь еще сильнее. – Хочешь дергаться, пожалуйста, но знай, что это последнее, что ты сделаешь.

Замираю, не смея даже вдохнуть. Сердце колотится, а горло сдавливает от подступающих рыданий. Эймон находится слишком близко, я чувствую его дыхание на своей коже. Его лицо остается бесстрастным, но в глазах читается предвкушение.

– Я поняла тебя, – произношу я, стараясь сохранить голос ровным, несмотря на дрожь. – Пожалуйста, отпусти меня.

Он усмехается и крепче сжимает мою талию, словно проверяя, насколько сильно я боюсь.

– Нет, ты не поняла, – говорит он медленно, не сводя с меня взгляда. – Я скажу это только один раз, котенок. Один раз, ты слышишь меня?

Хочу кивнуть, но меня останавливает холодный кончик ножа. Я с трудом сглатываю и поспешно отвечаю:

– Да.

Эймон кивает.

– Я не спрашиваю, чего хочешь ты. Я сказал, чтобы ты подошла ко мне, и ты это сделаешь, потому что не хочешь заставлять меня ждать. Ты умная девушка, и ты понимаешь, что мои приказы нужно выполнять, если не хочешь неприятностей. Я не шучу, ты это знаешь. Если ты будешь хорошо себя вести, тебе нечего бояться, но я ясно дал понять, что если ты меня ослушаешься, последствия будут очень серьезными. – Его пронзительный взгляд впивается в меня, и он тихо добавляет: – Если ты позволишь себе хотя бы тень непослушания, грубости или любого действия, которое вызовет мое неудовольствие, я превращу твое существование в ад, который ты даже не могла представить. Ты будешь пригвождена к полу, как жалкий экспонат, а твои внутренности станут лишь доказательством моего мастерства. После этого я обращу эту убогую квартиру в пепел, и, если повезет, пламя поглотит всех, кто осмелился называть это место своим домом. Ты – лишь пешка в моей игре, и твоя судьба уже предрешена.

Его слова, словно ледяной ветер, пронизывают меня до костей, оставляя лишь холод и пустоту. Каждое его слово – это приговор, от которого сжимается сердце, а в глазах снова выступают предательские слезы. Я никогда не слышала ничего более пугающего, более бесчеловечного. Он требует полного подчинения, рабской покорности, и я знаю – он не шутит. Если сделаю хотя бы шаг в сторону, он уничтожит меня без тени сомнения. И я верю ему. Верю, потому что вижу это в его глазах – он безумен. Лезвие ножа прижато к моему горлу, его холод проникает в кожу, напоминая, что жизнь сейчас – лишь в его руках.

Но я не сдамся. Если он оставит меня в живых и уйдет, я сделаю все, чтобы это никогда не повторилось. Я обращусь в полицию, даже если не сегодня, то завтра. Он ошибся, доверившись мне. Я не стану его соучастницей, не буду молчать о его зверствах. Сейчас моя задача – выжить. Я должна убедить его, что я на его стороне, что я – его. Но это лишь игра, и я знаю, что рано или поздно он заплатит за все.

– Конечно, Эймон, – отвечаю я, стараясь придать голосу уверенность, хотя все во мне сопротивляется. – Я сделаю все, что ты скажешь.

Эймон медленно качает головой, его губы сжаты в тонкую линию недовольства, и я чувствую, как отчаяние сжимает мою грудь, а слезы сами собой катятся по щекам. Боже, что еще ему нужно? Я ведь уже согласилась на все, покорилась, готова выполнить любой его приказ. Почему он недоволен?

Его взгляд, острый и пронзительный, впивается в меня, как иглы, а напряжение в воздухе становится таким густым, что я едва могу дышать.

– Доверие нужно заслужить, котенок, – бросает он, отпуская мою талию.

Мгновенное облегчение охватывает меня, когда он убирает нож и отступает на шаг. Я прислоняюсь к стене, стараясь успокоить дрожь в ногах. Эймон снова устраивается на диване, его губы растягиваются в улыбке, которая заставляет мою кожу покрыться мурашками.

– Иди ко мне, – он похлопывает себя по колену, и его тон звучит как приказ, который я не могу игнорировать.

Я ненавижу его.

Как же я его ненавижу.

Я вытираю слезы, стараясь собраться, и делаю глубокий вдох, чтобы унять дрожь в теле. Он не раз повторял, что не стоит заставлять его ждать, поэтому я отрываюсь от стены и, едва переставляя ноги, подхожу к нему. Эймон сидит, слегка наклонившись вперед, его локти опираются на колени, а взгляд пристально следит за каждым моим движением. Чем ближе я подхожу, тем шире становится его улыбка – довольная, почти торжествующая. Он протягивает руку, будто приглашая меня в какой-то извращенный танец, и я, стиснув зубы, кладу свою ладонь на его. Его кожа обжигает, и это странное, почти невыносимое тепло заставляет меня вздрогнуть.

– Присядь рядом, – его голос звучит мягко, почти ласково, но я знаю, что за этой маской скрывается ледяная жестокость.

Я опускаюсь на диван, не отрывая от него взгляда. Сердце бьется так сильно, что, кажется, он слышит его стук. В голове мелькают обрывки мыслей: я здесь, в одной комнате с убийцей, в ловушке, из которой нет выхода. Его рука все еще сжимает мою, и я понимаю, что попала в руки к человеку, лишенному всякой жалости. Клянусь, я не знаю, что делать, но одно знаю точно: я должна выжить.

Эймон снова закуривает, и дым медленно стелется в воздухе, словно предвестник чего-то неотвратимого. Он пододвигается ближе, его колено касается моего бедра, и по телу пробегает омерзительная дрожь, которую я не могу подавить. Его присутствие давит, как тяжелый камень, а его голос звучит спокойно, ласково, но в каждом слове – ледяная угроза.

– Теперь слушай меня внимательно, котенок, – он делает глубокую затяжку, выпуская дым в сторону. – Я знаю, что ты боишься. Знаю, что мечтаешь сдать меня полиции. Но не будь глупой. Прямо сейчас ты этого не сделаешь, потому что прекрасно понимаешь: я убью тебя. И не просто убью. Я прибью тебя к полу, вырежу все, что внутри, и сожгу. – Он ухмыляется, его глаза блестят от удовольствия. – Огонь… он прекрасен. Особенно когда в нем горят такие милые тела, как твое.

Он делает паузу, словно давая мне время осознать его слова, а затем продолжает, его голос становится еще тише, еще опаснее:

– Если ты решишь убежать – я найду тебя. Если попытаешься обратиться в полицию после моего ухода… – Он пристально смотрит мне в глаза, и в его взгляде читается что-то настолько чудовищное, что я едва могу дышать. – Я не стану убивать тебя так, как планировал. Нет. Я сделаю кое-что похуже. И поверь мне, котенок, вариант быть прибитой к полу покажется тебе сказкой по сравнению с тем, что я приготовлю.

Его слова висят в воздухе, как ядовитый туман, и я понимаю, что он не блефует. Он действительно способен на все, что говорит. И я, как заложница его безумия, должна играть по его правилам, чтобы выжить… Ублюдок. С трудом сдерживая слезы, я стараюсь найти в себе силы, чтобы не утратить рассудок. Если не придумаю, как выбраться из этой ситуации, я могу потерять свою жизнь. Но что делать? Как противостоять такому человеку? В голове мелькают мысли о побеге, но я понимаю, что это может быть смертельной ошибкой. Я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, чтобы не потерять сознание от страха.

Эймон затягивается сигаретой, его глаза сужаются, словно он изучает меня, пытаясь понять, о чем я думаю. Дым медленно стелется между нами, создавая зловещую завесу. Его колено все еще касается моего бедра, и это прикосновение, такое простое, но такое угрожающее, заставляет меня внутренне содрогнуться.

– Давай представим, что будет, если ты все-таки окажешься глупой дурой и решишь обратиться в полицию, – его голос звучит задумчиво. – За свою жизнь я совершил множество преступлений и никогда не оставляю следов. Привязать столько убийств ко мне за короткий промежуток времени практически невозможно. Для этого потребуется долгое и тщательное расследование. Если меня арестуют без доказательств, я смогу выйти под залог через некоторое время, и ты даже представить себе не можешь, каким мучительным способом я буду тебя убивать.

Внутри поднимается волна ярости и разочарования. Как бы ужасно это ни звучало, в его словах есть правда. За неделю он совершил четыре убийства, и до сих пор у следствия нет ни одной зацепки. Я не могу понять, зачем он это сделал. Зачем он взвалил на меня этот груз? Неужели он думает, что я могу позволить ему уйти безнаказанно?

– Лилиан, – его голос звучит как раскат грома, заставляя меня вздрогнуть, – ты же знаешь, что власть в этом городе насквозь прогнила. У меня достаточно средств, чтобы подкупить каждого полицейского и выйти из-под стражи. Я все равно вернусь. Я найду тебя и уничтожу. – Он затягивается сигаретой, его взгляд прищурен, словно он наслаждается моим страхом. – Я провел в этом болоте столько лет, и ты думаешь, что у меня не было плана на случай поимки? Деньги, поддельные документы, паспорта, водительские права – у меня все это есть. Я всегда готов начать новую жизнь, а у тебя жизнь всего одна, и я быстренько ее закончу.

Его слова разбивают мою надежду. Я знаю, что он прав. Проблема в том, что я не знаю, как мне теперь быть. Знаю, что должна действовать. Должна что-то сделать, чтобы защитить свою жизнь и жизни других невинных людей. Но страх сковывает меня, как железные цепи. Я боюсь за свою жизнь, за свою безопасность, за то, что могу потерять все, что мне дорого. И мне так противно от того, что я верю ему. Я знаю, что зло нужно остановить, но сейчас, когда на кону стоит моя жизнь, когда на кону стоит мое будущее, чувствую, как сомнения разъедают мою решимость.

Я закрываю глаза, и горячие слезы обжигают мои щеки. Я не знаю, что делать. Не знаю, как поступить правильно. Но я должна найти в себе силы, чтобы сделать выбор. Я должна найти способ победить страх и сомнения, чтобы защитить себя и тех, кто мне дорог.

Я не могу рассказать Генри или Дансии о том, что произошло. Нет никакой гарантии, что он не придет в ярость и не убьет меня, а потом и всех остальных. Его ледяная маска лишь усиливает мою тревогу. В голове мелькает мысль, что его угрозы – всего лишь пустые слова. Он может манипулировать мной, глупой и доверчивой девчонкой, которая чуть не влюбилась в чудовище. И, несмотря на все сомнения, я не могу рисковать. Я знаю, на что он способен. Я видела обезглавленное тело на набережной, бедного Дэвида, ту женщину на парковке… Черт возьми, я даже не успею сделать шаг, как он прикончит меня быстрее, чем я успею открыть рот.

– Котенок, у тебя есть выбор, поэтому подумай, как следует, какой именно выбор ты сделаешь, – не унимается Эймон, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать на него.

Медленно поднимаю взгляд на Эймона, ощущая, как сердце замирает в груди. Его лицо, словно высеченное из камня, не оставляет сомнений: моя жизнь больше никогда не станет прежней. Эймон, словно не замечая моего состояния, снова подносит сигарету к губам, и этот жест, его абсолютная уверенность и безразличие, ножом режет меня изнутри. Этот человек ворвался в мою жизнь, как ураган, разрушая все на своем пути. Я потеряла не просто контроль над своим существованием, но и часть самой себя. Теперь мне предстоит найти в себе силы продолжать жить, зная, что тот, кто вырвал мое сердце, оказался чудовищем, готовым растоптать все, что мне дорого.

Я прикрываю веки и глубоко вздыхаю, затем смотрю Эймону прямо в глаза и произношу с полной серьезностью:

– Я никогда и никому не скажу.

Но внутри я знаю: это лишь начало. Игра только начинается, и я должна найти способ победить. Даже если это будет стоить мне всего. Несколько долгих мгновений он изучает меня с недоверием, словно пытаясь проникнуть в самую глубину моих мыслей.

– Уверена? – наконец спрашивает он.

Я заставляю себя кивнуть, хотя внутри все сжимается от отвращения к себе. Эймон поджимает губы и кивает в ответ, принимая мое обещание.

– Хорошо, тогда мы отбросим эту мелочь с угрозами и перейдем к самой важной части.

Его глаза вспыхивают странным, пугающим светом, который вызывает у меня леденящий ужас, даже более сильный, чем его угрозы. Уголки его губ нервно подрагивают в слабой, почти неуловимой улыбке, и меня охватывает неприятное, тревожное чувство. Оно подсказывает, что та самая важная деталь, о которой он молчит, и есть причина, по которой он сидит здесь сейчас.