– Ты так любишь этот город, – сказала я, когда мы спускались по такой узкой улочке, что проезжавшее авто чуть не царапало боковым зеркалом каменную стену. – Тогда почему ты решил уехать в Штаты и жил там столько лет?
слушала, смеялась и вбирала все это в себя. Париж Виктора был живым и колоритным. У каждого угла была своя история. С каждым кафе были связаны воспоминания.
– Я тоже рад, – отозвался он. Мы завернули за угол, и он стал рассказывать про свои родные места в Париже. Показал парк, где он сделал свои первые шаги, квартиру, куда родители привезли его, новорожденного младенца, скамью, на которой он в первый раз поцеловал девочку
– Я… – сказали мы с ним одновременно, замолчали и рассмеялись. Я почему-то чуточку нервничала, да и он, кажется, тоже. – Иди впереди, – сказал он. – Я не хотела это говорить, но я рада, что проведу этот день с тобой, – улыбнулась я.
Вот и хорошо, – сказал он. – Обещаю, что ты не будешь разочарована. На Викторе были джинсы, кеды «Конверс» и приталенная льняная рубашка цвета летнего неба. В уличной одежде он выглядел по-другому, лучше. Он подстриг свою бородку, и на его сильной челюсти осталась только мягкая тень от щетины.
– Привет, – сказал Виктор, когда я зашла в «Жанти». – Ты выглядишь… чудесно. У меня слегка запылали щеки.– О, спасибо. – Я сейчас, – сказал он и взял корзинку. В ней лежали несколько картонных коробок, багет, небольшое одеяло, свернутое в аккуратный цилиндр. Он сбегал на кухню и вернулся с еще одной коробкой, бутылкой вина и двумя небольшими стаканами. Все это он тоже сложил в корзинку и открыл передо мной дверь. – Пойдем?