Глава 3

Итан тоже пригласил меня потанцевать на свадьбе, и я отказалась. В первый раз.

Но это было позже и в той части истории, которую я когда-то охотно рассказывала другим, а теперь лишь прокручивала в голове. Мне всегда казалось: чем больше проходит времени после случившегося, тем лучше все раскладывается по полочкам. Вот только на сей раз этого не произошло, и постоянно складывалось ощущение, будто я пересказываю одну и ту же историю, неважно, есть слушатель или нет.

Но сейчас я понятия не имела, как приступить к рассказу. Ведь бывает так трудно начать, когда заранее знаешь, чем все закончится.

Мы познакомились на свадьбе Марджи Лав прошлым летом. Мама не любила проводить церемонии за городом и редко бралась за их организацию: считала, ее услуги так хороши отчасти потому, что все поставщики местные. Но дедушка Марджи Лав был близким другом матери Уильяма. И поскольку именно на деньги мисс Мэй – как все ее называли – мама и Уильям открыли бизнес, отказать этой женщине мало в чем могли. К тому же в свои восемьдесят лет она жила в доме престарелых и просьбы от нее поступали не столь часто. Так что, если это случалось, мисс Мэй всегда слышала в ответ «да».

Поэтому в августе, после десяти месяцев планирования свадьбы с Марджи (в Вашингтоне) и ее матерью (в Калифорнии), мы отправились на выходные в пляжный городок Колби (где Марджи отдыхала с семьей каждое лето всю свою жизнь). Стоит добавить, что он находился всего в трех часах езды от нашего дома и оказался совсем не мрачным и не безлюдным местом, где не так часто играли свадьбы. Но мама все равно нервничала и заставила нас загрузить три фургона всевозможными вещами (и в итоге каждый из нас ехал за рулем), дабы убедиться, что у нее будет под рукой все самое необходимое для проведения торжества. Как правило, мама всегда так себя вела, по крайней мере, когда дело касалось работы. Но даже мне редко доводилось видеть ее настолько нервной и придирчивой, поэтому я молча радовалась, когда мы наконец-то выехали из дома и я оказалась в машине наедине с радио.

Правда, мне все же недоставало Джилли, которая собиралась поехать со мной, чтобы потусоваться на пляже или посидеть в номере, пока я работаю. Она впервые в жизни собиралась провести выходные вдали от семьи, и мы обе с нетерпением ждали этого момента. Бейкерам нелегко приходилось без ее помощи управляться с двумя фургонами для «Сырной терапии» (они продавали наивкуснейший жареный сыр и самый насыщенный, самый сливочный томатный суп, который я когда-либо пробовала), поэтому Джилли обычно таскала за собой одного или всех братьев и сестер. Но в те выходные родители пообещали обойтись без нее в благодарность за то, что она все лето возила близнецов на гимнастику, таскала с собой Кроуфорда и каждые два часа меняла подгузники Бин. Вот только за два дня до этого «Сырную терапию» отобрали в число двадцати участников родео фургонов с едой, проходившее в столице штата среди местных компаний. Это было такое значимое событие, что они попросили выйти на смену всех сотрудников, что поставило крест на наших с Джилли планах на выходные.

Поэтому подруга вновь проводила эти дни, присматривая за братьями и сестрами, принимая заказы для «Сырной терапии» и строя глазки симпатичным парням в столице штата. А я ехала в Колби, где должна была провести вечер пятницы, помогая маме и Уильяму с репетиционным ужином в стиле гавайской вечеринки, а субботу – на самой свадьбе (в отеле с видом на океан, серфингистов и газон, по которому пойдет невеста).

Если бы я была кем-то из гостей, вероятно, порадовалась бы возможности побывать здесь. Но в тот момент я думала только о еде и песке (которые не очень хорошо сочетались), а также о важной свадьбе, проходившей в месте, где мне еще не доводилось бывать. Дома мама составляла подробные описания каждой локации, где мы устраивали церемонии и приемы, с указанием недостатков: труднодоступных входов, скрипучих полов или грохочущих скамеек. Но за городом все было нам незнакомо.

Несмотря ни на что, я предвкушала хорошие выходные. Обещали теплую, солнечную погоду и ясное небо, к тому же большую часть времени мне предстояло провести на пляже. Зная об этом, я в начале недели разорилась на новый черный сарафан и сандалии с золотым кольцом.

Пока мы ехали на восток, городки и шоссе уступали место сельскохозяйственным полям и двухполосным дорогам, отчего напряжение, сковавшее плечи, потихоньку отпускало. И оставалось лишь надеяться, что виды за окном так же повлияют на маму, которая ехала в фургоне впереди.

Перебравшись через мост в Колби, мы свернули на главную дорогу, забитую машинами туристов. Один из указателей, мимо которых мы ползли в пробке, гласил: «СВЕЖИЕ КРЕВЕТКИ!». На другом значилось: «НУЖЕН ТРАНСПОРТ? ВОЗЬМИТЕ НАПРОКАТ ВЕЛОСИПЕД У ЭЙБА!», а ниже была изображена стрелка, направленная на прибрежную прогулочную дорожку. Через час, наполненный выхлопными газами, загорающимися стоп-сигналами и редкими взглядами на синий и необъятный океан, мы наконец свернули на стоянку многоэтажного отеля под названием «Пирс». Главное здание было таким белым, что в свете яркого солнца от одного взгляда на него начинала болеть голова. Стоило мне припарковаться и выйти из машины, как я услышала мамино ворчание. Что ж, мои надежды на расслабляющую поездку не оправдались.

– Солнце! – воскликнула она вместо приветствия, когда к нам подошел Уильям.

Как обычно, он был невозмутим и безупречен в брюках цвета хаки, клетчатой рубашке с короткими рукавами и ослепительно-белых кроссовках «адидас». Я же после трех часов, проведенных за рулем, выглядела так, будто всю дорогу мяла одежду в руках. Я во многом завидовала Уильяму (почти во всем, на самом деле), но главным было то, что он всегда казался спокойным и безупречным, даже при самых ужасных обстоятельствах. «Старые добрые подавление и отрицание», – объяснял он, и это звучало не так, как мне хотелось бы. Хотя я старалась.

Сейчас же Уильям смотрел через свои очки-авиаторы на маму, которая, размахивая руками и напоминая ветряную мельницу, продолжала:

– Примерно в это же время завтра начнется вечеринка на шестнадцать персон в официальных нарядах. И нам очень повезет, если все не попадают в обморок.

– Ты забываешь о беседках, – напомнил он. – Мы настаивали на них и развевающемся тюле не только для красивого вида.

– Развевающийся тюль не поможет нам справиться с этим, – проворчала мама, вытирая лоб (на котором я не заметила и капельки пота). – Но будем думать об этом завтра. А сейчас давайте найдем представителей кейтеринговой компании и узнаем, все ли готово к сегодняшнему ужину. Луна, можешь начать разгружать фургоны? Дверь в бальный зал должна быть где-то за мусорными контейнерами и не заперта. Нас уже ждут.

«Класс», – подумала я, но кивнула. Они отправились в помещение с кондиционером, чтобы обсудить факелы для гавайской вечеринки, а я должна была таскать коробки с очень важными вещами: подобранными мамой скатертями и стеклянной посудой – на парковке под палящим солнцем. И при этом жаловалась на погоду она.

В тот вечер репетиция прошла хорошо, не считая нескольких проблем: цветочница раскапризничалась, тетя невесты вдруг решила покомандовать, а священник все время что-то тараторил. Кстати, последняя проблема встречалась довольно часто. Никто не любил торопливых священников. Так что к тому времени когда Марджи и ее жених Джозеф, взявшись за руки, миновали проход под россыпью лент, имитировавших лепестки роз, все уже мечтали о выпивке. Как только гости вышли на пляж, их уже поджидали мама и официанты с бокалами шампанского в окружении гавайских факелов. И вечеринка началась.

– Что ж, репетиция окончена, – сказала она Уильяму и уважительно, но не особо сердечно кивнула властной тетушке, проходившей мимо. – Будем надеяться, что и завтра все пройдет гладко.

– Хочешь сказать, что сегодня все прошло гладко? – спросил он, провожая взглядом подружку невесты в шортах и сандалиях на высокой платформе, которая пыталась преодолеть ступеньки на пляж. – Мне бы так хотелось, чтобы хоть раз свадьбу проводил священник, которому нравится его работа!

– А тебе-то всегда нравится твоя работа?

– Конечно, – ответил он.

На мгновение повисла пауза, а затем они рассмеялись так, будто у них вот-вот случится истерика. Я закатила глаза и повернулась к двум шаферам, проходившим мимо нас. Один из них был, наверное, моим ровесником, с телом как у футболиста, короткими темными волосами, голубыми глазами и настолько милым лицом, что его легко можно было представить маленьким ребенком. Поравнявшись со мной, он подмигнул, и я почувствовала, что краснею, хотя и постаралась в ответ уважительно кивнуть, как до этого сделала мама. Когда они спустились на пляж, я почувствовала на себе насмешливый взгляд Уильяма и вновь смутилась.

После ужина гости переместились в бар отеля, что, к счастью, уже выходило за рамки наших обязанностей. Я помогла маме, Уильяму и официантам поднять стулья, а затем отнесла в отдел найденных в отеле вещей сумку, телефон и фляжку с монограммой. (Когда-нибудь я напишу целую книгу о том, что люди оставляют на свадьбах, потому как меня не покидало чувство, что это было неспроста.) К половине одиннадцатого я вернулась в свой номер, съела пачку крекеров из автомата со снеками и написала сообщение Джилли, которая торчала в гостиничном номере с Кроуфордом и смотрела двадцать пятую по счету передачу о рыбалке на болоте, пока «мелочь» (это ее слово) спала.

«КАК ЖЕ СКУЧНО, – ответила она. – ЕСЛИ УВИЖУ ЕЩЕ ХОТЯ БЫ ОДНОГО СОМА, ТО ЗАКРИЧУ. СКАЖИ МНЕ, ЧТО ХОТЬ ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ПОЙТИ И СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО ГРАНДИОЗНОЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ!»

«НУ КОНЕЧНО», – написала я.

«ТАК Я И ПОВЕРИЛА. ДЕРЖУ ПАРИ, ТЫ УЖЕ В КРОВАТИ».

Я скомкала обертку от крекера и бросила ее в ближайшую мусорную корзину, но промахнулась.

«СДЕЛАЮ ЧТО-НИБУДЬ ГРАНДИОЗНОЕ ЗАВТРА. ОБЕЩАЮ».

«ЛОВЛЮ НА СЛОВЕ. ЕСЛИ УЖ Я НЕ МОГУ, ТО ТЫ ТОЧНО ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ!»

Я скривилась. Джилли не в первый раз высказывала мне это, потому что считала, будто я впустую растрачиваю свободное время, которое не обременено братьями и сестрами, а также постоянно пропадающими в фургонах с едой родителями. А затем добавляла: «Будь я на твоем месте, то не отсиживалась бы в углу, а стремилась бы навстречу приключениям». (Вот только она никогда не объясняла, какие приключения искала бы, потому что от неопределенности любая фантазия становилась лишь привлекательнее.) Более того, она считала, что я впустую трачу не только свою жизнь, но и ее, потому что не гуляю по пляжу, а сижу в постели, усыпанной крошками от крекера, и смотрю специальный выпуск новостей про какое-то таинственное убийство. Но я не была Джилли и никогда ею не буду, хотя и поделились бы с ней частью своего свободного времени, если бы могла. Она действительно это заслужила.

На следующее утро, после ранней пробежки и заплыва в бассейне отеля, я приняла душ и отправилась на наш стратегически важный и заранее запланированный завтрак с мамой и Уильямом. Усевшись за стол с булочками, кофе и фруктами, мы сверяли расписание, распределяли обязанности на день и просматривали шпаргалки, распечатанные мною в бизнес-центре отеля. В половине одиннадцатого я уже колесила по Колби в своем фургоне в поисках фактически ненужных вещей. Согласно моему (пуленепробиваемому) списку, мне предстояло отыскать Библию в твердой и привлекательной, но не слишком рельефной обложке (потому что родители забыли экземпляр, принадлежавший семье, дома), четыре черных галстука-бабочки и «кучу пенни, желательно блестящих и отполированных».

Эти предметы было бы сложно отыскать даже в Лейквью, несмотря на несколько торговых центров и район с различными процветающими лавочками в центре города. А в Колби оказалось не так уж много магазинов, поэтому через час мне удалось раздобыть только галстуки-бабочки. В единственном месте, где продавали официальную одежду, «Все для важных событий у Лилли», не слишком-то обрадовались покупке аксессуаров в последнюю минуту. Мне пришлось пообещать, что верну галстуки-бабочки в полдень воскресенья, заплатить за них двойную цену и сунуть еще сорок баксов владелице, чтобы она разрешила мне их забрать. Но даже после этого я ощущала на себе прожигающий спину взгляд, пока шагала до машины. Поэтому к тому времени, когда мне удалось отыскать Библию в местном книжном магазине, чувствовала себя выжатой как лимон и беззастенчиво умоляла дать мне хотя бы несколько пенни, которые мне в итоге вручили просто из жалости.

– Ты вернулась, – сказала мама, когда я наконец-то зашла в отдельное обеденное помещение рядом с бальным залом, которое мы использовали как командный штаб. На соседнем столе выстроились в ряд все цветочные композиции, а рядом с ними стопкой лежали программы. – Ты достала пенни?

– Да, правда, всего несколько, – сказала я. – И они не блестящие.

А затем достала мелочь из кармана и высыпала ее рядом с мамой, которая сидела во главе стола, разложив перед собой веером папки. В каждой из них хранились задания, которые было необходимо сделать до начала церемонии, и она перебирала их, проверяя готовность.

– Это не так важно, главное – у нас будет что положить вместе с карточками.

– С карточками?