Santiago Posteguillo

YO, JULIA

Copyright © Santiago Posteguillo, 2018

Illustrations copyright © Leo Flores

All rights reserved

Перевод с испанского Владимира Петрова

Иллюстрации Лео Флореса

© В. А. Петров, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Издательство Азбука^®

* * *

Посвящается Лисе и Эльсе – за все

 
She speaks always in her own voice
Even to strangers; but those other women
Exercise their borrowed, or false, voices
Even on sons and daughters.
 
 
She can walk invisibly at noon
Along the high road; but those other women
Gleam phosphorescent – broad hips and gross fingers —
Down every lampless alley.
 
 
She is wild and innocent, pledged to love
Through all disaster; but those other women
Decry her for a witch or a common drab
And glare back when she greets them.
 
 
Here is her portrait, gazing sidelong at me,
The hair in disarray, the young eyes pleading:
‘And you, love? As unlike those other men
As I those other women?’
 

Robert Graves. The Portrait

 
Она всегда говорит своим голосом,
Даже с незнакомцами, а другие женщины —
Чужим или измененным,
Даже когда беседуют со своими детьми.
 
 
Никем не замеченная, она проходит в полдень
По главной улице, а другие женщины,
Широкобедрые, с грубыми пальцами,
Сразу заметны в темном переулке.
 
 
Дикая и невинная, она пронесет свою любовь
Сквозь любые бедствия, а другие женщины
Зовут ее то ведьмой, то потаскухой
и откликаются на ее приветствие бешеным взглядом.
 
 
Вот ее портрет, она смотрит на меня искоса,
Волосы взъерошены, юные глаза вопрошают:
«А ты, любимый, ты не похож на других мужчин
Так же, как я – на других женщин?»
 

Роберт Грейвс. Портрет

Благодарности

Такой роман было бы невозможно написать без поддержки знакомых, друзей и родственников. Я очень признателен Жорди Пике, терпеливо прочитавшему первый вариант, и валенсийскому ресторану «Эль Селлер и л’Агла», где мы засиживались подолгу, обсуждая роман. Благодарю моего брата Хавьера и его жену Пилар, которые нашли время прочесть один из ранних набросков и высказать свои замечания.

Спасибо преподавателям Университета Жауме I (Кастельон) – Жулите Грау де Валенсия, Хесусу Бермудесу и Рубену Монтаньесу: они всегда приходили мне на помощь с латинскими и греческими текстами. Все ошибки в последних прошу отнести на мой счет.

Спасибо Марии Норьенге и Сидни-Сассекс-колледжу, благодаря которым я стал приглашенным преподавателем Кембриджского университета и получил доступ к отделу редких книг (да, так он и называется) местной библиотеки. Я смог прочесть, например, вышедший в 1903 году роман единственного автора, писавшего до меня о Юлии Домне.

Спасибо сотрудникам Agencia Literaria Carmen Balcells, особенно Рамону Конесе, за неизменную поддержку во всех моих литературных начинаниях.

Спасибо сотрудникам издательства Editorial Planeta за тщательную подготовку моего романа к публикации.

Наконец, я выражаю бесконечную признательность моей жене Лисе и дочери Эльсе, которых оставлял на неоправданно долгое время ради литературной работы.

Информация для читателей

Историческая справка и приложения

Роман «Я, Юлия» снабжен исторической справкой и приложениями. В справке подробно рассказывается об исторических событиях, на фоне которых происходит действие романа, перечисляются источники, которыми я пользовался, и результаты моих собственных трехлетних исследований. Советую читать справку после романа, иначе интрига раскроется преждевременно.

Приложениями, напротив, можно и нужно пользоваться по ходу чтения. В них включены карты, генеалогические древа, словарь латинских терминов и библиография. Особенно полезной будет карта Римской империи, на которой отмечено расположение легионов.

Об употреблении титулов «август» и «цезарь»^[1]

Сегодня слово «цезарь» обозначает любого римского императора, но при Юлии Домне, то есть во времена расцвета Римской империи, «цезарь» и «август» употреблялись в разных ситуациях. «Августом» могли называть любого члена императорского семейства, например супругу или сестру императора. «Цезарем» же именовали наследника императора. Это различие было фундаментальным. Чтобы римляне и все обитатели империи знали, кто какой титул носит, чеканились монеты, где указывалось положение каждого представителя императорского семейства. Вокруг изображения «августа» заглавными буквами перечислялись все титулы императора. Нередко для того, чтобы на монете поместились все титулы, прибегали к сокращениям.

По идее, мог быть только один «август» – император, и только один «цезарь» – его наследник. На практике же в тот или иной момент могли существовать сразу несколько «августов» и «цезарей». Иногда царствовали два императора-соправителя, и отношения между этими «августами» были мирными. Бывало, что «август» назначал своими наследниками двух «цезарей» – на случай, если один скончается. Однако в силу человеческой природы часто случалось так, что при наличии нескольких «августов», деливших между собой власть, или нескольких наследников-«цезарей» они уживались друг с другом плохо.

Теоретически «августой» могла быть и женщина, если император наделял ее этим почетным титулом, не дававшим, однако, никаких реальных преимуществ. Супруги римских императоров не обладали властью и не могли повелевать легионами или влиять на принятие важнейших решений. По крайней мере, так думали жители Рима, что отражено во многих учебниках.

А теперь посмотрим, как все было на самом деле.

Dramatis personae^[2]

Семейство Юлии

Юлия Домна, жена Септимия Севера

Септимий Север, наместник Верхней Паннонии

Бассиан, старший сын Юлии и Севера

Гета, младший сын Юлии и Севера

Юлия Меса, сестра Юлии

Алексиан, муж Месы

Соэмия, старшая дочь Месы и Алексиана

Авита Мамея, младшая дочь Месы и Алексиана

Враги Юлии

Коммод, император Рима

Пертинакс, сенатор

Юлиан, сенатор

Песценний Нигер, наместник Сирии

Клодий Альбин, наместник Британии

Римские женщины

Марция, любовница Коммода

Тициана, жена сенатора Пертинакса

Скантилла, жена сенатора Юлиана

Дидия Клара, дочь сенатора Юлиана

Мерула, жена наместника Песценния Нигера

Салинатрикс, жена наместника Клодия Альбина

Преторианцы

Квинт Эмилий, префект претория при Коммоде и Пертинаксе

Марцелл, центурион преторианцев при Коммоде

Туллий Криспин, префект претория при Юлиане

Флавий Гениал, префект претория при Юлиане

Таузий, преторианец-тунгр

Флавий Ювенал, префект претория при Септимии Севере

Ветурий Макрин, префект претория при Септимии Севере

Римские сенаторы и другие высокопоставленные лица

Эклект, управляющий императорским двором при Коммоде

Дион Кассий, сенатор

Сульпициан, сенатор

Тит Сульпициан, сенатор, сын Сульпициана-старшего

Гельвий Пертинакс, сенатор, сын Пертинакса

Клавдий Помпеян, сенатор

Аврелий Помпеян, сенатор, сын Клавдия Помпеяна

Лентул, легат

Эмилиан, легат

Вирий Луп, наместник Нижней Германии

Новий Руф, наместник Испании

Друзья и приближенные Септимия Севера

Плавтиан, друг детства Севера

Фабий Цилон, легат

Юлий Лет, легат

Кандид, легат

Аннулин, легат

Валериан, начальник мезийской конницы

Квинт Меций, трибун

Парфянские аристократы

Вологез V, царь царей

Вологез VI, первородный сын Вологеза V

Артабан V, второй сын Вологеза V

Хосров, третий сын Вологеза V

Другие персонажи

Гален, грек, врач императорской семьи

Филистион, библиотекарь в Пергаме

Опеллий, военный, служащий на границе

Каллидий, атриенсий семейств Северов

Луция, дочь поселенцев, живущих в приграничье

Нарцисс, атлет

Турдитан, работорговец

Аквилий Феликс, глава фрументариев, тайной полиции Рима

Prooemium.^[3] Тайный дневник Галена

Заметки об императрице Юлии и о том, почему содержимое этого свитка следует держать в тайне

Рим 950 ab urbe condita^[4]

Мое имя – Элий Гален. Я учился в Пергаме и Александрии, много лет был врачом императорского семейства в Риме, а потому стал свидетелем множества достопамятных событий. Могу сказать, например, что я присутствовал при падении одной династии и восхождении другой. Еще я сопровождал римские легионы в походах против варваров – за Реном, за Данубием, на далеком Востоке. Я видел, как вспыхивают жестокие гражданские войны, как проливается кровь в амфитеатрах разных стран, как она хлещет рекой во время сражений. Но самое страшное, что мне доводилось наблюдать, – это чума, опустошающая целые края. Итак, перед моими глазами пронеслось много всего. Хронисты, состоящие при императоре, и прочие, записывающие на папирусе сведения о людских делах, должным образом занесут все это в свои анналы для потомства. И все же меня снедают сомнения: а как же Юлия? Кто-нибудь вспомнит о ней и ее судьбе? Всего лишь за десять лет она из никому не известной девочки, уроженки сирийской Эмесы^[5], стала сиятельной императрицей Рима – невероятный cursus honorum!

Я же, движимый чувством благодарности и стремлением к справедливости, затеял беспримерный труд, решив рассказать обо всем с самого начала – с того дня, когда Юлия Домна прибыла в Рим. Но я не обладаю сноровкой записного поэта или ловкого сочинителя пьес для площадных представлений. Да, я написал немало, но то были трактаты, посвященные врачеванию, растениям и снадобьям, строению человеческого тела, недугам и их исцелению. Поэтому я столкнулся с трудностью, о которой даже не подозревал: как рассказать о судьбе человека? И в каком порядке? Излагать ли события в их естественной последовательности или избрать предметное изложение? Все это так ново для меня… Признаюсь, несколько месяцев я пребывал в совершеннейшей растерянности.

До чего же нелегко определить, как нужно вести рассказ! Если, конечно, ты желаешь достичь совершенства, к которому следует стремиться во всех своих начинаниях. В нашем случае это означает вот что: не принимайся за повествование, не выстроив замысла. Лучше вовсе не начинать, чем пускаться в такое безрассудство. И вот я потратил много времени и усилий, обдумывая вопрос: как поведать о судьбе Юлии Домны, могущественнейшей из римских императриц?

Я размышлял о том, из чего складывается личность человека: кое-кто говорит, что главное – это нрав, зависящий от душевных движений и состояний здоровья. Но такие вещи интересуют только врачей вроде меня. А я ведь пишу не для своих сотоварищей – им останутся мои пространные учебники и трактаты об искусстве Асклепия. Я вложил в них все свои знания, довольно-таки ограниченные. Впоследствии я еще вернусь к этому: к пределам моего врачевания, к потемкам, в которых мне пришлось брести.

Но довольно обо мне. Перейдем к Юлии.