Глава 8
Вайолет
Потрепанные розы

Лепестки розы слегка потрепаны, но Вайолет считает, что все поправимо.

Она не может поцеловать розы, как когда-то целовала своих младших братьев. В любом случае сейчас они считают себя слишком взрослыми для этих телячьих нежностей, хотя и сохранили детскую пухлость и кипучую энергию детенышей животных.

Розы нужно разгладить нежной рукой, а засохшие лепестки оборвать. Когда розы будут в порядке, она украсит ими мамину лучшую соломенную шляпку. Мать говорит, что Вайолет умеет обращаться с цветами.

Солнце пригревает, дует ласковый ветерок. Родители собираются пойти в уличное кафе. Им наконец улыбнулась удача: впервые в жизни рыночные цены на овец оказались благоприятными для отца. И они хотят это отметить. Услышав непривычный смех и беззаботные голоса родителей, Вайолет улыбается. Она сидит на ступеньках крыльца и проворными движениями плетет венок из головок роз вокруг тульи маминой шляпки. В воздухе пахнет мыльной водой, землей и розами. Она уже прикрепила к шляпке желтый бант, оставив концы ленты свободно свисать с полей.

На крыльце появляется мать. Она с улыбкой берет шляпку из рук дочери и бросает несколько предостерегающих слов. Ей, девятилетней девочке, надлежит покормить братьев и проследить, чтобы они не шалили. Первая из этих задач, думает Вайолет, будет легче второй. Отец кладет руку на плечо дочери и шепчет:

– Почтальон уже приходил.

Она машет родителям на прощание и мчится в дом.

Отец завел эту традицию давным-давно, когда рано утром уезжал в пампасы и отсутствовал несколько дней подряд. Спрятанная под подушкой дочери записка из нескольких слов, начирканных его неуклюжим жирным почерком. Отец называет это подушечной почтой. Одна из тех редких вещей, что действительно принадлежит лишь ей одной – его старшенькой. Все остальное приходится делить с братьями или отвоевывать силой.

Иногда отец оставлял цветок между двумя шершавыми листами бумаги. Отец знал, что братья, которые спали рядом с ней, не станут заглядывать под подушку. Мальчишки слишком торопятся, выскочив из дома, поскорее отправиться на поиски спрятанных сокровищ и не догадываются, что драгоценный секрет может лежать прямо у них под носом.

Глава 9
Эмма
Белые пионы

Эмма закрывает дверь автомобиля и относит в дом свои скромные покупки. Оставив пакеты на заднем крыльце, она возвращается к подъездной дорожке, чтобы выставить мусорные контейнеры. Уилл всегда настаивал на сортировке отходов – он относился к этому крайне придирчиво. А также к тому, в каком порядке загружать посудомоечную машину. Эмма берет пустую винную бутылку из контейнера для переработки стекла, бросает в бак для бытового мусора. И ждет.

Тишина.

Однажды отец признался ей, что после смерти матери снова закурил, поскольку знал, что это ее здорово разозлит. Ему казалось, это был единственный шанс заставить маму дать о себе знать. Эмма охотно верила, что бабуля Мария наверняка выдала бы отцу по первое число. Бабушка умерла, когда Эмме было девятнадцать, но раньше она с удовольствием ощущала присутствие бабули в своей жизни. Ну да, бабуля Мария наверняка нашла бы что сказать по поводу того, что сын снова закурил.

Вернувшись в дом, Эмма разбирает покупки, затем находит кувшин для пионов, которые принесла из цветочного павильона. По словам Тамаса, последние пионы в этом сезоне.

Она расправляет мягкие, пышные лепестки, вдыхая нежный шербетный аромат. Сегодня она почему-то думает о похоронах Уилла. Неужели она именно поэтому купила пионы?

Эмма ставит кувшин на кухонный стол, предварительно переложив на стул джемпер и несколько журналов. В глубине души она понимает: их с Уиллом дом стал похож на гаражную распродажу. Но разобраться с этим хаосом ее может заставить разве что визит матери или агента по продаже недвижимости. Впрочем, мать не собирается приезжать в гости, а Эмма не собирается продавать дом. Она сидит за столом, поглаживает пушистые лепестки и смотрит на свои ноги в темно-синих «лыжах». Бока туфель поцарапаны и потерты.

Несмотря на разделяющее их с матерью расстояние, Эмма остро чувствует ее неодобрение. Она даже слышит голос матери. У той всегда припасены подходящие фразы, так сказать домашние заготовки. И они в любом случае ей понадобятся.

«Если бы ты приложила чуть больше усилий» – эта фраза, включающая в себя массу вещей, начиная с состояния туфель дочери и кончая ее манерой общаться с друзьями матери, прошла красной нитью через всю жизнь Эммы.

«Не можешь выбрать правильно – выбирай то, что проще», – любит говорить мать.

И в результате этой критики, в основном касающейся манеры дочери одеваться, Эмма чаще всего выбирает темно-синий цвет. Ей бы и хотелось одеваться по-другому, но, когда ее взгляд останавливается на чем-то более ярком, в голове тотчас же возникают слова матери, и нахлынувшие, слово дождь, сомнения сразу решают вопрос.

«Есть академические мозги, а есть еще и здравый смысл, от которого можно получить хоть какую-то пользу».

Неужели мать в самом деле так считает? И может ли она действительно быть настолько бессердечной? Или это именно тот случай, когда яблоко от яблони недалеко падает и мать просто не умеет выражать свои мысли? Ведь Эмма, сколько себя помнит, всегда боролась с неумением владеть своей речью.

Она тяжело вздыхает и снова смотрит на свои туфли. На память приходит еще одна сентенция матери: «Обувь человека может многое о нем рассказать».

Эмма переводит взгляд на пионы, размышляя о том, что цветы, которые человек посылает на похороны, также могут многое о нем рассказать.

Фирма Уилла заказала официальный плоский букет из пионов и лизиантуса. Эмма представляет, как административный директор говорит: «Остановимся на букете в фиолетовых и белых тонах от компании, клиентов и конкурентов. Он был одним из наших партнеров, а значит, букет должен быть большим».

Цветочная композиция, говорившая сама за себя точно выверенными размерами, должна была затмить все другие цветы, за исключением букетов от родственников. Цветы от юристов. От фирмы Уилла на похоронах присутствовала большая делегация, все как один в монохромных, хорошо сшитых костюмах – подходящая одежда для офиса, суда и, как оказалось, для похорон. Единственной диссонирующей нотой было неприкрытое горе, которое демонстрировала одна из его коллег.

Университет прислал траурный венок от имени исследовательской группы: композицию из одинаковых желтых роз, прекрасных в их простой симметрии, – кольцо из соединенных между собой цветов. Цветы в духе ученых. Присутствовали несколько коллег Эммы – мужчины и женщины, с которыми она любила выпить чашечку кофе. Они отчаянно пытались понять, что нужно сказать, а Эмма отчаянно пыталась понять, что нужно им ответить.

Вдовая мать Уилла отдала дань памяти сыну по-своему: витым траурным венком с вплетенной в него турецкой гвоздикой^[2]. Материнские цветы. Через пять месяцев после кончины сына она тоже умерла, тихо отошла в мир иной. Кроткая женщина, слишком измученная горем, чтобы бороться.

Эмме было приятно, что на похоронах ее брат Гай присматривал за ней. Гай не принес цветов, но зато присутствовал лично, чего для Эммы было вполне достаточно. Он прилетел утром из Сингапура, и она бросилась в его объятия с ощущением, что теперь может снять с себя часть невыносимого бремени.

Такое же чувство возникло у нее, когда она увидела Славных Девчонок. Она уже толком не помнит, каким образом она и две ее ближайшие университетские подруги стали называться Славными Девчонками. Впрочем, в свое время по телевизору шла программа о Славных Девчонках с Пикадилли. Уже потом, когда они создали группу в WhatsApp, такое название показалось вполне очевидным, хотя и несколько ироничным решением. Гораздо лучше их первоначальной идеи назваться Отчаянными Девчонками.

В общем-то, подруги Эммы действительно в своем роде Славные Девчонки. Обе приобрели известность в конкретной области науки, работая по обе стороны земного шара: в Гарварде и Новом Южном Уэльсе. Эмма не могла за ними угнаться, поскольку так и не решила, хочет она заниматься наукой или просто изучать языки, и в результате стала младшим научным сотрудником, которого могли запросто отправить на конференцию в Парагвай, куда никто не хотел ехать.

Славные Девчонки пришли на похороны Уилла с белыми пионами, так как знали, что это ее любимые цветы.

Знакомые из деревни принесли букет из колокольчиков и калужницы – деликатных цветов, так много говоривших об английской глубинке, которую любили не только они, но и Уилл. Мать Эммы прислала редкие лилии Мадонны, что свидетельствовало об изысканном вкусе и страсти к парижским вещам. Она приехала бы на похороны, «ну конечно», но в компании «Евростар» возникли какие-то проблемы, а самолетом она не летала. Мать переселилась во Францию десять лет назад сразу после смерти мужа, который умер от рака в возрасте шестидесяти пяти лет. Эмма помнит, как вдыхала пьянящий аромат лилий, словно измученный жаждой ребенок, и цеплялась за руку брата, пытаясь не задохнуться от знакомого горького послевкусия разочарования.

На похоронах Уилла Эмме больше всего не хватало отца. Он не стал бы говорить лишних слов, но непременно находился бы рядом с дочерью, не отходя от нее ни на шаг. Его костюм, его рубашка, выбранная женой, наверняка источали бы едва заметный аромат дорогого парфюма, тоже купленного женой, но Эмма знала, что шершавая кожа папиной руки пахла бы костром и цветками жасмина из его теплицы.

Думая о своем отце, она не в состоянии вспомнить аромат дорогого парфюма, который он носил по настоянию жены. Изысканный аромат, способный, как, вероятно, надеялась мать Эммы, замаскировать простую правду этого спокойного, скромного человека. Аромат дорогого парфюма быстро испарился из памяти Эммы. Но даже спустя десять лет запах сожженных листьев и аромат жасмина неизменно возвращает к ней отца, и Эмме начинает казаться, будто он стоит рядом с ней в фруктовом саду. Она точно не знает, какие цветы отец принес бы на похороны Уилла, но ни секунды не сомневается, что он вырастил бы их своими руками.

Но больше всего ее удивил собственный выбор цветов, лежавших на крышке гроба. Белые цветы: розы, лилии и все остальное, что предложил ей флорист. Эмма остановилась на первой же фотографии ритуальных букетов на странице, пестревшей композициями для гроба и траурными венками, так как на остальные фото просто была не в силах смотреть.

Следуя за гробом в церковь, Эмма смотрела только на цветы в надежде, что они увлекут ее за собой и помогут переставлять ноги. Она задавала себе вопрос: почему, ради всего святого, выбрала белые цветы, если Уилл любил яркие?

Ноги не слушались ее. Может, она попала на чужие похороны? Искра надежды заставила ее остановиться. Может, Уилл не умер? А потом она увидела между белоснежными лилиями белую наперстянку и заметила в лепестках проблеск багрянца. Красное пятнышко посреди стерильно-белых цветов. И тогда она поняла, что хоронит своего мужа.