Глава 4
Хейли

Автобусы – отстойная штука. Дальнего следования, школьные, городские – все они отстой. Людей я теперь остерегалась. Держалась сдержанно, настороже, никогда не садилась близко к незнакомцам. Помню, мама давным-давно объясняла, какую опасность чужой человек представляет для маленькой девочки, но лишь в тот момент, когда в наш дом ворвались люди в масках, я в полной мере осознала, насколько опасными бывают посторонние. Мне было почти тринадцать. С тех пор незнакомые люди окружали меня постоянно. И одним из них стала моя собственная мать.

Казалось бы, что такого – ездить от приемных родителей до «Инглиш-Преп» на автобусе, а потом возвращаться? Но мне все равно было не по себе. Единственным преимуществом сорокаминутной поездки на автобусе было то, что приходилось раньше выходить и позже возвращаться. Пит вчера вечером вел себя как нельзя лучше, даже помахал на прощание Пайпер, когда она уезжала прочь на автомобиле с открывающимся верхом, а Джилл оставила мне в духовке полтарелки еды. Пища была отвратительная, на вкус – как картон, но еда есть еда.

Кроме того, какими бы ужасными ни были мои приемные родители, вчера я была рада вернуться к ним после школы. Пока Пайпер везла меня домой, я, сидя на переднем сиденье, слушала рассказ о конкурсе популярности в школе и чувствовала, как поднимается тошнота. Вот что я узнала: Кристиан был «королем» «Инглиш-Преп», а Мадлен – «королевой». Впрочем, это я поняла еще по сцене в столовой. Пайпер рассказала и о других ребятах, о том, что популярность зависит от количества денег у родителей. В этом смысле «Инглиш-Преп» напоминала скорее инкубатор для подрастающего поколения богачей, чем школу. Еще я узнала, кто лучше всех устраивает вечеринки – в основном после футбольных матчей. Вполне нормальная штука для старшей школы, вот только Пайпер упомянула, что планка на таких вечеринках куда выше, ведь устраивают их детки из тех семей, которых в городе практически причисляют к аристократии. Ходили даже слухи, что в кармане у отца Кристиана имелся офицер полиции. Я не в первый раз слышала, чтобы у кого-то был «свой» полицейский, хотя формально ничего хорошего в этом не было.

Пришлось сдержаться, чтобы не задать вопрос, который так и норовил сорваться с языка, вопрос, на который мне и ответ-то знать не хотелось. А Кристиан и Мадлен встречаются? Это не должно было меня волновать. В моей жизни не осталось места подобным волнениям, и все же ситуация задевала. Меня пожирала ревность, а права на нее у меня не было. Мы с Кристианом были близки, пока вся моя жизнь не полетела вверх тормашками, но на самом деле он никогда не был моим. Мы даже не были парой как таковой. Никогда не целовались, ничего такого. Но мы были близки, и все об этом знали. Нас влекло друг к другу. Мы все свободное время проводили в шикарном доме на дереве позади родительского особняка Кристиана. И все же у меня не было на него прав.

Всю ночь я спорила сама с собой, пыталась понять, почему же он мне настолько небезразличен. Лежа на жалком матрасе на полу, в спальне, которая казалась мне еще более чуждой, чем любое другое место, я никак не могла перестать вспоминать сердитый взгляд Кристиана и проигрывать в голове все, что обрушила на меня в столовой Злая ведьма Запада.

В итоге Пайпер ответила на мой вопрос, хоть я ничего и не спросила. Она предупредила, чтобы от Кристиана я держалась подальше. «Мадлен и Кристиан не вместе, официально – нет. Но неофициально? Да. Неофициально, Мадлен сосет ему, стоит Кристиану щелкнуть пальцами, а потому каждый день заявляет на него права. И сложно сказать, что она сделает, если ощутит угрозу». При мысли об этом меня всю скрутило. В нашем с Кристианом общем прошлом было что-то особенное, отчего во мне снова разгоралась искра. Я чувствовала, как подступает душевная боль, но задавила ее в зародыше, заменив злостью. Кристиан не имел права сердито таращиться на меня и натравливать на меня свою подружку-психопатку. И неважно, что это была неофициальная подружка. После того как мы расстались с Пайпер, всякий раз, когда я думала о Кристиане, мир застилало красное марево. Плаксивая и печальная часть моей души, навеки очарованная Кристианом, зацикленная на чувствах двенадцатилетней девочки, исчезла. То была прежняя Хейли. У новой Хейли не было никаких непрошеных чувств, и о прошлом она тоже не думала.

Автобус остановился на углу, где располагалась «Инглиш-Преп» во всем своем исполинском величии. Каменное здание выстроили в самом начале девятнадцатого века, что объясняло и вымощенный булыжником подъезд, и эффектные средневековые арки. Сначала здесь находился особняк очень богатого предпринимателя по имени Эдвард Браун, который затем уже наследники Эдварда превратили в школу, где детей готовили к поступлению в колледж.

Здание было красивое. Просто глядя на него, я чувствовала вкус свободы, которую может мне подарить обучение здесь. Аттестат школы вроде «Инглиш-Преп» вкупе с хорошей успеваемостью мог гарантировать мне место в колледже Лиги плюща, а кроме того, стипендию. Только этот год отделял некогда богатенькую девочку, превратившуюся в ребенка из приемной семьи, от билета в светлое будущее далеко от этой дыры. Здесь я могла обрести крылья, взлететь и навсегда оставить позади все, что напоминало мне о неприятном прошлом.

Надо было только справиться с теми, кто меня ненавидит.

Пайпер поджидала меня на границе асфальта и мощеной дорожки и тут же подстроилась под мой шаг. Кованые ворота были широко распахнуты, будто в знак гостеприимства.

– Жаль, что ты не позволяешь забирать тебя по утрам.

Повернувшись, я взглянула на ее ясное лицо – ненакрашенное, как и мое. Вот только, в отличие от моего, на нем не было синяков. Я почувствовала, как подступают воспоминания о том, как именно я их заработала, и живот тут же скрутило, но я усилием воли затолкала неприятные мысли подальше. Нет.

Я слегка откашлялась. Звук получился хриплым.

– Я это очень ценю, – сказала я, отводя взгляд. – Но ехать далеко, да и неправильно будет, если ты начнешь меня возить, а я не буду платить за бензин. А денег у меня нет.

Вообще.

– Мне не нужны деньги на бензин. За него платят мои родители, и это даже не так важно. Они, конечно, тебя не знают, но, если бы они увидели, где ты живешь и как ездишь в школу на городском автобусе, они были бы рады помочь.

Мы уже подошли ко входу, так что я только головой покачала. Быстро окинула взглядом лица стоящих рядом учеников, но, к счастью, не заметила среди них никого, кто желал бы мне мгновенной смерти.

– Все не так плохо. – Я пожала плечами, вцепившись в лямки потертого рюкзака. Рюкзак был со мной с самого начала. Он оказался одной из немногих вещей, которые я прихватила, когда явились представители опеки. Помню, как мама пялилась на него, пока я шла к выходу из трейлера. Папа подарил мне этот рюкзак в тот самый день, когда я пошла в среднюю школу. Рюкзак был дорогой, а впереди было вышито мое имя. Я думала, мать велит мне оставить его, чтобы потом продать, но она наверняка осознала, что там мое имя, а сколько еще Хейли она знала? Когда эта мысль пришла маме в голову, она явно приуныла. А потом повернулась ко мне спиной – и все. Если по-настоящему задуматься, вспомнить тот момент, будет ужасно больно. Мама никогда не была особенно любящей или заботливой, но после смерти отца ощущение было такое, что меня и на свете не существовало.

Пайпер стояла рядом, пока я ковырялась в шкафчике, пытаясь вспомнить, какой у меня первый урок. Учебная нагрузка была куда больше, чем в «Оукленд-Хай», но, учитывая, что Джилл и Пит были не из тех приемных родителей, которые устраивают семейные вечера с настольными играми, у меня была куча времени, чтобы съесть картонный ужин и успеть сделать все уроки.

– Это важно, Хейли.

Я помедлила и взглянула на нее сквозь завесу темных волос.

– Почему ты так об этом переживаешь? Мы с тобой только познакомились. У меня на лице синяки и ссадина, которые тебя точно беспокоят. Я знаю, потому что ты с них глаз не сводишь. Я официально стала изгоем в этой школе, и дружить со мной, скорее всего, очень глупо. Так почему?

Вышло грубовато, хотя я не хотела. Просто не знала, как еще объясниться. Как вообще дружить. Быть настоящим другом. Не по принципу «ты приемный, я тоже, давай объединимся». Пайпер была из тех девочек, которым хочется ночевать у подруг, приглашать их к себе, красить друг другу ногти. Я не знала, как вести себя. Не знала, что чувствовать в связи с этим.

А вот это вранье. Ты счастлива. Просто боишься почувствовать себя счастливой.

Пайпер запнулась.

– Я… я… ну, честно говоря, мне показалось, тебе нужен друг, а большинство девчонок здесь настоящие ехидны и смотрят в рот Мадлен, этой обесцвеченной гадине, или состоят в серьезных отношениях с парнями, и на подруг у них времени не остается. Моя лучшая подруга год назад переехала в другой город, вскоре после того как я поступила в «Инглиш-Преп», и с тех пор я вроде как не у дел.

Какой отстой. Я знала, каково лишиться лучшего друга…

Не успела я о нем подумать, как Кристиан появился на горизонте. Я сразу заметила его красивое, убийственно точеное лицо. Как удар под дых. Я быстро отвела глаза, не рискуя подвергнуться очередному свирепому взгляду, и снова повернулась к Пайпер.

– Прости, – вздохнула я. Закрыла шкафчик, вцепившись в учебник английского. – Я просто… – Опустив голову, я уставилась на свои побитые жизнью кеды, которые так нелепо смотрелись со школьной формой. – У меня давно не было настоящих друзей. В итоге у меня забирают все и всех, так что мне трудно привязываться к людям. Но ты права. – Я посмотрела ей прямо в глаза. – Мне действительно нужен друг.

Пайпер улыбнулась.

– Значит, один у тебя уже есть.

Она взяла меня под руку, и я почувствовала, как на моем лице расползается настоящая, искренняя улыбка. Нам предстояло разойтись по разным классам, и на прощание Пайпер искоса взглянула меня.

– Сказать честно? Меня не волнуют твои синяки, мне просто любопытно.

Я сглотнула. Ощущение было такое, будто мне нож запихнули в горло.

– Скажем так… кое-кто пытался взять то, что ему не принадлежит, и я дала сдачи.

Пайпер слегка дернулась, не дойдя до деревянной двери в кабинет английского.

– В смысле, деньги или что-то в этом духе?

Я посмотрела ей прямо в глаза.

– Нет.

На мгновение в ее взгляде не было ничего, кроме абсолютной невинности, как будто ей и в голову не могло прийти, что еще у меня пытались забрать. А потом она сообразила, и огонь в зеленых глазах погас.

– Ох.

Я ухмыльнулась.

– Не переживай. Он выглядит гораздо хуже меня. – И слава богу, что его родители сняли обвинения.

Пайпер с серьезным видом кивнула, будто гордилась мной, и мы разошлись в разные стороны. Я набрала в грудь побольше воздуха перед тем, как войти в кабинет. Я смотрела, куда иду – и на свой учебник. Больше никуда. С Кристианом у нас было два общих предмета – этот и политология. А с Мадлен у нас был общий иностранный язык (я поклялась себе научиться оскорблять ее на мандаринском), а еще физкультура. Если мне удастся продержаться на этих уроках с минимумом гримас от Кристиана и оскорблений от Мадлен, возможно, у меня и правда будет шанс окончить школу.

При мысли об этом в душе расцветала надежда. Тело наполнялось приятной легкостью, на губах появлялась улыбка.

И тут я совершила ошибку, повернувшись вправо. Рядом со мной сел Кристиан. На бледной коже мгновенно начали проступать красные пятна, он сжал зубы, а карандаш держал так, что в итоге сломал пополам.

С трудом сглотнув, я снова повернулась к доске. Сердце зашлось в груди, и я отчаянно пыталась вспомнить, что же такого случилось в нашу последнюю встречу с Кристианом, раскопать какое-то воспоминание, но не сумела.

Слишком много всего произошло с тех пор.

Слишком много того, о чем я не могу думать.

Слишком много того, о чем я не хочу думать.

Кристиан продолжал мрачно пялиться на меня, как будто я совершила против него какое-то безумное преступление. Но никто, даже Кристиан, не мог заставить меня открыть дверь в прошлое.

Ни за что.