Преподобный Антоний:
– Умножилось стадо, и надо бы нам
Построить для братии каменный храм.
Скажи мне, брат мой добрый Феодосий,
Как, немощным, нам храм соорудить?
Преподобный Феодосий:
– У Бога, отче, мы всего испросим —
И мастеров, и то, чем заплатить.
Преподобный Антоний:
– К Тебе, мой Боже, Вышнему Тектону,
Я прибегаю с немощной мольбой:
Строительство Пречистой Девы дома
Да будет благословлено Тобой!
Строители:
(с молотами, мастерками и лопатами)
– Мы строить храм пришли из Цареграда.
Проект готов. Задаток нам вручен.
Братия:
– А кто ж заказчик этого подряда?
Строители:
– Игумен ваш и старец… вот же он!
(указывают на преподобного Антония)
Преподобный Антоний:
– Мы с Феодосием их наняли в Царьграде,
Там Богородица нам золото вручала.
Братия:
– Но вы же никуда не отлучались.
Преподобный Антоний:
– Об этом боле говорить не надо.
Преподобный Феодосий:
– Построен храм, стеной укрыто стадо,
Обитель крепнет, неприступной став.
Недостаёт лишь мысленной ограды:
Серьёзный нам необходим устав.
Он освятит вседневной жизни время,
Устроит ладно весь церковный ряд,
Чтоб подвига посильным было бремя
И возрастанию содействовал уклад.
Что скажешь, отче?
Преподобный Антоний:
– Бог все нужды знает.
Прислал монаха из Царьграда Он,
Тот нам устав Студийский предлагает,
Что с греческого был переведён.
Преподобный Феодосий:
– Велик Господь! Теперь по всем обителям,
Что после нас возникнут на Руси,
Устав сей утвердится общежительный,
Чтоб веру суетой не угасить.
Преподобный Феодосий:
– О, братия и чадушки моя!
Мой путь земной прервётся на рассвете.
Господь развяжет путы бытия,
Но я душой пребуду с вами, дети.
Чтоб пламень веры вашей не угас,
Чтоб дух любви зла побеждал оковы —
Небесному Отцу вручаю вас,
Пречистой Девы верному покрову.
Словесный рай.
Мой Иерусалим…
Одна начну большую стройку века.
Пусть говорят: он неосуществим,
Но с Богом все возможно человеку.
Великий Никон!
Славен твой порыв
Создать трехмерную икону Палестины,
В святой Израиль перевоплотив
Смиренные российские равнины.
Блажен и славен,
Пред тобой склонясь,
Я созерцаю дивные творенья,
Что гений твой, задачей вдохновясь,
По Божьему воздвиг благословенью.
Сказал – и стала Истра – Иордан,
Холм сотворился садом Гефсиманским,
Такой как в Иерусалиме храм
В преображенном возведен пространстве.
Сдвигать пласты людей и вещества —
Власть велика десницы патриаршей,
А мне лишь только надобны слова,
Чтоб славе Божьей послужили вящщей.
Пусть сила Божья в немощи моей
Явит стократ могущество благое
И слово дельное на почве наших дней
Построит град без топора с пилою.
Я говорю: «Свет Истинный, приди!
Лишь кто не алчет – не обрящет Бога»
Деянье предстоит нам впереди,
Но как в тумане проложить дорогу?
Из кожи – вон.
Крут и неясен путь.
Да не обрящусь к Делу неготовой.
Так много слов! Но должен кто-нибудь
Сказать благое, действенное слово.
Пускай не жжет, не судит, не язвит,
Не мечет искр, не растравляет раны,
Но, полное любви, осуществит
Что Бог повелевает, без изъяна.
Я говорю любви моей: живи!
Ты ранена, но развернись, излейся
Восстань из праха на дела свои
И в ризы позлащенные оденься.
(июль 2005)
Действующие лица:
Патриарх Никон
Царь Алексей Михайлович
Царь Феодор Алексеевич
Княжна Татьяна Михайловна
Епископы
Монахи,
Народ,
Бояре
Скоморохи
Площадь перед Успенским собором Московского кремля.
Два боярина беседуют:
– Собинный друг тишайшего владыки
В сан патриарха ныне возведен —
Ревнитель благочестья, мудрый Никон —
Порядок в Церкви восстановит он.
Едва-едва отполыхала смута,
Привычный русский возмутив уклад…
– Боюсь, как бы не взялся слишком круто….
Из храма выходят Царь и Царица, патриарх Никон.
Царь:
– Тяжел в России посох патриарха
Патриарх Никон:
– Я трижды отрекался непреклонно
Царь:
– Народ просил коленопреклоненно,
А я даю ручательство монарха
Твоим деяниям усердно помогать
Хор народа:
– Твои наказы будем исполнять
И жить, как указует Церковь-мать
Царица:
– Святейший отче, помолись о нас…
От всей души приветствую тебя
И радуюсь сердечно о России
Великий муж такой духовной силы
О ней радеет, Господа любя.
Благословен да будет этот час,
Святейший отче, помолись о нас.
Хор:
– Благословен да будет этот час,
Святейший отче, помолись о нас.
Царице неба и земли,
Внемли молитве нашей
В Своих моленьях помяни
Сей жребий патриарший
Монах-старец:
– Тишайший и боголюбивый царь!
Когда б ты знал, какие нестроенья
Венец благих намерений твоих,
Как Церковь содрогнётся от раскола
И кровью неповинной истечет,
А патриарх – её ревнитель главный —
Судом неправым будет осуждён,
Коварством низведён с вершины славы
И в келье, как в темнице, заточен.
Народ:
– Ай – люли – люли – люли,
Унывать нам не вели!
Монах-старец:
– Тишайший и боголюбивый царь!
Когда б ты знал, какие потрясенья
При сыне твоём будут на Руси.
Он Церковь на столетья обезглавит
И лютеранам волю предоставит,
Он вздыбит Русь. На западный манер
Перекроит её обычай древний,
А семена, посеянные им,
Спустя два века страшный плод дадут.
Народ:
– Ай – люли – люли – люли,
Ждать ли счастья на земли?
Скоморохи:
– Вались, народ, от Яузских ворот!
Эх, дружки, нагревай брюшки!
Принялись гулять, так и дней не считать!
Народ:
– Принялись гулять, так и дней не считать!
Скоморохи:
– Мудрецы московские,
Грамотеи кремлёвские!
На кой ученость грецкая,
Пей воду москворецкую!
Народ:
– На кой ученость грецкая,
Пей воду москворецкую!
Патриарх Никон один у себя в келье
– За Церковь русскую пред Богом я в ответе…
Пал первый Рим, под гнетом Рим второй.
Москва средь мира встала Римом Третьим —
Твердыней Православия…
Рассматривает подарки:
Бесценный саккос, прислан из Царьграда,
В нём Фотий литургию совершал…
На нём, чтоб в Церкви избежать разлада,
Он Символ веры выткать наказал.
Читает по-гречески:
– Піστέυω…
Не может быть! Сей древний Символ веры
От нашего разнится… Вот беда!
Так можно с Церковью Вселенской разлучиться,
Отпасть и не вернуться никогда.
В задумчивости:
– Невежество беду на Русь влечет…
Укрывшись за святыми именами.
Обряды сочиняют сами.
В язычество сбивается народ…
Решительно:
– Всё это обсудить соборно надо,
В избытке книг церковных навезти.
Пусть наши книжники потрудятся изрядно,
Чтобы постичь их и перевести.
Соловецкий монастырь.
Ладья приплывает к берегу, разгружается.
– От Патриарха груз и грамота при нем!
Монахи распечатывают посылку с книгами и читают грамоту:
Первый:
– Достойно есть и праведно безмерно
В согласье с чином греческим свести
Весь строй богослужебный, чтобы верно
Российской Церкви веру соблюсти.
Служебники сии от нас примите
Их правкою Собор руководил,
И Богу, не сумнясь, по ним служите.
Другой:
– О, как же враг их души помрачил!
Вот пишут: греки… Им ли нас учить?
Уже два века турки ими правят.
Третий:
– Всю эту ересь надобно отставить,
По книгам старым праведно служить.
(Продолжает заглядывать в грамоту)
Смотри, смотри, триперстный крест вменяют
Взамен двуперстья древнего свершать
Четвертый:
– Неужто и того не понимают,
Что на святых дерзают клеветать!
Иль думают, Зосиме и Савватью
Двуперстье не давало благодати?
Первый:
– Внемлите: Соловецкая твердыня
Стояла неприступною поныне —
Пойдет ли кто на остров-бастион?
Здесь пушки есть, и к ним литые ядра,
Запасов продовольствия изрядно,
Кто Церковь тронет – будь ему неладно! —
Себе все зубы обломает он!
Все:
– Кто Церковь тронет – будь ему неладно! —
Себе все зубы обломает он!
Патриарх Никон один. Читает из Псалтири:
– Аще забуду тебе, Иерусалиме
Забвена буди десница моя…
– Дай силы, Боже, это претерпеть:
Наветов ложь и зависти боярской,
И в патриаршем пастырстве успеть
При столь непостоянной дружбе царской.
Сквозь пальцы – время…
Долгих лет чреда.
Труды и скорбь сменяются трудами…
Но что сравнить с той радостью, когда
Я зрю Тебя духовными очами?
Когда Ты открываешься мольбам,
Иль тихим светом в алтаре струишься,
А то огнём из чаши пламенишься!
Ты даришь время. Помоги успеть
В земле Российской град святый устроить,
Чтоб крестную Твою прославить смерть —
Да Воскресенья Дух страну покроет.
Иконы пишут краской на доске
Намоленной и чистой без порока,
А я создам её в березняке —
На месте красном на горе высокой.
Чтобы не только вид, но воздух сам
Витал такой же, как и в Палестине.
Чтоб стала роща – Гефсиманский сад,
Река и холм, и даже небеса
Пусть явятся иконами живыми.
Чтоб знала Русь: коль пядь земли её
Во Град святый смогла вообразиться —
О, твердо упование моё:
В Святую Землю – вся – преобразится!
Прощание с Иерусалимом.
Силуэт Нового Иерусалима. Музыка умиротворенно – счастливая и возвышенная.
Вдруг звучат тревожно – призывные ноты, напоминающие военный горн. Появляется небольшая процессия: впереди епископ в дорожном облачении, монахи (не простые, асановитые), вооруженные стрельцы. Один из них оглашает указ:
– Решением московского царя,
Велением восточных патриархов
Явись в Москву на суд, не медля зря —
Священного собора и монарха.
Патриарх Никон:
– Собору я противостать не смею.
Лишь попрощаюсь с братией моею.
дает распоряжение иподиакону:
– Готовь в дорогу мне Псалтирь и крест
И к Утрене давайте благовест.
Колокольный звон к Утрене. Далее следуют элементы церковного богослужения на обычные распевы:
Хор:
– Слава в Вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение…
Патриарх Никон (читает начало Шестопсалмия): напряженно – трагично.
«Что ся умножашася стужающие ми, мнози возстают на мя, мнози глаголют душе моей: несть спасения ему в Бозе его…»
Хор (торжественно):
– Хвалите имя Господне…
Торжественный выход священства, каждение, вынос Евангелия.
Чтение зачала о суде над Иисусом Христом (Евангелие от Марка, 14, 53, 55, 56):
«Во время оно ведоша Иисуса ко архиерею, и снидошася к нему вси архиереи и книжницы, и старцы. Архиереи же и весь сонм искаху на Иисуса свидетельства, да умертвят его, и не обретаху. Мнози бо лжесвидетельствоваху на него».
Патриарху Никону приносят чашу с елеем и он помазывает сначала себя, а затем всю братию, которая со слезами поочередно, кланяясь, к нему подходит. При этом читается канон Страстям Христовым.
Патриарх Никон в своей келье с духовником.
Патриарх Никон:
– В последний раз в моем Иерусалиме
Я литургию отслужу святую
По чину патриаршему. А ныне
Покаяться пред Господом хочу я,
Чтоб с чистым сердцем пред судом предстать,
Готовым жизнь за истину отдать.
Становится на колени пред аналоем с Евангелием и крестом.
В зале суда. На высоком троне царь. Множество епископов, восточные патриархи. Все ждут Никона. Переговариваются между собой:
– Как думаешь: вставать ли перед ним?
– Зачем вставать суду пред подсудимым?
– Пока еще он в патриаршем сане!
– Преступник он! Пусть ни один не встанет!
Входит патриарх Никон. Перед ним отрок – иподиакон (в белой одежде) несет патриарший крест. Первым встает царь. Весь зал, как один, встает. Патриарх разворачивается спиной к залу и читает молитву:
– О, Господи, Владыко, Царь!
Ты плоти всякой покровитель,
Все испытующий сердца
И тайн сокрытых обличитель.
Меня в сей час благослови
Сим, на отца восставшим чадам
Благовестить слова любви.
Патриарх разворачивается к собору. Кланяется царю, затем и всему собранию.
Царь:
– Великие вселенские святители
И правой веры мудрые ревнители!
Нас с патриархом честно рассудите
И к сведенью слова мои примите:
Обид к нему я личных не имею,
Чту, как отца, сего архиерея.
Сей пастырь истинный был, словно Моисей,
Что вёл народ наш к Богу неустанно.
Но только вдруг на горе Церкви всей
Он град Москву и свой престол оставил
На восемь лет!
Без пастыря страна
Была мятежникам и смуте отдана.
Патриарх Никон:
– Престол свой я, о, царь, не покидал,
Но от царева гнева удалился
В уединенье близ Москвы вселился,
Оттуда я и паствой управлял.
Обвинитель (епископ):
– Сей недостойнейший архиерей
Был столь суров в дни своего правленья,
Что множество почтеннейших людей
Подверг взысканиям и даже отлученью.
Патриарх Никон:
– Да, я горяч, признаться, по натуре —
Не раз гонял волков в овечьей шкуре.
Я строг к священству: пастырь свят быть должен.
Но лишь к себе я бесконечно строже.
Обвинитель (другой):
– Я подсудимому вменяю в преступленье:
Нагромоздил церковные реформы,
Не пощадил само богослуженье.
Стал выправлять каноны, стили, нормы
И даже наше крестное знаменье!
Его в расколе следует винить
И, как врага всей Церкви, осудить!
Патриарх Никон:
– Ревнитель веры, или ты не знаешь,
Что не меня – собор ты обличаешь!
Ты приписал мне всю эту реформу,
Но ведь решенье принято соборно.
В невежестве трагедия народа:
Страданья он приемлет веры ради,
А дело лишь в бессмысленном обряде.
Обвинитель:
– Он величал себя «великий государь»,
Дерзая тем на царское величье,
Что патриарху вовсе неприлично.
Патриарх Никон:
– О, нет, не сам я это званье принял!
Царь умолил сей титул взять мне,
За то, что спас его семейство в Вязьме.
Епископ Газский Паисий Лигарид:
Костюм его таков: ряса и крест, как у православного епископа, а головной убор как у католиков (похож на папскую тиару, или как у кардиналов). Он выбрит. Вообще, фигура несколько театрализована, почти сатирична.
– Наияснейший, христианнейший царю,
Я весь от возмущения горю!
Кощунственно и ради поруганья
Присвоил сей лихой архиерей
О проекте
О подписке
Другие проекты