В чертоги любви своей ввел меня царь,
А я на заре стерегла виноградник.
Шафран, драгоценное мирро и нард
В устах твоих, мой господин и избранник.
Прекрасна средь женщин, как роза долин,
Любимая, встань, утро дышит прохладой!
Тебе уподоблю Иерусалим
В разгаре цветенья небесного сада.
Я сплю. Только сердцу совсем не до снов.
Гляжу на тебя – не могу наглядеться.
Зову, когда день или ночи покров.
Как перстень на руку, во веки веков
Меня положи ты печатью на сердце.
Дороже богатств, крепче смерти любовь.
В чертоги любви своей ввел меня царь.
Мне имя его – благовонное мирро.
– О, дщери Шалима, щедрот его дар
Превыше сокровищ подлунного мира.
Трава шелковистая – ложе у нас,
А кровля над нами – высокие кедры.
Нет силы забыть голубиных мне глаз,
Струящихся лаской и нежностью щедро.
– Когда я, любимая, мчусь в колеснице, —
Скажу тебе, как многоопытный всадник, —
Подобна ты лучшей моей кобылице.
– Скажи, где пасешь ты стада, мой избранник?
Скитанье мое средь друзей твоих длится.
А я на жаре стерегла виноградник.
А я на жаре стерегла виноградник
И стала смугла, красоты не утратив.
Там солнце палило меня беспощадно.
Виною сему – мои строгие братья.
Щека моя дремлет на левой руке,
А правой рукой он меня обнимает
И пение птичье звучит вдалеке,
И запах медвяный сады источают.
– О, дщери Шалима, я вас заклинаю:
Покуда полуденный держится жар,
Ее не тревожьте – пускай отдыхает,
Блаженного сна не нарушьте вы чар.
Как крин доброцветный, она источает
Шафран, драгоценное мирро и нард.
Шафран, драгоценное мирро и нард…
Душа обоняет тебя, мой любимый.
Рассвет полыхает, иль тлеет закат,
Тебя созерцать мне необходимо.
На ложе моем я искала тебя
И не обрела. Позвала – не услышал.
Тогда за тобой поспешила, любя,
На улицы города в поисках вышла.
У стражей пыталась выспрашивать я —
Не знают. Но сердцу вдруг стало отрадно:
Ко мне через горы, холмы и поля
Летит, как олень, как стремительный всадник.
И сладость плодов, и прохлада питья
В устах твоих, мой господин и избранник.
– В устах твоих, мой господин и избранник,
Полуденный жар и ночная прохлада.
– Приют и очаг обретает изгнанник
В очах ненаглядной – от теплого взгляда.
– Ты ввел меня в дом ликованья и пира
И знамя твое надо мною – любовь.
Пастушеский плащ, как виссон и порфира,
И брачный чертог нам убра́нный готов.
Пусть ночь свои звезды на полог нанижет.
Покой воцарился средь душных равнин.
Все звуки становятся тише и тише.
– Саронский нарцисс, средь мужей ты один.
– Твой голос, голубка, мне хочется слышать,
Прекрасна средь женщин, как роза долин.
Прекрасна средь женщин, как роза долин.
Взгляни на искуснейший одр Соломона —
Его из сребра заказал властелин,
Из кедров, что красят Ливанские склоны.
Вокруг паладины с мечами в руках
Стоят, страха ради ночного.
Лишь пенье под утро невидимых птах
Встревожит владыку земного.
Возлюбленный мой – достоянье мое
И я достояньем быть милого рада.
Нам горлица тихую песню споет.
Раскрылись цветы на полях Галаада
И Солнце из золота ризы нам шьет.
– Любимая, встань, утро дышит прохладой.
– Любимая, встань, утро дышит прохладой!
Гранаты созревшие – щеки твои.
Глядишь на меня голубиным ты взглядом,
В речах различаю я голос любви.
Прекрасна ты вся и пятна не имеешь.
Со мною с Ливана в долины сойди.
Ты сердцем моим восхищенным владеешь,
От логовищ львиных скорей уходи.
Не вижу тебя – не найду себе места.
Мечусь средь людей – одинок, нелюдим,
Тоски преисполнен, досады, протеста.
Пленился я тихим величьем твоим,
Родная сестра ты моя и невеста —
Тебе уподоблю Иерусалим.
Тебе уподоблю Иерусалим.
Взойду я под вечер на холм фимиама —
Там воздух пронизан дыханьем твоим
И явятся вдруг очертания храма.
Аир и корица, и нард, и шафран —
Любимая, твой аромат утонченный,
Он мне для блаженства нездешнего дан,
Мой кладезь, источник мой запечатленный.
Сестра, благодатна твоя красота.
Как козы сбегают с высот Галаада,
Так кудри струятся. Любезны уста.
А зубы – овечек подстриженных стадо,
Что после купальни. Во всем чистота
В разгаре цветенья небесного сада.
В разгаре цветенья небесного сада
Незримые птицы чудесно запели.
– Входи же под сень своего вертограда
Отведать плодов, что налиться успели.
– Пришел я в мой сад, о, сестра и невеста,
Чтоб мирра набрать и в сосуд ароматы.
Открой же, я не нахожу себе места,
Стою на ветру, беспокойством объятый.
Свершается то, о чем небо молила:
Звучит в полумраке знакомый мне зов.
Мне ясно, что там, за порогом, мой милый.
Но, словно надвинулось бремя оков:
Одеться и встать, и открыть я не в силах.
Я сплю. Только сердцу совсем не до снов.
Я сплю. Только сердцу совсем не до снов —
Тревожится, ноет почти без причины…
Прочь, морок! Встаю. Открываю засов.
Но милый ушел. Его нет и в помине!
Обрушилось сердце в груди у меня.
Бегу вслед за ним я в тревоге,
Волнуясь, себя в происшедшем виня.
Вдруг страж преградил мне дорогу.
Жестоко меня избивали в ночи,
Но было почти нечувствительно сердцу:
Не плачет от боли – о милом кричит,
Не знает, куда в одиночестве деться.
Но утро приносит надежды лучи.
Гляжу на тебя. Не могу наглядеться.
Гляжу на тебя – не могу наглядеться!
– О, дщери Шалима, я вас заклинаю:
Коль с милым случится вам вдруг пересечься,
Скажите, что я от любви изнываю.
– Но что в нем такого, что ты так тревожна?
Скажи без утайки нам: чем твой жених
(Без объяснений понять невозможно) —
Прекрасней, умнее и лучше других?
– Он видом отважен и светел лицом.
Черны его кудри, черна его бровь
И рук обнимающих крепко кольцо.
Уста его полны приветственных слов,
Беседам он внемлет седых мудрецов —
Зову, когда день или ночи покров.
– Зову, когда день или ночи покров
И взглядом слежу восхищенным своим:
Грозна, как ряды в бой идущих полков,
Прекрасна ты, словно Иерусалим.
Затмишь ты величием многих цариц.
Голубке чистейшей, как снег, уподоблю.
Восхвалят тебя сонмы жен и девиц
И с ними я вместе тебя славословлю.
Как жаждущим влаги – целебный источник,
Как знамя, что в бой поднимает бойцов,
Сияют любимой прекрасные очи —
Как Солнце сияет среди облаков,
Как Луна полыхает средь ночи,
Как перстень на руку – во веки веков
Как перстень на руку – во веки веков …
Но прежде – постой, оглянись, Суламита!
Хотим мы проверить: правдива ли молвь
О том, что твоя красота знаменита.
Да, мастер искусный твой выточил стан,
Глаза твои – два озерка Есевона.
А носом таким пусть гордится Ливан.
А шея – из кости слоновой колонна.
Дыханье твое – яблок сорванных свежесть,
Как пальма Сиона, ты – стройное деревце.
Как утренний сон, легка твоя нежность.
Ты – в вертоград потаенная дверца,
Где все затопила любви безбрежность.
Меня положи ты печатью на сердце.
Меня положи ты печатью на сердце.
В поля мы пойдем и поднимемся в горы.
С тобою мне радостно в мир наш вглядеться,
Мы в роще вдохнем аромат мандрагоры.
Посмотрим, цветет ли лоза винограда,
Деревьев фруктовых раскрылись ли почки
И отогрелись ли ветки граната,
Есть ли на них молодые листочки?
От счастья пьянея, любуюсь на землю,
На Солнцем подсвеченный ряд облаков.
Речам твоим я, словно музыке, внемлю.
С тобою обнять целый мир я готов.
В душе моей силой могучею дремлет
Дороже богатств, крепче смерти любовь.
Дороже богатств, крепче смерти любовь…
А может быть, просто волнение плоти?
И с нею в вино превращается кровь?
И вот уже мы в небывалом полете…
Когда б все так просто! Ответ не таков
(Его вы в Писании древнем найдёте):
Наш мир вдохновенно творила Любовь,
И вы от неё никуда не уйдёте.
И тлеет незримым в душе огоньком,
И служит Вселенной она рычагом,
И рода людского она есть алтарь.
Так круг замыкается: ныне, как встарь,
В Святое Святых жития своего,
В чертоги любви своей ввёл меня царь…
5.05.2019
Есть тайное в храме – Святое Святых —
За гранью алтарных преград золотых,
Владыке Небес там воздвигнут престол,
Чтоб в славе Своей на него Он взошёл.
А Он не престол, а Голгофу избрал,
Из жертвенной чаши нас всех напитал…
И в Библии древней сокровище есть —
Средь текстов священных особая Песнь —
В ней дышит любовь, что как камень крепка,
Её излучает любая строка.
С возлюбленной царь, как с Израилем Бог —
Воздвигла Любовь свой надзвёздный чертог.
И в жизни моей есть святое святых —
Подарок Небес, милость Божия – ты!
Не идол, не фетиш, а венчанный царь —
Другого не встретишь, хоть мир весь обшарь.
И это уже никому не отнять:
На сердце легла мне златая печать…
На бальзамических горах
Расцвёл мой вертоград,
Но среди смертных лишь один
Допущен в этот сад.
Он может ключик потерять,
Иль просто позабыть,
Или решение принять,
Что лучше не входить.
Сад не увянет. Будет он
Как прежде, расцветать
И кринов цвет, и зелень крон
Надеждою питать.
Иосиф, ты понял ли всё до конца,
Сколь важно твоё примиренье?
Послушал ты глас неземного гонца
И прочь отогнал подозренья.
Последние листья по ветру летят
И путь уж не кажется длинным…
– Да будет рождённое Ею дитя
Моим обожаемым сыном.
Да будет!.. Иосиф, о, знаешь ли ты,
Что с этой минуты священной
Сам Бог, снизошедший для нас с высоты,
Стал частью земных поколений?
Рождали сынов Авраам, Исаак,
Но всё это – лишь предисловье,
Ведь самым чудесным был скромный твой брак:
Бог – сыном содеян любовью.
Так тихое слово в юдоли земной,
В глубинах рождённое сердца,
Становится жизнью, спасеньем, судьбой
И просто теплом, чтоб согреться.
13 января 2011 г.
Вам мир и благодать! Благодаренье Богу,
Дарами вы украшены обильно.
И пусть сноровки афинейской в вас немного —
Вы призваны для посрамленья сильных.
Огнь испытает все, содеянное нами,
Но как изречь мне, что за сила – Крест?
Когда земными я глаголю языками,
В том пользы никакой в помине нет.
Но просияет ярче всех любовь
И сокрушит греха очарованье.
Благовещанна мудрость ваших слов.
Коль не воскрес Христос – все тщетны упованья.
Где смерти жало? Рухнуть ад готов.
Святым приветствую вас, други, целованьем.
Вам мир и благодать! Благодаренье Богу
За вас, мои друзья, свидетели Христовы.
Не скрою я от вас мою тревогу
О разногласиях и разделеньях новых.
Наследники Афин премудрости хотят
И знамений взыскуют фарисеи —
Мы ж проповедуем распятого Христа —
Безумье эллинам, соблазн для иудея.
Где века нашего искусный совопросник?
Где книжник? Где мудрец? Они бессильны.
Для многих слово о Кресте – юродство.
Да будем в День Господень неповинны.
В единомыслии любви пребудьте просто —
Дарами вы украшены обильно.
Дарами вы украшены обильно,
Предел имеет мудрость человечья:
Явленьем Духа Истины и силы
Достигнет слово глубины сердечной.
И сокровенную Премудрость Божью,
Что предназначена для славы вашей,
Идя по трактам и по бездорожью,
Я проповедаю, Ему служаще.
Не слышало такой музы́ки ухо,
Не созерцал ваш глаз того чертога,
На ум не восходила та наука —
Все то, что уготовано вам Богом —
Неизреченный дар Святого Духа,
И пусть сноровки афинейской в вас немного!
И пусть сноровки афинейской в вас немного,
К вам обращаюсь, во Христе младенцам.
Млеком питаю и даю уроки,
Чтоб Божий Дух вселился в ваше сердце.
Желающий стать мудрым в этом веке
Да будет в нем безумным и презренным,
Ведь мудрость для мирского человека —
Безумье перед Богом несомненно.
Я говорю: запомните, всё – ваше:
Весь мир, его высоты и глубины,
Грядущий день и настоящий,
И жизни брань, и смертная кручина.
Но Самому Христу принадлежаще,
Вы призваны для посрамленья сильных.
Вы призваны для посрамленья сильных.
Благословляйте, если вас злословят.
Приду с любовию и духом голубиным,
А не как деспот, что с жезлом приходит.
Проявит Бог сокрытое во мраке
В домостроительстве Христовых Тайн дерзайте!
Как подражаю я Ему без страха,
Так вы мне, дорогие, подражайте.
О, если б в самом деле вы царили!
Но не хвалитесь пред людьми дарами —
Чем мы владеем, что не получили?
Богаты вы пока что словесами,
Но Царство Божие не в них, а в силе.
Огнь испытает все, содеянное нами.
Огнь испытает все, содеянное нами.
При всем желанье в Царство не войдут
Кумиротворцы, блудники с ворами,
Те, чьих речей безжалостен был кнут.
Все нам позволено. Полезно же не все.
А нами да ничто не обладает.
И каждый лучше пусть обиды боль несет,
Чем суд на брата воздвигает.
Отвергните все тяжбы меж собой,
Закваской быть – особенная честь.
Вы куплены немыслимой ценой.
Тела у вас – Христовы члены есть
И храм, где обитает Дух Святой.
Но как изречь мне, что за сила – Крест?
Но как изречь мне, что за сила – Крест?
Им утверждаясь, с нежностью служите
Своим супругам. Брачный свят обет.
Друг другу вы навек принадлежите.
Любовью назидается душа,
С избытком ей дается Богом знанье.
Но заповеди бойтесь нарушать.
Для Церкви смысл утрачен обрезанья.
Так краток бытия земного срок!
Я нас сопоставляю с бегунами,
Что для победы делают рывок.
Бежим! Да увенчаемся венцами.
Но буду я бесплодный педагог,
Когда земными я глаголю языками.
Когда земными я глаголю языками
И ангельскими сладкими речами,
Но в сердце охлажденном нет любви —
Я – медь звенящая, что только слух язвит.
И если мне пророчества открыты
И тайны мироздания не скрыты,
И верой горным движу я хребтом,
Но нет любви – и я уже ничто.
И пусть раздам я ближним всё именье
И тело, что я холил много лет,
Я за людей предам на всесожженье —
Когда любви во мне не брезжит свет —
Бессмысленны все эти ухищренья,
В том пользы никакой в помине нет.
В том пользы никакой в помине нет,
Когда гадательно, сквозь тусклое стекло
Я различить пытаюсь силуэт
Грядущего, чье время не пришло.
Пока нам милосердствует любовь,
Творя свои незримые дела,
Над миром простирая свой покров
Вне зависти, вне корысти, вне зла,
И пусть умолкнут голоса пророчеств,
Затихнет многозвучье языков
И знанья будет перекрыт источник —
Надежда с верой в золоте венцов
Предстанут, зримые теперь воочью.
Но просияет ярче всех любовь.
Но просияет ярче всех любовь,
Не будет свыше силы искушенья.
Роптал Израиль по пути к спасенью,
Ни столп огня, ни облачный покров
Его не приводили к вразумленью.
Лишь море вняло гласу Моисея.
А я, всегда о вас имея рвенье,
Пребуду иудей – для иудея,
Тем, кому чужд Израиля закон —
Быть беззаконным приложу старанье,
Чтоб в слабых веры воспылал огонь —
Стать немощным имею я желанье
И всем – для всех, чтоб кто-то был спасен
И сокрушил греха очарованье.
И сокрушит греха очарованье,
Кто Крови приобщается и Тела.
Но тот, кто мнит, что тверд в своем стоянье,
Пусть бережется: пасть – простое дело.
И помните, что съеденное вами
Не удалит и не приблизит к Богу.
Хваля Творца, питаемся дарами
Его земли, плодоносящей много.
Вы – моего апостольства печать,
И, римлянин, свободный от оков,
Готов я всем себя порабощать,
Да Божий умножается улов.
И вы учитесь благовествовать.
Благовещанна мудрость ваших слов.
Благовещанна мудрость ваших слов
И мы, от одного вкушая Хлеба,
Из Чаши общей испивая Кровь,
В едино Тело зиждемся под небом.
И если, суетою побежден,
Приступит к Чаше кто-то недостойно —
Он виноват. И будет осужден,
Как тот, кто взялся за Ковчег невольно.
Не бойтесь разномыслий между вами —
Так открываются искусных дарованья.
И лучше уж себя судите сами.
О проекте
О подписке