Стимуляция

Находчивость Базилио

Раз (летом 1987) с Джусом купили 30 бутылок пива, я тогда у него жил. И с Базилио и с Джусом выжрали. И потом (уже вечер был) взяли оставшиеся бутылки, Маккартни там, «Дип Пёрпл» также, и попёрлись все втроём к Базилио на Петроградскую. Это надо на 12 троллейбусе ехать. Так вот, из общаги выходим, а Базилио уже идёт кренделями, и у Джуса глаз уже недобрый от пива, а я следом, тоже полупьяный. Торкнуло пиво-то. А Базилио сумку несёт с пивом. Тут его в холле общаги мент возьми да и прихвати. А Базилио-то уже хороший был. «Вы, студенты, уже совсем оборзели!!!» – сказал мент. (Он думал, что мы студенты¹). Берёт он Базилио и тянет его к луноходу. Пройдёмте, говорит, в машину. Давай сразу в машину, говорит. И тянет Базилио в воронок. Я в сторону отошёл (я мафон свой нёс, чтоб Базилио на него переписывал мои записи). Джус – к ним и что-то менту начал грузить. И Базилио грузит, грузит. А сам шатается. «А ну покажи, что в сумке», – говорит Базилио мент. Базилио открывает сумку (а там пиво лежит, бутылок шесть). «Что это?» – говорит мент. «А это КОРМ ДЛЯ РЫБОК», – говорит Базилио. У мента и крыша съехала. «А что, он такой бывает?..» – говорит мент. Короче, отвязались мы от мента, поймали мотор, загрузились и укатили. Вот какой находчивый Базилио.

Хлебосольный Джус

Раз встречаю Джуса ну и пошли мы с ним в кафе «Чешский Копóв». «Да чисто молочка надо на кишку закинуть», – Джус говорит. Он, дескать, всю ночь на даче работал, а с утреца на работу, а теперь ехать в Джус-таун² и сидеть до вечера с киндером, а завтра в 6 утра снова на работу. «Молочко – оно в кайф, полезное», – говорит Джус. «Да я лучше компота», – говорю. «Да ты что! – не поверил Джус. – Молочко оно в самый кайф, самое то, что надо!». Но я был непреклонен. «Давай я, – говорю, – заплачу». «Да ты чево там, мол, брось ты шизню гнать», – говорит Джус. «Да ты чего, не помнишь, как-то с тобой в диетическую столовую ходили, ты два юксá замаксáл?³» – реку и лезу с рублём. «Ну, Капитон, стебёшься ты, что ли, я ни фига в тебя не врубаюсь!» – орёт Джус, своим юксом размахивая, и лезет к кассе. «Возьми, Джус, юкс!» – настаиваю. «Да, Капитон, иди вон, сядь там лучше за столик!» – машет Джус своим юксом, аж борода развевается. «Вон я тебе ещё пустышку возьму», – говорит. (Это булочка такая есть, кайфовая, Джус любит. Ну, Джус взял себе кулёчек с молочком, мне компотику с ягодицами, и две кайфовые булочки, посыпанные пыльцой. Сели мы за столик, да всё и схавали. Так Джус угощал меня 4 октября 1988 года часа в 2 дня в кафе «Чешский Копóв».

Как Базилио Джуса опустил

«Базилио, тоже, мозгов нет ни фига! – рассказывал историю Джус, и в загадочных глазах джусовых сквозило некоторое возмущение. – Говорил ему: придёшь ко мне на работу – не лезь ты туда! позвони и жди меня. А он – ну, мозгов нет чисто у человека, что ли! говорил же ему! – полез и лазил там часа два и орал – где тут Джус работает. Ему навстречу Мафусаил выходит: чево, мол, тебе? Джуса, говорит. А тут нет такого! говорит. Мозги же надо иметь…»

Жизнеутверждение Джуса

«Ты врубись: разрезаешь брюхо, засовываешь с двух сторон руки, берёшь кишки – и вытаскиваешь. Треск… Говно по рукам течёт. А кишки – тёплые… Совсем на жизнь по-другому смотришь, совсем другими глазами! А запах крови – ты не знаешь, как она пахнет, даже во рту вкус крови чувствуешь. Там вообще другим человеком себя чувствуешь. Там люди работают и поют…»

1988

Большая вершина

(Музыкальные впечатления от многократного прослушивания альбома Queen «Jazz» (1978)

Тупое сотрясение земли – очевидно, где-то функционировали партийные функционеры – достигло осязания К. В. Дерменгольма. Он поставил бутылку пива на землю.

– Помещик! – воскликнули братья-медвежата.

В то же время, хотя и начал действовать прокатный стан, медвежата начали подстригать осоку и лежащего без чувств под одеялом на берегу пруда К. В. Дерменгольма.

– Помещик! – закричал К. В. Дерменгольм, резко поднялся на ноги и упал в пруд. Он был пьян. Полетели совы.

– Велосипед! – дружным дискантом пропели совята, один из них упал в пруд, а остальные, махая крылышками, полетели дальше. Стервень зарывался в землю.

Экскаваторщик Бенамуинт Ливер, выйдя из вертолёта, начал плясать по битому стеклу, да так, что во все стороны сразу полетели очки, бутылки, рецепты, потроха и щупальца.

– Хей хоп! – прокричал экскаваторщик, заглотил железку циклодола и продолжал плясать ещё рьяней.

– Умойся пóтом, свинья! – закричало бегущий помещик.

– Помещик!! – в ужасе прокричали медвежата. Они залезли под куст осоки.

– Извёстка, краска и жесть! – проговорил вдруг появившийся из-под земли комиссар. Глаза его были выпучены.

– Комиссар! – в ужасе завопили медвежата.

– Комиссар! – запели нестройным дискантом совята, летевшие хвостом вперёд.

– Комиссар! = сказал Бенамуинт Ливер, собрал свои стёкла и улетел на вертолёте.

– Хей хоп! – загорланил несущийся задом наперёд помещик.

– Помещик! – пришибло ужасом медвежат.

– Дневной сон! – крикнул комиссар, держа в одной руке астраханского леща, а в другой бутылку пива. Глаза его были всё так же выпучены.

– Комиссар! – прокричали медвежата.

– Воскресенье! – негромко сказал помещик.

– Помещик! – пропели медвежата.

Через местность, наполовину зарываясь в землю и осоку, пронёсся свинский дух. Поверхность пруда слегка забурлила.

– Давайте все строить лупанарий! – сказал помещик.

– Помещик! – проговорили медвежата. Им было уже не до шуток.

– Нет, Днепрогэс! – выпятив грудь, выкрикнул комиссар и хватил себя кулаком в грудь.

– Комиссар!.. – только и сказали медвежата.

В это время поверхность пруда вспенилась… Таща за собой пулемёт, на берег вылез К. В. Дерменгольм.

25 декабря 1988 года.

Страшный мир

Лимфатический сумрачный волчий базар почернел. Открылись небольшие волчьи глазки, замерцавшие во тьме, и две маленькие сплошь чёрные сполохообразные апидескции вынырнули и встали неподвижно во главе отряда.

Сумрачно и темно.

Тоскливо, мрачно и безрадостно.

Хреново.

Базарный сумрачный лимфатический почерневший волк смутился и оттопырился. Пыжащаяся лимфохвостая отрядная феадиция сполохообразно взлетела в чёрное небо. Было темно.

В Вашингтоне пробило полночь, и одноярусные полки сметливо скособочились. Вонзились топоры в спину, и Джус, выйдя из укрытия, скабрезно подбоченился. Стало ещё темнее.

Хреново.

Веретенообразный волчок достиг большой вершины и встал стоймя. Жужелица засекретилась. Стало очень темно. Чернообразные моли мыли раму. Вошь скукожилась. Фиговинки играли гранями.

Уже в полной тьме вышел парасимпатический перегорик. Он был паралогичен и неделикатен. Раскрутив веретено, он сказал сам себе пару слов, после чего почернел так, что его во тьме не стало видно. Хотя видимости уже и так не было никакой, она ещё более ухудшилась. Ральфа смежилась. Альфа Рака тускла. Склеротический водяной всклок кабельно проиндифферировался. Эффект сочувствия равнялся жужелице. Дифферент жужжал. Джус копошился в околичности. Ополчение залегло. Отряд жужжал тоже. Волк покосился. Кость, вертикально материализуясь, ворвалась в полость иннервации. Стемнело ещё больше.

Дериватная щёлочь аморфно текла сквозь камин. Камин жужжал. Жужжание распространялось всё более. Стало ещё темней. Постепенно темнота щупальцевидно раскретинивалась. Наконец стало абсолютно темно, и только было слышно, как где-то внизу невидно падала каплями лимфа.

Падение лимфы прекратилось.