окинул взглядом бугрившиеся мышцы своего ученика, – стать воином. – Когда он произнес это слово, его глаза сверкнули.
– Я вижу, ты тоже хотел бы стать воином?
– А что, заметно?
– Ну, – Грон пожал плечами, – не всем, просто я уже не раз замечал, что когда ты произносишь это слово, то гордо вскидываешь голову, а твои глаза пылают, будто ты стоишь на колеснице, врезающейся в ряды врагов.
– О да. – Глаза мальчишки мечтательно блеснули. – Мой отец был воином, он водил в бой первую монаду систрарха Саора. – Тут он вздохнул. – Он погиб, когда мне было всего восемь зим. Мать до сих пор не пошла в храм Матери-солнца с другим мужем.
– А как ты попал в ученики?
– Ну, – мальчишка совсем по-взрослому пожал плечами, – надо было на что-то жить, мать пошла к систрарху – сейчас в Саоре властвует сын того, кому служил мой отец, – и попросила участия в судьбе сына человека, отдавшего жизнь за отца властителя. – Его глаза сверкнули. – Этот человек повелел выгнать мою мать и сказал, что у него нет времени для всяких нищенок. Но, на счастье, в этот день господин Эвром привез во дворец новые ткани. Он увидел, как все получилось, и, расспросив мать, был так добр, что взял ее в экономки, а меня принял учеником приказчика. Я полгода учился в его лавке и ходил в начальную школу при храме, а по весне он отправил меня с младшим партнером в торговый караван.
– У тебя красивая мать?
– О да. – Лицо мальчишки осветила улыбка. – Ее не раз хотели привести к подножию богини, несмотря на то что нас у нее четверо – я самый старший, – но она осталась верна памяти отца.
Грон отвернулся, боясь взглядом выдать свое понимание причин удачи, посетившей эту семью. В конце концов его мать держалась, сколько могла, – видимо, они просто дошли до ручки.
– Ну что ж, я думаю, ты должен быть доволен должностью ученика у столь известного купца.
Гагригд важно кивнул, потом собрал письменные принадлежности и свитки и поднялся, собираясь уходить. Грон вежливо кивнул в ответ и достал тубу с обрывками скобленой