Что ж, будем играть по вашим правилам. Между тем два студента соорудили на небольшой тележке какую-то странную конструкцию, состоящую из шариков и цилиндриков, соединённых гибкими металлическими шлангами. Вся эта машинерия напоминала железного ежа, только вместо иголок были сферы. Нижняя часть оказалась ящичком. Её очень осторожно открыли. Внутри лежал камень приличных размеров, наверное, с большой палец руки. Его передвинули по ящичку в гнездо, специально для него предназначенное. Утопили в нём и задвинули ящик обратно. И тогда я увидел, что по всем шарикам стали пробегать маленькие чёрные молнии. Спустя какое-то время они сменили цвет на белый, потом на красной. В конце концов весь этот ёж переливался разными цветами радуги. Ученый несколько раз обошёл его, водя над ним руками и наконец удовлетворением сказал, что прибор к работе готов.

Оба его помощника прыгнули в машину, вытащили оттуда легкие костюмы типа спецовок. Длинные балахоны с рукавами и капюшоном. Внизу с разрезами, чтобы можно было завязать вокруг ног. И специальные чулки из такого же материала. Они были светло-оранжевого цвета.

– Ну а вы почему не переодеваетесь? – обернулся к нам Пчелкин.

– Начальник сказал, что нам выдадут костюмы. Так как у нас больше ничего нет. – сказал Митрич.

Профессор забурчал, но потом махнул рукой. Его помощники вытащили из коробки два костюма и выдали нам. Я заметил, что в коробке находится ещё немало таких костюмов. Видимо они специально предназначались для работы чёрной зоне. Одевался легко, был безразмерный. Чулки оделись прямо на обувь, к ним цеплялись полы этого костюма. Перчатки на верёвочках. В общем чем-то похоже на ОЗК, только намного легче. Еще противогаза не хватает, но есть тряпичный намордник. Немного повозившись, мы разобрались с завязочками и пока бригада готовила остальное оборудование мы переоделись и подошли к профессору. Тот выдал два плоских предмета. Я с любопытством осматривал диковинку. Величиной в две ладони, толщиной в пачку сигарет. Гляделка была предназначена для того, чтобы увидеть черноту, которую можно не заметить невооружённым взглядом. В управлении сложного ничего не было, там было всего одна кнопка под экраном. Перевернув, увидел совершенно чистую и ровную поверхность.

– И как же она работает? – поинтересовался я.

Профессор высокомерно поджал губы и отвернулся к оборудованию. Ну это мы проходили. Не хочется общаться с плебеем. Тогда обернулся к студенту. По крайней мере нам с ним работать в плотном контакте. Значит придется общаться. Вопросительно уставился, тот выдираться не стал и просто ткнул пальцем в эту кнопку. Экран засветился и на нём появилось отображение того, что было перед прибором. Изображение было нечётным, а как бы очень пиксельным. Но тем не менее всё прекрасно было видно.

– Просто направляешь прибор на стену и смотришь. Если чернота осталась, а ты её не увидел, то прибор её увидит. Контроль необходим, были случаи.

Тем временем к ежу подключили шланги, типа пожарных рукавов, только на конце были не пенообразователи или брандспойты, а какой-то странный излучатель. Шишка из которой торчало несколько иголок и удобная ручка.

Профессор вошёл во двор и внимательно всё осмотрел. Через какое-то время он вытащил большой блокнот в твёрдой обложке, авторучку и начал рисовать план двора. Очень подробный и аккуратный, строго соблюдая пропорции и размеры. «Глаз-алмаз», – подумалось мне. После чего пунктирными линиями разбил свой рисунок на разные сектора. И каждому присвоил порядковый номер.

– Работать будем по плану. – сказал он. Номера шли не друг за другом, а в определённом порядке. Я прикинул, что так будет удобнее работать с прибором, чтобы не таскать его по всему двору. И не торопясь последовательно удаляя черноту сектор за сектором. Очень хороший и подробный план. Профессор хороший специалист, имеет немалый опыт работы.

– Приступаем. – махнул нам.

Сам он остался за прибором, наблюдая за какими-то ему видимыми данными и показаниями. Мы, взяв каждый по шлангу, подошли вперёд. Я смотрел на гляделку, потому что в отличие от остальных, черноты не видел. Один из рабочих хлопнул меня по плечу и сказал:

– Не бойся. Костюм от мелкой черноты тебя убережет, а прибор нужен просто для подстраховки. А так выжигай, то что видишь.

«Хорошо тебе говорить. А если я не вижу», подумалось мне, но виду не показал. Подойдя к своему сектору, направил на него прибор и чётко увидел чёрные пятна. Правой рукой направил излучатель на цель. Как работал этот излучатель, какой у него был принцип работы и что он из себя излучал, нам не объяснили. Просто на кляксу направил его и пятно начало бледнеть, истаивать.

– Как только пятно стало съёживаться, переводи на другое пятно. – бросил мне сосед. – То уже будет не опасно, и оно само исчезнет. Но сам под луч не вставай.

Я так и сделал. Зачистил свой квадрат, внимательно осмотрел его через прибор и, действительно, там, где я прошёлся лучом раньше, там пятна уже исчезли, а которые позже, то они уменьшались. Так и пошёл работать, очищая сектор за сектором. Конечно было неудобно: в одной руке прибор, а второй излучатель. Остальные – эти держали просто один излучатель, перекладывая его из руки в руку. Но я же не мог признаться, что не вижу чёрных пятен. Отговорился тем, что боюсь пропустить какое-то заразу. Смеяться надо мной не стали. Видимо я не первый, кто так делает, или просто посчитали что я перестраховываюсь. К тому же они видели, что во мне нет магии.

Мы работали как отбойный молоток, без перерыва очищая сектор за сектором. Профессор, несмотря на его стервозность, составил хороший план. Экономия времени была налицо. Так планомерное и методично мы очистили весь двор, очистили стены вдоль забора, перешли за забор и полностью вычистили всё в округе. Прошлись по крыше здания, опустились на стены, на окна и закончили внешнюю очистку. С каким-то своим хитрым датчиком Пчелкин прошёлся, ещё раз проверяя нашу работу. Но его всё устроило. Митрич открыл дверь гаража, и мы устремились туда.

Так, шаг за шагом вычищали территорию. Не сказать, что работа сложная, но муторная и тяжёлая. Наконец очистили всю прилегающую территорию и помещения. Главное здание осталось напоследок. Двери были открыты, все заглянули внутрь. Особой разрухи не было, но мародёры отметились.

Пчелкин потребовал схему здания, у нас ее не было. Но Митрич прекрасно помнил все комнаты, коридоры и переходы. Вдвоём с профессором они составили план действий. Здесь приходилось действовать аккуратно, чтобы не запутаться шлангами в коридорах, и не подсветить друг друга. Лучше было действовать одному, но тогда работа затянется ещё на сутки. Поэтому работали по два.

Не торопясь, продавливая сопротивление черноты, мы двигались вперёд. К концу рабочего дня основное мы закончили.

– А там что? – спросил я.

– Подвал, что ж ещё.

– Так его тоже надо чистить. – и указал на дверь в подвал.

Но профессор возмутился.

– Временя уже закончилось, мы больше не можем работать.

– А как же мы будем работать, когда у нас тут под ногами чернота? Она же попрётся наверх.

Мы начали перепираться. Профессор быстро перешёл на крик. Возмущение его не было предела. Ему не сказали, что здесь есть цокольный этаж и денег не заплатили за его очистку. К тому же там темно, а значит надо нести фонари, которые опять-таки надо заряжать. Он довольно долго возмущался, никто ему не перечил. Все молча ждали, когда он выдохнется. Ситуация стала неправильная: если он сейчас уйдёт, то подвал так и останется чёрным. Когда в следующий раз его пригласят, и он соизволит приехать неизвестно. Судя по его обмолвкам работы у них очень много. Они каждый день выполняли заявки. Но я подошёл к подвалу, открыл дверь, заглянул внутрь. Пока профессор ныл и возмущался, кто-то из студентов принёс фонари. Мы начали осматривать территорию. Хлама там было много. Сложилось впечатление, что его много лет просто не выносили, а наоборот заносили туда. С одним из студентов мы пошли вперёд. Он светил, я же направлял луч облучателя на свет фонаря. Так вдвоём мы прошли первую комнату, потом вторую. После чего нас сменил Митрич со вторым студентом.

Профессор послал осмотреть последние помещение, которое снаружи было чистым, внутри не видно. Меня и отправили, и указали на туалет, стоящий в стороне. Обыкновенный туалет на два посадочных места.

Пойду проверю. В подвале работа практически закончена. Сейчас здесь закончу. И потянул шланг к туалету. Осветил его прибором снаружи – чисто. Открыв дверь посветил внутрь. А вот здесь были чёрные пятна, небольшие, с ладошку величиной, штук несколько. Во второй половинке не было ничего. Потому что ту сторону, ближнюю, мы почистили в первую очередь, а до второй не дошли руки, вернее шланги. Сейчас я смотрел на эти несколько пятен через прибор. Без прибора я их не видел, хорошая ровная белёная стенка. Уже не такая чистая, как была когда-то. За столько лет извёстка облупилась и запылилась. На экране пятна выделялись на белом фоне. Я их не видел. Что же делать? Вспомнился, что когда я попал в черноту, там на старом тепловом узле, то я тоже ничего не видел. А потом и в новостях показывали, что это черноты там было много. Тогда я тоже ходил по ней и не заразился.

Попробовать здесь? Ткнуть пальцем? Если заражусь – помогут, мы в одной команде. Я снял перчатку и задел пальцем краешек пятна. К моему удивлению на пятне осталось появилась чистая точка. Там, где я его коснулся. Провёл ещё пальцем и появилась полоса. Но палец остался чистым. Если не считать извёстки. Интересно получается, я каким-то образом могу дезактивировать эту черноту. На одном из пятен написал слово из трёх букв. Посмотрев на экран, чётко его прочитал и тут до меня дошло, какую глупость я сделал. Быстро затёр рукой пятно и пятно исчезло. На руке остались чёрные пятна, которые также быстро стали исчезать. Ну что ж, поэкспериментируем на других пятнах. Эксперимент вышел удачным. На руке не осталось никаких пятен, и я себя прекрасно чувствовал. Уже осмелев, стирал последние пятна рукой, нисколько не волнуясь и не боясь. Хотя где-то в глубине души притаился этот страх, а вдруг зацепит. Я затёр все пятна, одел перчатку. Ещё раз осмотрел стенки. Пошёл главное здание. Профессор вопросительный глянул на меня.

– Там всё чисто. – ответил ему. – даже через прибор не видно.

Тот отвернулся, не удостоив меня ответом. Наконец работы были закончены. Все вышли во двор. Пчелкин ещё раз сверился с планом, окинул всё вокруг взглядом, и сказал – закончили. Времени было уже ближе к девяти вечера, солнце склонилось в закат, рабочий день давно закончился. Очень хотелось есть, потому что обед нам не был предназначен. Кстати профессор тоже не дал своим работникам перекусить, хотя сам это сделать успел.

За день мы наслушались его бурчания, криков, визга. Как говорится узнали о себе много нового и интересного. Что с такими бездарями ему работать ещё не приходилось. А ведь это именно он изобрёл вот такой нужный и ценный прибор. Если только знали мы сколько стоит тот камень, который ему с таким трудом удалось заполучить, чтобы он мог нас осчастливить своими изобретением.

Все очень устали и на его брюзжание старались внимания не обращать, но он всё-таки был магом. Поэтому все его слова, все колкости сильно били по нам. На любой крик люди вздрагивали как будто их тыкали иголкой. Тогда я понял почему наши работники так боялись этой работы. Митрич крепился из последних сил. Остальные видимо были уже привыкшие, а на меня никак не действовало. Никто меня иголками не тыкал, на крик и на ругань не обращал внимания. Коллега не знал, что на меня не действует эта магия с криками и смотрел с уважением.

Вот приборы стали разбирать и грузить в машину. Пчелкин напоследок ругался, что приходится работать в такой клоаке, очищать которую мы сами должны. Я привычно молчал и не отвечал ему. Костюмы сбросили на землю и наконец вздохнули полной грудью. Пыльный воздух после костюма казался чистым. Спецовки оказалось были одноразовыми, после снятия, теряющие защитные свойства. Их можно выбросить. Полностью они конечно не спасают, но, когда случайно что-то задел или тебе прилетел заражённый листок они защитят.

Наконец всё закончилось. Митрич устало уселся около забора, вытащил сигарету. Оба студента, хотя, как сказать, вполне взрослые мужики лет по двадцать пять тоже переоделись, оба молчаливые и злые на профессора. Тем не менее беспрекословно выполняли его команды. Они залезли в свою машину и начали укладывать там ящики. Я не успел отойти от ученого и тут же попал под его словесный понос. Видимо ему нужно высказаться. Нашёл свободные уши и начал вываливать всё, что у него накопилось на душе. Уйти я не мог, это было бы невежливо. И остался слушать, рассчитывая получить какие-нибудь сведения, хотя бы косвенно.

– Знал бы ты чего мне стоило создать этот прибор. – жаловался он мне и в то же время хвастался. – как это работает, изучить, смонтировать.

Выслушивая его реплики, начал немного понимать, о чём шла речь. Большим авторитетом среди преподавательского состава профессор не пользовался. Поэтому его слегка задвигали в серьёзных исследованиях. Каких-то прорывных изобретений он не сделал, и этот очиститель черноты его единственные детище, которое ещё пользуются спросом. Но при этом требует очень дорогого кристалла.

– У меня столько серьёзных изобретений. А я трачу время на всякую низкую чёрную работу.

Я не сдержался:

– Эта низкая чёрная работа спасает жизни тысячам других людей, и неплохо оплачивается.

– Что мне эти тысячи людей. Они про меня не знают, их интересы ниже моих возможностей.

– Но их потребности дают вам работу. Все свои изобретения вы делаете для этих людей и получаете за это вознаграждение.

С моей стороны это была большая наглость, ответить так уважаемому профессору.

– Что ты понимаешь? – рявкнул он на меня. – Я положил жизнь для этой работы, для этого прибора я сделал столько чисток, сколько тебе за свою жизнь не придётся совершить. Мой прибор демонстрировался на выставках в Москве и в Париже. Он единственный в мире, который может работать так долго и качественно с такими большими объёмами. Но работать с ним и демонстрировать приходится мне, потому что это сложно.

Непризнанный гений, подумалось мне. А хочется славы. Не столько денег, сколько известности. Вот и сейчас он сварливо высказывался о своих коллегах, о своих подчинённых, о всей работе, а он бы мог потратить время на более серьёзные исследования. Которые принесут славу не только ему, но и всему университету и городу, и империи. Мне надоело выслушивать. Это я уже слышал не раз и прекрасно понимал таких людей, хотя и не относился к ним и не разделял их точки зрения. К сожалению, их очень много. Достигнув определенных вершин, они застревают на них, и не способны отойти в сторону. Такие могут до бесконечности совершенствовать своё изобретение, проталкивать не слишком значимую теорию, прикрываясь какими-то непонятными идеалами.

Иногда чтобы сменить направление работы им требуется просто-напросто хороший пинок. Иначе они закостенеют в своём видении мира, и мешают не только себе в исследованиях, но и всем остальным. Похоже я столкнулся как раз с таким субъектом. Такие люди есть во всех профессиях.

Нам бы надо уже разойтись. Все расселись в машине и готовы к выезду. Вот уже из-за поворота показался наш, так и хочется сказать УАЗик. Уж больно на него похож. Митрич отправился к нашей машине, но профессор вываливал и вываливал на меня ничего не значащие подробности. Ему было всё равно, кому это говорить. Видимо накопилось за столько лет, и он нашёл слушателя. Даже не обращая внимания, что я не его коллега по работе, не его соперник изобретательстве, а вообще посторонний человек. Даже не дворянин, и тем более не обладаю никакой магией.

– Может быть надо отказаться от этой работы и сосредоточиться на чём-то другом. – осторожно сказал я. Мне очень надоело это выслушивать.

– Что ты понимаешь? – рявкнул на меня профессор. – Ты знаешь сколько затратил сил, денег, времени…

– Да всё я знаю. – ответил я. – Нужное изобретение. Согласен, что можно большой объем работы выполнять. Но может быть стоит развернуться в другую сторону. И сделать не огромный дорогой прибор, а сотню маленьких, которые будут работать пусть медленнее, слабее, но из-за большого количества покроют объём больше. И для этого будет требоваться не два-три высококвалифицированных специалиста, а сотня вообще не обученных рабочих, для которых необходимо провести самый простейший инструктаж. Такой прибор будет дешёвый и прост в эксплуатации. И пусть они затратят времени на работу больше, зато и их будет больше. И это в любом случае сократит время восстановления территории.

Учёный замолчал на полуслове, вытаращился на меня.

– Ты представляешь, как можно обучить этих рабочих?

– А что в этом такого? Быстрый рассказ, подробный показ, небольшая практика. А со временем они набьют руку и будут работать намного быстрее. И своими приборами будут перекрывать сектора обрабатываемых объектов.

Вот не зря он профессор. Умеет правильно думать. Глядел на меня из-подлобья, но мозги уже начали работу. Начали сопоставлять факты, рассчитывать последствия.

– Но ты представляешь, сколько потребуется времени, чтобы эти рабочие очистили один объект и перешли к следующему.

– А мы вас сколько ждали. Почти год заявка висела. А здесь эта бригада, вернее не одна бригада, а несколько, – уточнил я, – будут прорабатывать каждый объект планомерно во всём городе. Мы очистим большую территорию. Там, где чернота густая, лезть нельзя. Но там и ваш прибор не справится. А вот такие здания, как наше очистить гораздо проще и эффективнее.

Профессор, заложив руки за спину, уперся взглядом в землю. Он сосредоточен думал. Мы стояли друг против друга посреди улицы. Справа и слева от нас стояли машины со светящимися габаритами огнями, и обе ждали, чем закончится наш разговор. Я бросил взгляд вправо-влево. Студент, сидящий за рулём, откровенно скучал. В неярком свете фар было видно его сонное лицо. Ему всё смертельно надоело, и он работает только по необходимости, или потому что некуда больше уйти. У нас же за рулём сидел сам Станислав Станиславович и его удивлённая физиономия бликовала за ветровым стеклом.

Наконец профессор отмер.

– А вы знаете, что-то в вашей теории есть. Какое-то рациональное зерно. Надо конечно много подумать, надо просчитать, составить таблицы, провести опыты, собрать статистику.

Он говорил односложно, пытаясь то ли протянуть время, то ли ухватить какую-то мысль, которая крутилась у него в голове. Поднял на меня взгляд и как-то уже без желчи, а с любопытством посмотрел.

– Желаю вам удачи в ваших научных изысканиях. – сказал ему.

Время было уже позднее. Я был уставший и голодный, и мне не интересно было выслушивать, то к чему я никогда отношения иметь не буду.

– Да-да конечно. – ответил мне учёный. – Я обязательно вашу теорию проверю. Она довольно любопытная, и сулит определённые дивиденды.

– Очень рад вам помочь. Благодарю, что уделили мне внимание. – ответил я.

Пчелкин даже как-то развеселился. За столько лет у него сложилась определённая репутация, и с ним старались подолгу не контактировать.

– Спасибо вам за содержательную беседу. – ответил он и протянул мне руку.

Несколько опешив от такого обращения, я всё-таки её пожал. Профессор тут же кивнул и убежал к своим коллегам. Я же, с удовольствием посмотрев на ошарашенную физиономию начальника, пошёл к своей машине.

* * *