Ударом лопасти пропеллер скомкал воздух
И как перчатку бросил на крыло,
Что ж вызов принят, здесь прощения не
просят.
Дуэль, за небо, солнце, всё равно.
 
 
Жизнь в такт мотора, выжимая до упора,
Тем временам неведом был форсаж,
Но не хватало, он появится и скоро,
Зато открыт ветрам, каков кураж.
 
 
Воздушным змеем назови, хоть этажеркой,
Он самолёт, а значит сам летит.
В борьбе за скорость обломались крылья
сверху
И он обрёл свой утончённый вид.
 
 
Небесные бойцы, орлиный гордый профиль,
Забрызганы очки, улыбка шарж.
Пилотки от кутюр ещё никто не носит,
Но задают французы пилотаж.
 
 
Пегу красив, циркач и дамам души ранит,
Не сокол, не поверил он крылам.
Задать вопрос, узнать, что будет с ним за
гранью,
Останется ли воздуха опора там?
 
 
«Открыт для вас карт-бланш, дерзайте же
поручик»,
«Вы что, там Пётр Нестеров мадам»,
«Разгон в пике, штурвал к себе, газ, выжать
ручку»,
«Петля связалась господа, упрям»…
 
 
На фронт, прощайте мама, что уж, да не
плачьте…
Война за небо, выстрелы, «наган».
«Есть, господа, идея бить, расчёты вот,
присядьте».
Предел для пилотажа, свой таран.
 

 
Улетал на игрушечных крыльях,
Словно детством латая провал,
Бросил шпагу, сражался на спицах,
Деревяшка, об жернов сломал.
 
 
Сколько спицей заколотых мельниц,
Великанами стынет в степях,
Был героем, как в той детской сказке.
Дон Кихот? … не смешно, «Олигарх».
 
 
Не сходили улыбки на лицах,
«Доброхот» вот лошадку отдал:
«На, сынок, забирай, пригодится,
От детей вороной, Буцефал».
 
 
Отпустили «сынка» из больницы,
Чтобы в людях свой век доживал,
Наше время не может смириться,
Если ты не скопил капитал.
 
 
Наплевать, тот старик был не болен,
Просто, он угодил на войну,
Где вчера, был защитник и воин,
А сегодня во вражьем плену.
 
 
Всё как в детстве, Донбасс братских штолен,
Но в могилы бросают, «свои»,
Кто решил, что ты жить недостоин,
Так как, жить не способен во лжи.
 
 
Ветеран, той Великой Победы,
Пацаном, убежавший на фронт.
Растоптали внучки, душу деда,
Под «зиг хайль» выпрямляясь во фрунт.
 
 
Оборвали с груди память, ленту,
Им на праздник завязанной в бант,
Задрожали, слабея коленки,
За собой, слыша крик: «Оккупант».
 
 
Сумасшедший, размазаны лица,
Но как в детстве, он снова в строю,
Чтобы насмерть стоять, чтобы биться,
За принцессу, державу свою.
 
 
Сумасшедший, а кто всё же болен,
Тот старик, что, не веря глазам,
Не смирившись, с бандитским разбоем,
Бросив вызов, не выдержал сам.
 
 
Или ты, не увидев уловки,
Перед пряником, падая ниц.
Сыр бесплатный, кладут в мышеловку,
Не затем, чтоб мышей накормить.
 

 
Уносит поезд в никуда,
Несутся вдаль вагоны.
Растут колоссы города.
Деревни, лишь перроны.
 
 
Ещё возможно их вернуть,
Перевести бы стрелки.
Дай Бог очнётся новый путь,
Наполнятся тарелки.
 
 
Земле верните мужика,
Ведь чахнут пашни, бросьте,
Хоть горсть семян, издалека
И укрепятся в росте.
 
 
Как можно жить чужим зерном?
Где у продуктов ГОСТы?
ВДНХ не миф, подъём,
Страной гордиться, просто.
 
 
Ведь можно жить, не для себя
И эгоизм не вера,
Когда свою страну любя,
Ты принимаешь меры.
 

 
Хочу сказать, немного для вступления,
О братской дружбе, – суть стихотворения.
Есть парень, будем называть его Петром,
Он полагал, что родина лишь отчий дом,
 
 
Фруктовый сад, посаженный ещё отцом
И лодка, в тихой заводи реки Ширвонты.
Но жребий, выпавший ему, потом,
На всю страну раздвинет горизонты.
 
 
Ну, а пока, на молодёжный фестиваль
И долгий рейс «Калининград – Владивосток»,
Взлетев, уносит нашего героя вдаль,
На встречу солнцу, океану, на восток.
 
 
Пётр в самолете, исчезает под крылом,
Песчаный берег и бескрайний водоем.
Ещё вчера, всё это, видел чудным сном,
Он в небе, целый мир открылся за окном.
 
 
От Балтики он начинает дальний путь,
Тень самолета, по земле, к Москве скользит.
Там пересадка, можно на Москву взглянуть
И любопытство раздувает аппетит,
 
 
Что встреча вызывает в нём волнение.
Огромный город, его несколько пугает,
А скоро он просторы родины узнает.
Есть семь часов, он выбрал развлечение
 
 
И хочет просто прогуляться по Москве.
Увидеть город тот, что знают москвичи,
Открыть себе её, в том самом естестве,
Когда весь показной налёт не различим.
 
 
В порту, придя в себя от пресса впечатлений,
Он голод ощутил, вдруг вспомнив, что не ел
давно
И хлеб жуя, открыл тетрадь для
размышлений,
Ей стать прологом для рассказов суждено.
 
 
Представлю, Пётр молодое дарование,
Нашедший в журналистике призвание,
Со школьных лет, все острые заметки Пети
Встречались на страницах в областной
газете.
 
 
Ну вот объявлена посадка в самолет
И наш герой продолжил дальше свой полет.
Тень снова по родной земле стрелой летит,
Леса, озёра, реки, горы всё транзит.
 
 
Урал, что делит материк на части света.
По ковылю степному ветром пробежав,
К тайге сибирской, подхватившей эстафету.
Вот драгоценность всей земли хрусталь
Байкал,
 
 
На солнце слепят чистотой играя грани.
Девятый час полета приближает к цели.
Встречает там гостей на Тихом океане
Владивосток, со всей страны слетелись.
 
 
И каждый ожидает массу впечатлений,
Ещё найти друзей, в делах своих решений.
Собралось молодое поколение,
Все как один талантливы, есть гении.
 
 
На фестивале Пётр приобрел друзей.
«Махнем в Якутию, там мамонтов музей»,
– Сказал Сергей, в Башкирию Ильгиз зовет:
«У нас там пасека, поешь башкирский мед».
 
 
«Башкирский мед? Ты приезжай к нам на
Алтай,
Увидишь на земле ты, настоящий рай.
У нас мед пчелы ведрами несут к леткам,
Попьёшь алтайский чай, вся красота там»,
 
 
– А это приглашает Валя в гости.
Резван зовёт, его ладонь взяв в горсти:
«Послушай, друг, а приезжай к нам в Дагестан,
Там для тебя всегда накроют достархан.
 
 
Попробуешь у нас, чего не знаешь,
Гостеприимство наше, с чем сравняешь?»
И все друзья к себе домой зовут,
Ну как не растеряться парню тут.
 
 
В растерянности Петр понимает,
Что родина, она гораздо больше,
Чем дом родной, он столик пеленальный.
Если сказать об этом можно проще.
 
 
Она огромный дом, его, его друзей
И это надо записать в тетрадь скорей.
И ей не важно, ты её любимый сын,
Народ её, который для неё един.
 
 
Промчалась фестивальная неделя,
Ведущий по желанию дал слово.
Свою тетрадку Пётр вынул из портфеля,
Волнение унять пытаясь снова.
 
 
В порыве чувств он выбежал к трибуне:
«Друзья. Я представляю здесь Калининград
И находиться среди вас я очень рад,
Неделю с вами жили, как в коммуне.
 
 
Вы все согласны, что Россия – мать нам,
Поэтому вам говорю, как братьям.
Я очень долго добирался к вам на встречу,
Не собирался выступать здесь с речью.
 
 
Но всю дорогу я летел и удивлялся,
Какой у нас просторный и красивый дом.
Он не кому-то, нам в наследие достался,
С надеждой, что мы сделаем его дворцом.
 
 
Немало предки, приложили сил своих,
Он результат труда их, подвига и рвений.
Так почему же мы, сейчас, потомки их,
Живём, как будто в нас вселил себя злой гений.
 
 
Да, молодость в мечтах, назад не смотрит.
Удел, путь необдуманных решений.
Живя сегодня, не боясь утратить профит.
Согласен, страх противник всех свершений.
 
 
Но он же бережёт от разрушений.
Что не подменно и должно быть цело.
Вся слабость приходящих поколения
В том, отметая прожитое смело.
 
 
Мы не заметили, как поломали стены,
Любой живущий ищет в лучшем доли,
Согласен, что нужны и перемены.
Но разрушать свой мир по доброй воле?
 
 
Мы братья, это непоколебимо,
Всегда друг другу прикрывал брат спину,
Делясь всем, если то необходимо.
Не дайте подложить раздора мину.
 

 
Шёл как-то мимо школьного двора,
Ученики, линейка, солнце светит,
Вдруг, вижу образ будто бы, вчера,
Всё так же, радость, музыка и дети.
 
 
А школа, помню, новая совсем!
И там, тогда, в стене, в кирпичной кладке,
Послание другим учителям,
Что сменят нас, заложили закладку.
 
 
Им, кто, избрав себе тернистый путь,
Ведь не легка стезя у педагога,
Решит на прошлое, на нас, взглянуть,
Найдёт письмо надежд, пусть, их немного:
 
 
О том, каким мечтаем видеть мир;
О том, как видим нашу школу;
Быть может взяв нас за ориентир
Мы из учёбы сможем сделать снова,
 
 
Сумеем сделать, человека идеал,
Вернув к ней в людях уважение;
Заделать в знаниях полученный провал,
Возникший, у ЕГЭ и обучения;
 
 
Уйдёт ли из процесса, «мракобесия пора»
И где, увидим мы учебник новый,
Логичен будет он, для детского ума,
А знания, возьмут в нём, за основу;
 
 
Вернём, признание труду учителей,
Достойного работы их, почтения,
Защиту и права как всех, живых людей,
Не только, лишь обязанность служения.
 
 
Ещё, простите есть мечта, вполне
приличная,
Но практика была, наверное, отличная,
Когда студент, различной формы обучения,
Трудиться мог и жить, согласно назначения.
 

 
Шумный город, стремительны мысли.
Я уже, разрываюсь по швам.
Кто-то что-то пытается втиснуть,
Превращая в крикливый бедлам.
 
 
Раздавили меня, растерзали,
Вырвав жизнь деревянных окон,
Лентой пластика руки связали,
Тело прочно залили в бетон.
 
 
Я стою и, боюсь покачнуться,
Неужели же это не сон.
Как хочу, я на землю вернуться
И упасть на колени за всё.
 
 
Горы хлама накопленных мною,
Разрывающих нежную плоть.
Я сиреной пожарною вою,
Что не в силах ничем ей помочь.
 
 
Превращаясь в бездушную тушу,
Одиноких бродячих теней,
Где не могут друг друга послушать
И пугаются смеха детей.
 
 
Где «любовь» вызывают как джина,
В блеске глянца, среды от кутюр,
Где глаза завороженно стынут,
Перед пачкой хрустящих купюр.
 
 
Неужели такой был, ответьте!?
Я, в фантазиях бывших детей!
Эй! Мечтатели, жить на планете,
Солнца, неба, счастливых людей.
 

 
Это, не наша планета,
Мы здесь, незваные гости.
Нет тут, другого ответа.
За что, её рвём со злостью,
 
 
Кромсаем, терзаем, рубим,
Взрываем её, на части.
Не бывает, так, когда любим,
Боясь потерять в одночасье.
 
 
Если ненависть, наше кредо
И был не отсюда, наш предок,
Значит, мы, были на Марсе,
И нет планеты, в запасе.
 
 
Очнитесь, пока не поздно,
Ведь нас, уже, отторгают,
Мы, нарушаем законы,
Которые жизнь сохраняют.
 
 
Остановитесь, люди,
Земля всё сама устроит,
Если её полюбим,
Она нас, с себя не смоет.
 

 
Над озером, не помню, Окунёвым?
Червонным золотом оза'рился рассвет,
Запомнилось, вот как-то не уловом,