– Приедем, Юля что-нибудь подскажет, – ответил, надеясь, что Юля знает как быть.

– Я не дотяну до Ростова. Поэтому я тогда предложила тебе остановиться.

Переваривая услышанное я, с одной стороны, не хотел быть ее энергетическим бутербродом, с другой, понимал, насколько бы я не противился первой стороне, она – неизбежность, пока только граничащая со свершившимся фактом. И, продираясь сквозь заснеженную дорогу, я пытался найти хоть какую-то альтернативу, но ее не было. Тогда, заехав в Аксай, я принял единственное решение в виде остановки на более-менее расчищенном участке возле остановки.

– Давай так, – сказал сбежавшей невесте, к тому моменту выглядевшей очень паршиво. – Ты возьмешь у меня ровно столько энергии, сколько тебе требуется на то, чтобы дожить до завтрашнего вечера! Ни на один VQ больше, поняла?

От произнесенного я застыл на мгновенье. Это не было моим знанием, которое я захватил с собой при прыжке внутри пространства вариантов. Отчего стало ясно, что оно – собственность моей инфантильной проекции. Решив, что моя проекция не так уж и плоха, я вспомнил о ее инфантильности и о том, что она училась у Алекса, брала последние деньги у мамы, после чего сразу же передумал.

– Что такое VQ? – слегка приободрившись, спросила она.

– Виталити Квивалент, – молниеносно ответил ей и, быстро обдумав сказанное, продолжил: – Энергетический потенциал человека. Помимо жизненной энергии, он  служит развитию врожденных талантов.

– А я все думала, откуда у меня появляется тяга то к музыке, то к спорту, – вдумчиво, смакуя каждое слово, произнесла она.

– Когда ты крадешь у людей энергию, вместе с ней приходят и их способности с талантами, – произнеся в ответ, я почувствовал прозрение. – Все ведь просто! Воруя энергию, крадник может изучать человека! Выходит, все что было связанно со мной Славик знал лишь потому, что он подпитывался моей энергией! Или Стас… Да какая разница!

Ощущая послевкусие своего прозрения, я умилялся простоте мысли, которая почему-то не пришла ни ко мне, ни к китайскому Борису.

– Кто такой Стас? – спросила сбежавшая невеста.

– Близкий друг, – ответил, повернувшись грудью в ее сторону. – Ты через чакры умеешь извлекать энергию?

– Да, конечно. Я это делала через постель просто потому…

– Не интересно, – обрубил ее, желая скорее покончить со всем и, добравшись до Юли, узнать где я живу. – Бери эту сраную энергию. Только не увлекайся!

Она провела взглядом с головы до ног, после чего приложила ладонь к груди. Я сразу же почувствовал рвотный позыв, затем он стих, после чего появилось ощущение непрекращающегося опустошения. Это не было тем же ощущением, которое я испытывал с женщиной у подъезда Юли. Оно было легким, едва уловимым. Таким, что я бы ни за что не заметил его, не будь я сфокусирован на происходящем. Но я был сфокусирован на нем. И терпеливо дожидался заполнения энергетической утробы сбежавшей невесты. Попутно происходящему я пытался найти в этом что-то, хотя бы отдаленно похоже на скотобойню. И у меня получилось. Получилось настолько, что мне стало не по себе. Ведь, если отбросить человеческие глупости, в виде слепой веры в физическое превосходство и, тем более, совершенство интеллекта, становилось тревожно от понимания, что мы для крадников, подселенцев, колдунов и прочих – скот. Такой же скот, как корова или бык, которые начинают что-то подозревать лишь в момент, когда молот уже наготове. Пока тревога перерастала в первобытный страх, лицо сбежавшей невесты наливалось багрянцем, в то время как мое, по собственным ощущениям, проваливалось в череп. Пока страх становился сильнее моих аргументов, подавлявших его, я оглянулся по сторонам. Заснеженная безлюдная степь, ночь и машина, в которой я угощаю собой подселенку. И это после услышанной истории о тяжелой судьбе сущности, занявшей чье-то тело и пожирающей энергию людей. В тот же момент я осознал, что возникшая параллель относительно рогатого скота не была случайной – так подсознание подсказывало мне о том, что мной пользуются. И делают это так, что я, будучи человеком, способным оказать сопротивление, добровольно отдаю себя на совесть подселенки. В тот момент она улыбалась. Я чувствовал, сбежавшая невеста ликовала от случая, в котором ей повстречался простак.

– Все, стоп! – почувствовав панику, оттолкнул ее. – Какого черта так много?! У меня VQ и без тебя было раз два и обчелся!

– Ты чего? – спросила она, явно не понимая причины моей паники. – Я даже на день не взяла! А ты тут устроил, словно я тебя поглотила.

– Даже не глядя на себя в зеркало, я знаю, что мое лицо сейчас похоже на чехол из пересушенной кожи, натянутый на кости… – ворча, я отпускал козырек, чтобы посмотреть в зеркало на себя. Увидев свое лицо и не заметив никаких изменений, я перевел взгляд на сбежавшую невесту.

– Ничего не произошло? – спросила она, ухмыльнувшись.

– Странно, ведь я чувствовал…

– И заверещал, как девочка, – перебила она. – Я уже приготовила платок для слез.

– Да я же говорю, что мне показалось…

– Я тебя поняла, – сказала она, вновь перебив меня, – но если что, платок наготове.

Услышав второй ответ, я насторожился. Ее резкость и манера общения мне были знакомы. Я будто видел себя со стороны. И, оказавшись в роли собеседника с самим собой, чувствовал накатывающую обиду, а вместе с ней – желание закурить. Мне стало понятно, что возникшая тяга, как и обида, проявление моей проекции, каким-то чудом прорвавшимся за баррикады, выстроенные сознанием. Но от этого мне не стало легче. Наоборот, обида увеличилась в объеме. Подождав, когда эмоции стихнут, я спросил у нее:

– Ты случайно не прихватила с энергией кое-что еще?

– Точно! – облегченно воскликнула она. – А я думаю, откуда такие резкие ответы! Извини, но по-другому вряд ли получилось бы.

– Да что ты говоришь! Как я мог поверить подселенке…

– Знаешь, странное такое чувство, когда вроде говорит мужчина, а слышишь женщину. Тебе нужно собраться.

В салоне повисла тяжелая тишина, под которую мы заехали в Ростов, миновали центр и въехали на мост Стачки, где стояла патрульная машина с включенными проблесковыми маяками. Они вернули меня во вчерашнюю ночь, волоком протащили по переломными моментам, послужившим трамплином в новую проекцию, отчего на глазах начали наворачиваться слезы. Я отвернулся в сторону. Попытался подумать о хорошем. О том, что моя мама жива. Что отчим хоть и пьяница, но тоже живой и невредимый. О доме, в котором я провел все свое детство. Не сожженном доме. Но мои мысли быстро себя исчерпывали и на смену им приходил страх за бабушку, сменяемый опасениями за Дашу. Что если женщина, пытавшаяся убить меня, сперва наведалась к ней? Что, если ее больше нет в живых…

– Мы так и будем молчать, ранимый? – спросила сбежавшая невеста.

Я хотел было ответить, но вовремя заметил, что по моим щекам потекли слезы. Было очевидно, я проиграл битву своей проекции. И от осознания собственной слабости, мне стало печальнее. Я пытался сдержать слезы, но они продолжали заливать мне глаза. Шмыгнув носом, я вытер щеки, после чего ответил:

– Я не понимаю, почему сейчас плачу как девчонка, но, надеюсь, это останется между нами.

– Конечно останется. Держи, утрись, пока я не промокла, – сказала она, бросив платок на ручку передач. – Знала бы, взяла с собой дождевик.

Я поднял платок и вытер им лицо. Мне хотелось ответить ей чем-нибудь колким, но это не представлялось возможным. Я не верил в себя. Моя уверенность, словно брошенный со скалы камень, летела вниз без каких-либо перспектив. Но каждая следующая минута свободного падения не приближала ее к сочному приземлению, а лишь отдаляла этот момент в силу того, что внутреннего дна не существовало в принципе. Мне надо было взять себя в руки, остановить бесконечный полет. И, вспомнив, что сбежавшая невеста зарядилась моей энергией ровно на сутки, я почувствовал облегчение. Хоть я и не был полностью уверен, что, растратив ее, она утеряет способность к подобному общению, а я восполню образовавшиеся пустоты по принципу регенерации.

– Все это похоже на то, что ты взяла самый сочный кусок моей энергии, оставив инфантильность с ранимостью мне, – произнес, утирая слезы. – Ну ничего, завтра все вернется на круги своя.

– Буду только рада, – ответила она. – Мне не нравится то, как я язвительно общаюсь и какие образы возникают в моей голове. Но справится с этим не получается, настолько твоя энергия перебивает ту, которая во мне была. Обычно все, что мне не нравится, я гашу. Но не в данном случае. Единственный совет: перестань быть таким придирчивым к себе и к женщинам. Твоя энергия буквально пропитана подобным негативом.

Когда она закончила, я свернул на придомовую парковку, откуда с утра забирал машину, и остановился ровно на том же месте. Заглушив двигатель, я кивнул сбежавшей невесте в сторону двери и вышел из машины.

– Где-то здесь? – спросила она.

Подняв голову вверх, я посмотрел на Юлино окно, из которого горел свет. Затем, переведя взгляд наверх, уставился на небо. Оно было ясным и, несмотря на ночь, визуально холодным. Меня всегда удивляло, как человек, хоть мало-мальски обращающий внимание на детали, взглянув на небо, был способен определить время года. И если до технического прогресса это было обыденностью, то с развитием технологий все это стоит в одном ряду с экстрасенсорикой. А для некоторых – на более высокой ступени…

– Будет намного лучше, если ты прикроешь отвисшую челюсть, переведешь тупой взгляд на меня и ответишь на вопрос, – она перебила поток моих мыслей.

Я зло посмотрел на сбежавшую невесту и, тыкнув ей в грудь указательным пальцем, парировал:

– Сама тупая.

Поняв, насколько нелепо прозвучал мой ответ, я убрал палец и направился в сторону подъезда. Нажав на нужные кнопки на домофоне, которые знала моя проекция, я услышал его пиликание и характерный щелчок размагничивания двери.

Поднявшись на лифте со сбежавшей невестой, мы вышли в неосвещенный коридор и, оказавшись возле Юлиной двери, я легонько постучал в нее.

Дверь распахнулась.

– Почему ты заплаканный? – спросила Юля, сложив руки на груди. – И кого ты с собой привел?

Я снова вспомнил о всем самом плохом, что происходило за последнее время и от жалости к себе у меня на глазах начала наворачиваться новая порция слез. Но в этот раз мне удалось сдержать их. И проглотив комок обиды, я выдохнул.

– Это очень долгая история, – ответил дрожащим голосом, решив, что сейчас не лучшее время для рассказов.

– Меня зовут Настенька, – мягким голосом представилась сбежавшая невеста.

– Мы нигде не пересекались? – спросила Юля.

– Не припомню, – ответила она.

– Возможно, воспоминания проекции, – тихо пробормотала Юля.

– Это сбежавшая невеста. Ей негде жить, пусть она с нами переночует, – сказал, переступив порог. – Я тебе завтра все расскажу, когда смогу нормально конструировать предложения. Заодно прикинем, как быть.

– Хорошо. – Коротко ответила Юля и, убедившись, что все оказались в квартире, закрыла дверь.

Пройдя в комнату, я сбросил с себя куртку и сел в кресло. Спустя несколько минут в комнату зашла Юля.

– Куда дела невесту? – спросил, устало взглянув на нее.

– Показывала ее комнату, – ответила она, сев мне на колени и достав две сигареты.

– У тебя две комнаты?

– Тоже удивилась с утра, – она зажгла сигарету, от которой прикурила вторую и протянула ее мне.

– Я вообще бросаю, – сказав, я взял сигарету и сделал затяжку. – Зачем твоей проекции «двушка»?

– Сама задаюсь этим вопросом, – пожала она плечами. – Возможно, я заманивала жертв, запирала их и понемногу выкачивала энергию. Моя проекция была довольно активной. К слову о подселенках! Ты в курсе, что Настенька одна из них?

– Да, – ответил спокойным тоном. – А откуда ты знаешь, что она не человек?

– Подселенец чувствует подселенца, – ответила она.

– Я ей дал немного своей энергии.

– Вот это поворот! – удивилась она. – А с чего ради?

– Она была обессилена. К тому же я посчитал, что нам не помешают люди или, на худой конец, сущности. Вдвоем Стаса не одолеть.

– Согласна. Ты уверен в ней?

– Так же как в тебе.

– Я к чему это все… Когда ты спал, в тебе было несколько видов энергии. Одна часть – это энергия твоей проекции, причем не самого лучшего качества. По крайней мере я бы ее не забирала в чистом виде. Вторая же часть – энергия, генерируемая твоим переместившимся разумом. Эта энергия особенного качества ввиду разнообразного жизненного опыта и прочего, прочего. Сейчас же в тебе только лишь энергия проекции.

– Откуда ты знаешь где какая энергия? – спросил ее, усваивая услышанное.

– Сперва я решила, что моя проекция с Настенькой где-то виделась. Знакомая энергетика исходила, понимаешь? А чуть позже, когда я ей показывала комнату, услышала до боли знакомую манеру общения в частности, и повадки в целом. Сложив два плюс два, я получила вывод, что она питалась тобой. Причем делала это так, что в тебе осталась только низкопробная энергия, которую генерирует инфантилизм и прочие нездоровые человеческие качества.

– Вывод тут один: подселенцам верить нельзя! Я хотел как лучше ей, а она взяла самое лучшее…

– А ты полагал, что все устроено иначе? – с улыбкой спросила Юля. – Ты точно такой же. Я ведь крадников чувствую тоже. А ты, как я посмотрю, затесался в этот кружок.

Она встала с моих колен и, дойдя легкой походкой до кровати, легла на живот, положила подушку под подбородок.

– У меня же как-то получилось не красть способности! – дрожащим голосом бросил в ответ. – Я ничего ни у кого не перенял и остался собой. К тому же я опустошал подселенцев, а не людей! И вообще все началось с той женщины, которая была в моем сне, оказавшимся явью.

– Потому что те, кого ты опустошил, были призраками.

– Они были подселецами, имеешь в виду?

– Подселенцы – это подселенцы, – она махнула рукой. – Мы, сущности, занимаем тело вместе со своими талантами. Примерно так же, как ты занимаешь свою проекцию. Только если те качества, которые были в твоей проекции, остаются в ней, иногда вступая в борьбу с качествами сознания, переместившегося в нее, то качества заложенные в человеке, чье тело занял подселенец, отправляются вместе с ним в лимб. Говоря «призраки», я имею в виду людей, не генерирующих никакой энергии: ни отрицательной, ни положительной. Они просто оболочки. У них нет никакой цели и нет стремлений.

– Я их называю потребителями. Но удивительно, что эти никчемные, бегающие за последней моделью телефона, словно уличные псины, мчащиеся за костью, даже для подселенцев и крадников являются пустышками.

– Тут ничего не добавить, – улыбнувшись, сказала она.

– Хорошо, если так, то ответь мне вот на какой вопрос: почему моя проекция имеет лишь недостатки? Качества, генерирующие отрицательную энергию.

– Я не говорила, что твоя проекция состоит из недостатков, – ответила она. – В любом человеке есть как плюсы, так и минусы. Да, иногда что-то преобладает, но, обычно, всего поровну. Я могу ответить, почему так получилось, что в ней, на момент нашего прыжка внутри пространства вариантов, были лишь недостатки.

– Было бы неплохо.

– Потому что моя проекция частично поглотила твою проекцию перед тем, как они сели в машину. Я подпитывалась тобой в этом варианте жизни, крала положительную энергию и не трогала отрицательную.