Словно что-то прикидывая в уме, помолчал, затягивая паузу, возможно, и делал это не без некоего умысла, чтобы дать время своим новым подопечным проникнуться всей важностью момента, только потом старшина продолжил:

– Надо будет вам получить в каптерке семь матрацев, семь подушек, постельное белье на каждого, и можете взять себе по два-три одеяла, чтобы не мерзнуть по ночам. Пока, кроме вашего отделения, в наших палатках никто жить не будет, одеял хватит на всех, а там поглядим.

Затаив дыхание, будущие воспитанники слушали, боясь пропустить хотя бы одно слово.

– С этого момента, – старшинские глаза сузились, подчеркивая, что все сказанное необходимо всем усвоить, как «Отче наш», – ваша группа будет называться рабочей командой четвертой роты. Все остальное потом. Сбор в восемнадцать ноль-ноль. Дерзайте, ребятки…

Обвел старший прапорщик всю команду изучающим взглядом с затаенной усмешкой, хмыкнул и развернулся, пошел в сторону каптерок по одной из боковых линиек, мимо стройных рядов палаток.

С радостно горящими глазами мальчишки живо взялись за порученное им дело. Они с большим желанием и интересом обустраивали свое новое жилье. Всем казалось, что именно с этого начнется их новая жизнь, жизнь нелегкая, воинская…

Стандартная солдатская палатка, рассчитана на десять человек. Это, конечно же, если ее правильно установить на специально подготовленное гнездо размерами четыре на четыре метра по всем правилам военного искусства. Тогда при необходимости туда можно и печку-буржуйку поставить.

На заранее подготовленные деревянные нары мальчишки положили изрядно отощавшие ватные матрацы, застелили застиранными серыми простынями. Как смогли, прикрыли все светло-голубыми с тремя полосками одеялами. Видно, получилось у них не очень…

– Ладно, еще научимся, – хмыкнул старшина, заглянув внутрь. – Строиться! – затвердел его голос.

Строгая команда быстро заставила всех выскочить наружу и изобразить что-то наподобие строя, но не больше.

– Задача перед вами стоит следующая, – старший прапорщик пока не стал обращать внимание на это выпирающее издевательство над строевым уставом. – Так как вы считаетесь, в принципе, уже поступившими, то на вас возлагаются некоторые обязанности по обеспечению жизнедеятельности лагеря. Поочередно от каждой роты на сутки будет выделяться наряд для работы в столовой. Начинает наша – четвертая.

Народ весело загалдел. Перспектива попасть поближе к кухне, видимо, всем сразу понравилась. Заканчивалась первая неделя пребывания в полевых условиях. Съестные запасы, привезенные из дома, давно уже закончились. А кормили в столовой не слишком сытно, порции были скудными.

Те, кого не подкармливали расположившиеся отдельным табором-лагерем родители, начинали потихоньку ощущать уже ни на минуту не покидающее их чувство легкого голода.

Бывалый старшина, видимо, почувствовал обстановку и поучительно изрек:

– Вот вам, ребятки, и самая первая солдатская заповедь: «Подальше от начальства – поближе к кухне»…

Особо увлекающиеся армейской мудростью могут записать.

Работы в столовой оказалось много. Чего только стоило одной картошки начистить вручную на такую ораву. А потом накормить всех в обеденном зале. Армейские столы рассчитаны каждый на десять человек, поэтому в столовую запускали десятками, заранее отсчитанными прямо у входных дверей. Когда усаживались за последний стол, зашедшие первыми уже выходили на улицу.

За ними надо было быстро убрать, помыть столы и поставить чистую посуду. И так четыре смены. Настоящий конвейер. Потом, когда после каждого экзамена народу становилось все меньше и меньше, работы поубавилось.

Но главное, что возле кухни можно было наесться досыта. Сердобольные женщины-повара лучшие кусочки специально отдавали работающим рядом с ними пацанам.

– Ешьте, сынки, ешьте. Отощали-то как на свежем воздухе, да вдали от мамкиного глаза…

Ребят потчуют, на лицах жалость и сострадание, но руки про свои сумки необъятные и неподъемные при этом не забывают, трамбуют тушенкой, маслом, сахаром, консервированным соком – дома тоже детишки, и их чем-то кормить надо. И невдомек сердобольным, что урывают с общего котла, кому-то меньше достанется, чем положено по норме. Жалко только тех, кого видно, а что касается остальных… чего про прочих думать, переживать.

Однажды Рэм съел столько таких лакомых кусочков, что потом ему дня два не то, что есть совсем не хотелось, смотреть на пищу сил не было. Пацан, одним словом, что еще с него взять…

После поездки в город за продуктами мальчишки оживленно делились друг с другом своими новыми впечатлениями. Еще бы! Они же одними из первых попали на территорию училища и имели возможность совершить по нему экскурсию, посмотреть вблизи на свою мечту. Отойдя чуть в сторону от продовольственного склада текущего довольствия, Рэм подошел к стройной березке, прижался к ее шершавому прохладному стволу. Широко раскрытые глаза уперлись в высокое небо, чистое-чистое, голубое-голубое.

– У меня получится, – беззвучно зашептал парень. – Должно получиться…

Кто-то подошел и положил ему руку на плечо.

– Рэм, пока время есть, пойдем, пройдемся…

– Да, Юрок, конечно… – он с видимой неохотой оторвался от пахнущего родным домом березового ствола, запрятал свои думы подальше.

Ребята набрались всяких слухов о якобы существующей и процветающей в этих стенах «дедовщине», о издевательствах десятиклассников – «кадетов» над «шмотами» – девятиклассниками.

Ну, само-то название «кадеты» было понятно – это от дореволюционных кадетских корпусов. А вот «шмоты» откуда взялись – этого уже, наверное, никто толком и не помнит. Может, что-то связанное со шмотками, в которые были наряжены абитуриенты…

Случайно оказавшаяся в это время года на территории училища парочка новоиспеченных «кадетов», скорее всего, двоечников, задержавшихся из-за своей неуспеваемости с убытием в каникулярный отпуск, рассказывала раскрывшим рты пацанам о том, как им, молодым, предстоит зубными щетками драить кафель в умывальниках и туалетах, одежными щетками скоблить асфальт на плацу, длину и ширину которого необходимо будет предварительно измерить спичечными коробками.

– Ша, «шмоты»! – картинно рисовались десятиклассники, залихватски заламывая фуражки. – Вот, вернемся мы все из отпуска, настанут для вас «черные» деньки! Мы вам покажем, где раки зимуют!

Выставив вперед одну ногу, хвастунишки – вчерашние девятиклассники, по сути, еще так и не перешедшие на старший курс по причине банальной неуспеваемости, бравировали своей «опытностью». Расклешенные по моде брюки. Большие пальцы обеих рук оттягивают к низу расслабленный сверх всякой разумной меры черный кожаный ремень. Начищенная до блеска бляха согнута. Форменная куртка отбелена и приталена. На гордо выпяченной груди два ряда значков. «Воин-спортсмен», «Отличник Советской армии», золотой значок «ГТО», первые разряды то ли по боксу, то ли борьбе, еще что-то, сразу и не разобрать – так и рябит в глазах.

– Мы вас научим, как Родину любить! Еще наплачетесь! Вспомните о своей мамке, да поздно будет! Лучше прямо сейчас валите до родной хаты…

Становилось ясно, что в училище существует определенная субординация во взаимоотношениях между старшими и младшими воспитанниками.

Было, о чем задуматься на досуге…

После третьего экзамена основательно поредевшую массу абитуриентов переселили в палатки. Многие приняли это, как верный признак того, что они уже поступили. Кто-то вслух подсчитывал свои баллы и не без основания полагал, что, даже получив дохлую троечку на последнем экзамене, все равно должен пройти. Были те, которые рассчитывали на чудо, а кто-то надеялся на что-то другое и, наверное, не зря.

Если все из поступивших прошли через жесткое сито вступительных экзаменов, то откуда появились потом воспитанники, явно не справляющиеся с программой обучения в училище, несмотря на самую высокую методическую подготовку преподавателей и специально созданную систему дополнительных занятий. Значит, кроме пресловутого проходного балла для простых смертных, существовали еще какие-то критерии отбора. Со временем все это, конечно, стало известным. Однако, всему свое время…

Последний экзамен!

Сложнейшее и тяжелейшее испытание пройдено. Нашлись и дерзкие смельчаки, тут же, не откладывая это дело в долгий ящик, отметившие столь знаменательное событие. Бурным было веселье, а вот пробуждение и похмелье – тяжелым. Наутро их с вещами уже ожидала машина.

Малость этим напуганный народ притих в ожидании мандатной комиссии. Число желающих поступить все еще превышало количество набираемых. И как итог – полное разочарование, недоумение тех, кто не попал в итоговые списки. Сходить с дистанции на самом последнем круге – труднее и обиднее всего. И, наоборот, неописуемая радость мальчишек, чьи фамилии оказались на вывешенных листках.

Одни угрюмо упаковывают вещи, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы ненароком не выдать свою тоску или показать предательскую влагу на подрагивающих ресницах. Другие – с победным выражением на горделивых лицах обсуждают свою дальнейшую судьбу. Многие уже видят себя в роли больших военачальников.

Еще Суворов говорил, что «плох тот солдат, что не мечтает стать генералом». А тут открывается прямая дорога к осуществлению всех своих сокровенных мечтаний.

Наконец-то формирование новых учебных подразделений закончилось. Появились в палаточном городке штатные командиры. С каждым будущим воспитанником побеседовал его командир взвода.

Вот и Рэм стоял перед сидящим за столом майором и отвечал на вопросы: откуда родом и откуда приехал, кто родители, как учился в школе и чем увлекался? Офицеру, должно быть, понравился серьезный вид не очень высокого, но крепкого паренька. Прекрасная характеристика из школы. Выполнял обязанности секретаря комитета ВЛКСМ.

– Попробуем назначить тебя командиром отделения, – майор поднял на парня изучающие глаза. – Справишься?

Такого поворота событий Рэм не ожидал. Застыли напряженно его черные глаза, выразив всю глубину растерянности.

– Ты же хочешь стать офицером? – взводный усмехнулся. – Ведь так? А это реальная возможность подготовить себя к осуществлению твоей мечты. Получишь определенные командирские навыки.

Рэм, конечно, знал, как надо правильно ответить: «Ваше высокое доверие оправдаю», но получилось несколько иное:

– Я буду стараться, товарищ майор.

Видно, сказал что-то не то, что хотели бы от него услышать. Офицер прищурился, чуть дернулась его правая щека. Но уже через пару секунд его губы раздвинулись в ободряющей улыбке.

– Правильно. Главное тут – это твое желание. А умение командовать со временем придет. Для этого вы и приехали сюда учиться. А мы со своей стороны будем оказывать вам всяческую помощь. Разумеется, это будет возлагать на вас определенные обязанности. С вас и спрос будет побольше, чем с других. Но есть и некоторые, так сказать, привилегии…

Какие? Пройдет всего немного, и это прояснится…

С самого утра следующего же дня началась деятельная подготовка палаточного лагеря к сворачиванию. Рота построилась и притихла в тревожно-томительном ожидании дальнейших указаний. Один из двух помощников офицеров-воспитателей прапорщик Валеев с хорошо слышимыми в густом и протяжном голосе вкрадчивыми интонациями объявил:

– Требуется создать специальную команду. Десять человек. Нужны люди со специальными знаниями. Кто из вас хорошо умеет извлекать квадратные корни? Выйти из строя на два шага вперед!

Тихий гул прокатился по строю, раскачивая и ломая его.

– Ну, кто смелый? – кривясь в непонятной улыбке, подначил их Валеев.

Думая, что предстоит работа интеллектуальная и творческая, которая, как известно, всегда легче, чем труд физический, самые хитрые и пронырливые тут же поспешили сделать два шага вперед. Но оказалось, что на этот раз они перехитрили сами себя.

– Хорошо, достаточно-достаточно, – прапорщик, усмехаясь, остановил поток желающих. – Разобрать лопаты, кирки и ломы. Ваша задача на сегодня – выкорчевать вот эти самые три пня, оставшиеся от спиленных вчера деревьев. Настоящая работа для сильных математиков, – с едким сарказмом, пышущим из пышных усов, подытожил он.

Да, вот ведь, как бывает-то, поспешить – людей насмешить. Будущие великие полководцы и большие начальники на практике начинали овладевать азами простейшей солдатской науки, ее элементарной философией. Немало еще хитрых премудростей предстоит им усвоить. Но всему свое время.

Оставшихся, тех, у кого с квадратными корнями было несколько похуже, разбили еще на две-три команды. Рэм со своим отделением носил имущество к каптеркам. Андрюшка Дятлов таскал в паре с Игорем Петровым. Витя Панков вызвался работать вместе со Славой Сидоровым. Ринат Галиахметов, Сашка Гордеев и Эдик Панченко сортировали и раскладывали все по кучам. Рядом с ними копошились ребята из других взводов: Вася Чаплаев, Мишка Козырь, Саша Ситулин…

– Послушай Рэм, – со смехом обратился к нему Витька Безруков – еще один из семерых отличников, попавший по распределению в первый взвод. – А этот наш Валеев, похоже, мужик с юмором… И за словом особо в карман не лезет.

– Мне кажется, – Рэм иронически улыбнулся и, соблюдая осторожность, оглянулся по сторонам, – тут каждый второй юморист. Один наш старшина, чего только стоит. Кое-кто слишком мягко стеллит – не жестко ли потом нам всем спать придется…

Почесывая в затылке, Витек насмешливо добавил:

– Ну да, я сначала засомневался: выходить или не выходить? Что-то смутило меня: зачем это нужно столько человек для решения, в принципе, несложной математической задачи?

Сгоняя с лица улыбку, полную иронии, Рэм хмыкнул:

– Тебе повезло. Вон наши математики с кирками в руках в поте лица вкалывают, извлекая корни…

Знакомство с военными хитростями на этом не закончилось. Оказывается, иногда круглое легче носить, а квадратное катать. Открытые бочки с красками и мастиками пришлось носить на руках, а огромный железный бак, емкость для воды, перетащили, перекатывая с боку на бок.

Подошла автоколонна, и ближе к вечеру весь личный состав и имущество благополучно переместились в пункт постоянной дислокации. Выгрузились из машин, и закрутилась карусель неразберихи – вечная спутница, когда многое приходится делать впервые.

– Четвертая рота! В линию взводных колонн становись!

Пересчитали, удостоверились, что никого по пути не потеряли.

– Первый взвод направляющий, левое плечо вперед, в направлении казармы шагом – марш!

Если два переезда равносильные, хоть и не самому стихийному бедствию, а всего лишь пожару, то быстрое вселение в незнакомое место близко к тому, что случается при разорении птичьего поселения на отдаленном острове.

Солнце близилось к закату, когда повели в первую в их жизни настоящую солдатскую баню в полуподвальном помещении в правом крыле. И там же в спешке произошло получение нового комплекта военного обмундирования.

Кому-то повезло сразу – все пришлось впору. А кто-то еще долго бегал, пытаясь поменять короткое на более длинное, узкое на широкое или наоборот.

С немым трепетом в восхищенных глазах Рэм смотрел на выданную ему форму: пару брюк с алыми лампасами, сероватую летнюю куртку, погончики с едва заметной надписью на них в два ряда: «Кз СВУ», что означало: Казанское суворовское военное училище. Вот и сбылась его мечта, он стал суворовцем. В это все еще не верилось. Но это было именно так…

В ротной бытовой комнате выстроилась очередь – все спешили поскорее выгладить выданное им обмундирование, утюжили его через носовые платки.

Не у всех получалось – по брюкам ползли по две-три, а то и больше стрелок. А один из «маменькиных» сынков и вовсе умудрился нагладить стрелки по бокам. И смех, и грех…

Более удачливые пацаны успели пройтись, ознакомиться с расположением училища. Из содержания надписи на мемориальной доске, установленной на фасаде, выяснилось, что в здании, в котором им всем придется жить и учиться целых два года, когда-то бывал и танцевал граф Л. Н. Толстой.

Оказывается, до революции тут размещался институт благородных девиц. И будущий великий русский писатель весьма охотно посещал устраиваемые барышнями балы, халатно относясь к лекциям в университете, за что и был изгнан из его стен. Если бы его преподаватели знали, кем станет впоследствии этот нерадивый студент!