Пока я лихорадочно соображал, что делать, командир наемников спросил Евпатия, все ли наши воины покинули склеп. Евпатий утвердительно кивнул. Переспросив еще раз, словно заранее зная, что Евпатий лжет, командир наемников достал из наплечной сумки небольшой мутный шар и подошел ко входу в склеп. Услышав от Евпатия все тот же утвердительный ответ, главарь наемников зловеще усмехнулся и сильно швырнул свой шар внутрь склепа.

Раздался обычный звук, как от удара чего-то тяжелого о камни, после чего из склепа полыхнуло ослепительно яркой вспышкой, которая была ярче солнечного света, но длилась меньше секунды. В этот самый миг моя связь с матерью прервалась, и все мои попытки снова с ней соединиться результатов не приносили.

Тем временем командир наемников приказал половине своих людей спуститься в склеп и забрать оттуда все ценное. Остальные вместе с главарем остались нести наружное наблюдение.

Связанные по рукам и ногам, собранные в одном месте, находясь под непрестанным надзором наемников, мы тщательно прислушивались, не раздадутся ли из склепа хорошо знакомые звуки борьбы и сражения. Время шло, но из поглотившего половину наемников склепа не было слышно ни звука. Нас всех терзало дурное предчувствие, а Евпатий сделал несколько попыток разговорить предводителя наемников, но добился лишь зуботычины и приказа молчать.

Время шло, кроме шелеста листьев да пения птиц, больше никто так и не проронил ни звука. Все мои новые попытки связаться с матерью по-прежнему были тщетны.

И вот наконец из склепа показались наемники. Все они несли тяжелую поклажу, которую стали грузить на до этого скрытую, но пригнанную по приказу предводителя телегу. Вещей было так много, что некоторые даже были погружены на тех лошадок, что везли орудия наемников.

Когда с погрузкой было закончено, главарь наемников заявил, что они соблюдают уговор и оставляют нас целыми и невредимыми, забрав с собой только наше оружие.

Как только наемники скрылись из глаз, все мы, помогая друг другу, стали пытаться освободить от веревок туго связанные конечности. Через какое-то время нам всем наконец удалось развязаться. В первую очередь большинство из нас ринулись в этот злосчастный склеп. Наши самые худшие ожидания оправдались, никого живого мы там не обнаружили.

Сам склеп, еще недавно хранивший драгоценные артефакты, рукописи, магические кристаллы и многое другое, был начисто вычищен наемниками. А в тех местах, где прятались в засаде дети драконов и русичи, лежали странные изуродованные фигуры, в которых практически невозможно было узнать былых воинов. Все они были мертвы. Никогда раньше я не видел подобной смерти. Тело каждого воина, неважно, человека или нашего сородича, было словно сильнейшим образом высушено. А когда к телу пробовали прикоснуться, то, оно тут же распадалось в мелкую пыль. Создавалось такое впечатление, что все тела были каким-то непостижимым образом выжжены изнутри. Ведь снаружи никаких следов ожогов или других признаков огня не было. Даже одежды воинов нисколько не пострадали.

Наблюдая с немым ужасом всю эту картину, я узнал то, что осталось от нашей матери. Кинувшись к скрюченному и высушенному телу, я попытался поднять его на руки, но оно тут же распалось в прах. Взвыв от ужаса и непереносимой боли, я, расталкивая тех, кто попадался у меня на пути, выбежал из склепа. Снаружи с невозмутимым видом прямо на земле сидел Евпатий. Глаза его были полуприкрыты, он ровно дышал, а на лице не было и тени скорби. Создавалось полное впечатление, что он задремал.

Не помня себя и не думая о последствиях, я налетел на него, стал что-то кричать, трясти его за грудки и обвинять в смерти матери и остальных, а также в плачевном исходе всего нашего мероприятия.

Но Евпатий сильно ударил меня кулаком в живот, отчего в глазах стало темно и перехватило дыхание. А пока я приходил в себя от крепкого удара, Евпатий велел всем немедленно выдвигаться вслед за ушедшим врагом. На возгласы о том, что у нас не осталось даже оружия, Евпатий заявил, что мы с легкостью отобьем его у врага, тем более что последний вот-вот нарвется на западню.

Оставшись без предводительницы, мои сородичи, дети драконов, поступили в полновластное распоряжение Евпатия, а верные русичи даже и не думали сомневаться в том, что говорит Евпатий. Общему порыву подчинился и я.

С разумной точки зрения пытаться бегом догнать верховой отряд превосходящего противника, пусть даже обремененного добычей и орудиями, казалось делом немыслимым. А если у наемников есть человек, способный плести нити облегчения, то вообще невозможным. Но нас настолько сильно охватила жажда мести, что о новой неудаче мы не задумывались. Всех словно охватило какое-то отчаянное безумство, в головах пульсировала одна только мысль: догнать и уничтожить или умереть.

Трудно сказать точно, сколько прошло времени, но явно меньше, чем ожидалось, когда я и мои сородичи почувствовали впереди вкус преследуемого нами врага. В эту минуту, возможно, потому, что мы остались без предводительницы, сдерживающей и контролирующей нашу волю, все дети драконов ринулись вперед, не слушая Евпатия и обгоняя менее быстрых людей.

За несколько секунд до того, как мы увидели преследуемых наемников, мой язык уловил знакомый вкус человеческой крови и раненой плоти. А также не менее знакомый вкус болотных великанов. Эти вкусы уловили и мои сородичи.

Уже догадываясь, что впереди идет бой, мы с диким ревом выскочили к месту сражения.

Как и обещал Евпатий, наемники действительно нарвались на засаду. Их отряд был атакован тремя болотными великанами. И это было более чем странно, ведь всем известно, что великаны никогда не сражаются на чьейлибо стороне. Они могут вступить в бой, только если ктото ненароком забрел в их земли. Но факт остается фактом, великаны сражались с наемниками, которые не нарушали границ владений этих огромных созданий.

Сражаться без предводительницы и оружия было не только, мягко говоря, странно и непривычно, но и весьма опасно. Ведь некому было сплести заклинание упругой кожи, которое всегда позволяло нам обходиться без доспехов. Сначала нас спасло то, что наемники, увидевшие бешено несущихся на них со спины детей драконов, по привычке выпустили первый залп стрел, целясь нам в головы. Мы с легкостью припали к земле, пропустив над головами первые выстрелы, а когда командир наемников, быстро сообразив, в чем дело, приказал своим людям бить по нам как по обычным смертным, многие из нас уже схватились в бешеной рукопашной схватке с первыми рядами наемников. Помню, как я, словно дикий зверь, вцепился своими клыками в горло не успевшего сменить лук на меч воина врага. Завладев непривычным для меня человеческим орудием павшего наемника, я, невольно став союзником болотных великанов, крушил врагов налево и направо, совершенно забыв, что я последний из рожденных и мне бы следовало себя поберечь.

Вскоре подоспели и отставшие русичи. Поскольку первая атака была за детьми драконов, то русичам уже было намного легче. Они хватали оружие и щиты павших наемников и тут же вступали в сражение.

Быстро сообразив, что перед натиском объединенных сил болотных великанов, крушащих все своими огромными дубинами, неистовых детей драконов и самоотверженных русичей наемникам не устоять, их командир скомандовал отступление. Оставшиеся в живых наемники, побросав отобранное в склепе, а также большинство своих лошадей и пушки, спешно спасали бегством собственные жизни. Вопреки желанию многих из нас Евпатий приказал врага не преследовать, аргументировав это тем, что своего мы добились, а новые жертвы нам ни к чему. Лишь болотные великаны, которые, как известно, всегда сами по себе, некоторое время гнались за удиравшими наемниками, но, судя по всему, безуспешно.

Благодаря внезапности убитых и раненых у нас на этот раз было немного. Но, поскольку мы не только вернули все найденное в склепе, но еще и завладели орудиями и другим имуществом наемников, то весь поход, даже учитывая убитых в склепе, можно было считать более чем удачным.

Так считали все, но только не я. Ведь в этом походе я потерял свою мать, ту единственную, которая знала на самом деле, кто я такой, и помогала мне нести это бремя. Теперь я остался один. Совсем один. Боевой азарт сражения, где я был готов умереть и даже, может, этого хотел, пропал. Я словно сквозь дымку наблюдал, как остальные радуются удачному исходу дела, а Евпатий о чем-то в стороне беседует с болотными великанами.

Как нас покинули болотные великаны и мы вернулись в замок Чародея, почти не помню. Помню только, что Чародей радовался и восторгался вещам, принесенным из склепа, словно ребенок. Русичи во главе с Евпатием были щедро вознаграждены, а я с собратьями отправился к совету сестер и владычице. Чародей сказал, что совет и владычица тоже не оставят нас без награды. Так и получилось. Вопреки ожиданиям нас не наказали, как это обычно бывает, за то что мы не смогли уберечь предводительницу, а совсем наоборот. Всех вернувшихся возвели в разряд элитных воинов и назначили в личную стражу совета. Да ты и сама, сестра, должна прекрасно помнить, как всех нас ставили в пример, превратя наш поход в настоящий подвиг. Сестры совета и владычица говорили напыщенные речи о том, что только настоящие герои способны без оружия и защитного заклинания упругой кожи вступить в схватку с хорошо вооруженным и превосходящим по численности врагом.

Но только есть у этого всего и обратная сторона. Никого из племени детей драконов, участвовавших в том походе, за исключением меня, в живых больше не осталось. Все до единого погибли во время известных событий в замке Чародея, когда мы отбивали амазонок. Уверен, что я избежал этой участи лишь потому, что являюсь последним из рожденных…

– Я помню, брат, – прервала рассказ Крагха Сильмара, – ведь именно я тогда командовала отступлением из замка Чародея и теми элитными воинами. Все это действительно выглядело странно, когда меня вдруг назначили предводительницей элитных телохранителей совета. Тогда мне тоже говорили, что я как одна из лучших удостоена великой чести. Однако возможно, что и со мной тогда тоже хотели покончить. Ведь я уцелела буквально чудом.

– Да, сестра, – продолжал Крагх, – поэтому я и рассказал тебе так подробно о том походе, в котором погибла наша мать. Хотя, как ты знаешь, у нас такие вещи, как разговоры об ушедших, не жалуют. Но есть еще кое-что, очень немаловажное, что знала наша мать, но не раскрыла этой тайны даже после смерти.

Когда я после того злополучного задания вернулся в наш дом, то почувствовал в нем явное присутствие сплетенного заклинания. Не задумываясь, я присоединился к сплетенным нитям, которые оказались последним заклинанием нашей матери, сумевшей каким-то образом задержать его, не находясь рядом.

Сплетенные нити заклинания привели меня в то место, где мы с мамой часто упражнялись в развитии моих способностей. Там я нашел микроскопический осколок волшебного кристалла. Это был осколок тех самых кристаллов, которые так ценятся среди магов и с помощью которых они призывают в наши земли воинов разных эпох параллельного мира. Но, как известно, все свойства кристаллов не изучены, а тот, который нашел я, поразил меня, словно молнией, когда я дотронулся до него.

В осколке была заложена огромная магическая сила.

И заложил ее не кто иной, как наша мать.

Потеряв сознание я будто отделился от своего тела, и воспарив над ним, смотрел сверху на себя самого, лежащего внизу на земле. Потом я увидел мать. Она заговорила со мной так, словно давно ждала моего появления. Сказала, чтобы я не прекращал совершенствовать свой дар и по-прежнему скрывал от всех, что я действительно последний из рожденных. Но больше всего меня потрясло утверждение нашей матери, что она знала о своей неминуемой смерти, когда будет выполнять задание Чародея в склепе. Поэтому и отослала меня наверх, пожертвовала собой, чтобы я остался жив, а сама заранее заготовила этот кристалл для последней связи со мной. Последние ее слова звучали странно, но я помню их слово в слово. «Верь в совет сестер и владычицу, но не доверяй им!»

После этих непонятных слов я сразу очнулся, осколка кристалла в руке больше не было, а рядом, что сильно меня удивило и немного испугало, стояла сама владычица. Она без лишних вопросов помогла мне подняться, сказала, чтобы я не воспринимал так трагически смерть матери, и удалилась. Наступила длительная пауза. Сильмаре нужно было прийти в себя, чтобы правильно оценить все услышанное. Выходило, что их мать принесла себя в жертву ради спасения последнего из рожденных, а значит, и спасения всего племени детей драконов. ЕСЛИ ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОЖДЕННЫХ УМРЕТ, НЕ ВЫПОЛНИВ СВОЕГО ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ, ВСЕ ПЛЕМЯ ДЕТЕЙ ДРАКОНОВ ОБРЕЧЕНО НА ВЫМИРАНИЕ! Это знал любой из их племени! А сейчас их с братом везут в замок Некроманта, откуда не вернулся живым ни один из тех, кто не принадлежал к войску этого страшного волшебника! Неужели жертва матери была напрасной?! О Крагх, какой же ты глупец, что последовал вслед за мной!

После этих мыслей Сильмара стала, совершенно не таясь, отчаянно пытаться ослабить сковывающие ее веревки, что не могло остаться незамеченным для самураев. Но Сильмаре уже было все равно, ведь пока они не попали к Некроманту, есть шанс сбежать. И плевать она хотела на задание владычицы и сестер совета.

– Господин! – обратился один из самураев к Генджи. – Кажется, самка пришла в себя!

– Это хорошо! – ответил остановивший свой отряд глава самураев. – Мы уже подошли к воротам смерти. Дадим нашим пленникам небольшой отдых, чтобы они прибыли к Некроманту в надлежащем состоянии. Тем более, как я заметил, сородич самки тоже, кажется, давно в сознании.

Сильмару с Крагхом опустили на землю и немного ослабили туго завязанные узлы веревок. Рядом, обнажив для наглядности клинки, встали несколько самураев, давая понять, что одно неправильное движение – и острые мечи воинов проткнут незащищенные пасти драконоголовых.

Трезво оценивая свое положение, дети драконов смирно сидели возле знаменитых ворот смерти. Их тела ныли от полученных накануне ран и перетягивавших конечности веревок. А мысли в головах лихорадочно метались в поиске выхода из сложившейся ситуации.

Возле ворот смерти кружили ясно различимые привидения, а сразу за воротами виднелось огромное кладбище, где, если верить поверьям, лежало огромное войско живых мертвецов. Вдалеке за кладбищем виднелись окутанные туманом очертания Каэр Морта.