Level 6

Вот и живи теперь в вечном ожидании. Прошла неделя, однако мой спаситель не подавал никаких признаков жизни. После произошедшего я решила некоторое время обойтись без охоты и просто нормально отоспаться. К сожалению, идея не может провалиться в пучину бессознательного и просто по-человечески поспать, потому что когда мы засыпаем, то автоматически подключаемся к случайному облаку в полностью осознанном состоянии духа. Но кошмары принялись донимать меня каждую ночь. Я не могу. Я больше так не могу.

– Послушай, это уже серьёзно, – сказала Мия, залпом выдувая стакан какой-то слабоалкогольной гадости. – И ты вообще ничего не можешь?

– Вообще, – с досадой ответила я и отпила из своего стакана с соком. – Вот бывает так, что во сне ты словно в банке с мёдом увяз, едва шевелишься. А здесь я вообще не имею контроля, куда уж там вытащить… У меня и тела-то нет, так, облачко энергии.

Мия глубоко вздохнула.

– Может, это воспоминания?

Я допила сок и уставилась в пустой стакан. Версия с воспоминаниями мне категорически не нравилась, но при этом казалась вполне допустимой.

– Я не знаю. Я просто очень устала.

– Жесть, конечно.

Я исподлобья взглянула на неё. На мгновение в голосе Мии послышалось нечто чужое, похожее на обрывок белого шума в радиопередаче. На одно лишь мгновение.

– Так что ты планируешь с этими снами делать?

Я пожала плечами. Никаких планов у меня не было.

– Ждать новых серий. А как там девчонки, у которых мир нереальный?

Мия погрустнела и поджала губы, уголки которых слегка окрасились в цвет её напитка.

– Дана на днях паничку словила. Залипала в телефон, увидела в ленте что-то не то и…

– В ленте? – хмыкнула я. – Что настолько жуткое можно увидеть в ленте?

– Она не может это описать. Сказала только, что что-то очень неправильное, тяжёлое. По ощущениям оно будто проникло в голову и давило изнутри. Как очень страшное оцифрованное воспоминание из детства. Как миг перед чем-то невыносимым, зашифрованный в пикселях.

Я отвела взгляд. Знакомый эффект. Мои маячки работают по тому же принципу.

– Угу…

– Представь, что у Даны в голове, раз её закоротило с такого. Человеческий мозг страшная вещь, стоит всего одну крошечную детальку сдвинуть с места, и…

– Мия, – я испытующе посмотрела на подругу. – У тебя самой-то ведь больше не было таких эпизодов?

– Нет, не волнуйся. После того случая ни разу.

Я поёжилась, отгоняя воспоминания. Пару месяцев назад похожее случилось с Мией, только вот интернет, вроде как, был ни при чём. На концерте было не до него. Произошедшее вполне логично объяснялось толпой, мигающим светом, да бьющим по ушам и больно резонирующим с сердцем звуком. Не представляю, как мне удалось вернуть её в норму, но красные неоновые стены туалета и парализованное необъяснимым ужасом тело Мии в моих руках не выветрятся из памяти ещё очень долго.

– Не понимаю, как это работает. Дана уже несколько лет какими-то духовными штуками занимается, я не вникала, какими конкретно, – Мия предпочла сменить тему. – С одной стороны, я ко всему этому скептически отношусь, но с другой, у неё всегда была прочная кукуха. Только в последнее время накрывает.

– Она не в секте, надеюсь?

– Да вроде нет. Хотя сейчас уже не разберёшь, что секта, а что нет. Кругом все эти тонкие материи, трансформации да просветление в маскирующих недостатки фильтрах. Странно всё смешалось.

Я думала примерно о том же. А ещё о том, как скоро встречу Дану в своих личных сообщениях.

– Ты здесь? – донёсся до меня голос подруги.

– Угу.

– Кажется, есть ещё что-то. Расскажешь?

– Да я всё рассказала, в общем-то.

Мия нарочито громко вздохнула.

– Я не претендую на твоё священное право сидеть в своей раковине, но и не могу не напомнить, что со мной можно делиться чем угодно. Я же вижу, что эти кошмары – лишь верхушка айсберга. У тебя на лице всё написано.

Если бы она только знала, сколько всего я хочу ей рассказать. Про Матвея, про то, как мне хочется найти тех, по чьей воле я появилась на свет, или хотя бы таких же, как я… Но на самые глубокие и потаённые переживания будто поставили пароль. Удивляюсь, что вообще удалось рассказать ей, что я идея.

– Ничего там не написано.

– Это ты так думаешь. А мне обидно. Я-то тебе круглые сутки по ушам езжу, а ты если хотя бы раз в год что-то расскажешь, то уже сенсация. Учитывая, как тебе бывает опасно. Я ещё и к родителям, как назло уезжаю завтра…

– Надолго?

– До конца каникул. Ты хоть звони мне, ладно?

– И ты мне.

Новость меня не обрадовала. Хоть Мия и справедливо негодовала на мою молчаливость, один факт её присутствия рядом делал мою жизнь в разы лучше. А упоминание родителей подняло внутри волну непонятного раздражения, за которое мне тут же стало стыдно. Я не должна так думать, это некрасиво и глупо, но воображение было не остановить: Мия с мамой и папой жарят шашлыки во дворе своего загородного домика у моря, вечером к ним приходят бабушка с дедушкой и пара друзей семьи, все разговаривают, смеются, играют в игры… Вместе.

Простая, хорошая жизнь, которой у меня никогда не будет.

– Ешь, это твоя половина.

– Я наелась, помогай.

– Я тоже наелась.

Наша любимая забегаловка уже почти опустела, а я всё собиралась с мыслями. Давай, Рау. Начни с происшествия последних дней. Невысказанное настойчиво рвалось наружу, но при этом стоило набраться воли и открыть рот, как голосовые связки отказывались работать, а мозг не желал составлять хоть сколько-либо осмысленные предложения. Это начинало порядком раздражать. Я отключила всевозможные речевые намерения, словно лампу, и пока сознание металось в темноте, бросила:

– Тут неделю назад случилось кое-что.

Над нашими головами раздался хлопок, и на стол посыпались искры и тонкие осколки стекла. От неожиданности мы синхронно подскочили на стульях.

– Вот блин! – воскликнула Мия и принялась вытряхивать из волос крошечные блестящие осколки.

К нам уже спешила официантка. Суетливо извиняясь, она собрала стекло салфеткой и осведомившись, не хотим ли мы пересесть и заказать что-нибудь ещё, удалилась с чувством выполненного долга.

Прищурившись, я смотрела на рванувшую лампочку.

– Шикарно, – проворчала Мия, закончив вытряхивать стеклышки из волос. – Так что там случилось-то?

– А? Да так… Натолкнулась на одно странное место в эфире. Представляешь, еду себе в лифте, как обычно, и тут он резко тормозит, двери отваливаются, а там…

Есть вещи, которые просто не хотят, чтобы о них говорили.

Я начала привыкать к тому, каким пустым стал город без Мии, только спустя неделю после её отъезда. Это злило – до нашего знакомства в этой пустоте было спокойно, а теперь она тревожно фонила с утра до вечера. Но я старалась не поддаваться и наполнять каждый свой день чем-то значимым, а сегодня решила наконец вернуться к работе. Но сначала – нагулять сон.

Когда я явилась домой, было уже немного за полночь. Меня встретил тёмный провал за порогом. Надо бы завести привычку оставлять какую-нибудь лампу перед уходом, а то даже как-то жутковато. Будто бы и правда за обычной дверью притаился космос. Я ввалилась внутрь, нащупала выключатель и с каким-то особым упоением принялась запирать дверь. Это, пожалуй, мой любимый каждодневный ритуал. Каждый заветный оборот ключа означает, что ты надёжно защищён от любых нежелательных вторжений извне, и ничто тебя больше не потревожит. Впереди ночь, вкусный ужин, книги, видеоигры, охота и ничего лишнего.

Сегодня на повестке дня стандартный заказ. «Баловство», – думала я, устраиваясь под одеялом, но вопреки этому сердце было не на месте. Как будто что-то забыла. Впрочем, целая неделя без практики, и не такое покажется. Списав всё на долгий перерыв, я бросила последний взгляд на потолок и ощутила знакомую рябь на ткани Мира-0. Диван подо мной колыхнулся, а тело начало растекаться – сначала по поверхности кровати, затем по полу, чтобы пролиться дождём прямо в сон.

Я пришла в себя в лифте. На этот раз мне досталась тесная металлическая коробка с исписанными чёрным маркером серыми стенами. На одной из них висело треснувшее зеркало. Мне не очень хотелось смотреть на то, что оно отражает, поэтому я встала лицом к дверям, закрыла глаза и прислушалась. Столько частот, невозможно сосчитать. И среди них одна – принадлежащая клиенту. Чтобы настроиться на необходимую частоту, мне нужна пара вещей.

Первая – виртуальный портрет. То, чем человек становится, входя в состояние Онлайн – это важный пласт данных, позволяющий получить краткое, но точное резюме вне зависимости от расстояний.

Вторая – имя-ключ. Не паспортное. Оно даётся человеку, которого ещё не существует как личности. Меня же интересует имя, приобретённое в процессе становления этой самой личности, то есть, то, которым человек назвался бы сам, зная себя изнутри. Переведя его в частоту, можно безошибочно найти обладателя.

Это можно было бы назвать истинным именем, но звучит как-то уж чересчур фэнтезийно. Моя внутренняя база данных предлагает вариант «глобальное имя», в противовес или в дополнение к обычному, «локальному».

Вооружённая этими нехитрыми знаниями, я нажимаю нужную кнопку и жду.

Кабинка движется вправо. У неё расшатана одна дверь, так что я могу видеть, как мелькает подъезд, выкрашенный синим и белым, как он сменяется тёмным туннелем и как, наконец, мы приезжаем на место.

Первое, что бросилось в глаза – асфальт. Я сделала шаг вперёд и оказалась посреди аэродрома. Стоял летний день, всё было залито слепящим солнечным светом. Небо с хаотично разбросанными одинаковыми облаками, как с детского рисунка, раскинулось над полем, словно купол. Разметка на асфальте почти стёрлась, кое-где пробивалась трава. Чуть дальше в ряд расположилось пять огромных пассажирских самолётов, их полированные бока отражали свет так, что было больно смотреть.

Я шла по взлётной полосе, покручивая компас в кармане и прислушиваясь к частоте. Силуэты «боингов» в золотом сиянии завораживали. Возможно, когда дело будет сделано, я смогу вернуться сюда и взять напрокат один? С управлением как-нибудь разберусь, это же всё-таки эфир.

Частота привела меня в здание аэропорта, совершенно пустое. Лучи солнца пробивались сквозь крышу, плясали на пустых стойках, вывесках закрытых кафе, отражались на погасших экранах банкоматов.

Я ощутила присутствие, своеобразный конденсационный след. По нему и направилась, попутно сосредотачиваясь на правой руке.

Минуточку.

Ещё раз.

Оружие никак не желает материализоваться. Очевидно, ранение в лесу не прошло бесследно.

След становится различимее, похоже, уже не я преследую, а наоборот.

Это очень плохо.

Она приближается. Выглядит в точности, как клиентка – яркая внешность, выкрашенные в идеальный блонд волосы, только вот глаза полны Шума. Взгляд отследить невозможно, но я ощущаю внимание, всецело направленное на меня.

Цель остановилась в пяти метрах и ничего не предпринимала.

Может, пронесёт?

Словно прочитав эту мысль, она рванулась вперед и почти вцепилась мне в лицо, оставив на щеке пару царапин. Я успела схватить её за руку, пропустить разряд тока и отпрыгнуть подальше. Даже если я попробую убить это создание электричеством, оно всё равно вернется, нет смысла тратить силы. Нужен пистолет. Поэтому я просто попытаюсь свалить и вернуться позже.

И я побежала.

Одновременно с преодолением разного рода препятствий в виде ограждений, стеклянных дверей, кресел и прочего барахла, я пыталась сделать две вещи: первое – вернуть к жизни пушку и второе – проснуться. Что то, что другое выходило, мягко говоря, никак.

Обернувшись, чтобы оценить расстояние между мной и преследовательницей, я совершила роковую ошибку. Откуда ни возьмись, выросла стеклянная перегородка, в которую я впечаталась.

«$#%», – только и подумала я, обречённо наблюдая, как цель приближается.

Нас разделяло не более двух шагов. Она остановилась.

– Что? – зло бросила я, потирая разбитый лоб.

– Что тебе нужно?.. – просвистела она. Голос был рваным, словно пропущенным через фильтры.

Разговаривает?!

От неожиданности я даже прекратила попытки проснуться. За все годы мне ни разу не попадался говорящий объект охоты.

– Знаю, что пришла за мной. Оставь в покое.

– Ты сама об этом попросила. Там, наяву, – на автомате ответила я и поднялась на ноги. Мой мозг был слишком занят обработкой предыдущей фразы.

Она отступила и снова пошатнулась вперед.

– Не могла. Хочу быть здесь всегда.

Что нужно говорить? Убеждать? Угрожать? Я не представляла.

– Наяву тебе очень плохо. Это место жрёт твои ресурсы. Ты это понимаешь, поэтому когда бодрствовала, написала мне…

Цель непонимающе склонила голову.

– Ложь, – укоризненно прошипела она. – Я спасаюсь здесь. А тебя не звали.

– Понятно. Значит, будет по-плохому, – я возобновила попытки добыть оружие из пустоты, но тщетно. Кажется, по-плохому сегодня будет мне.

– Это мой мир… – она подошла ещё ближе, и теперь мы стояли лицом к лицу. – Буду делать в нём что захочу, – в мой живот упёрлись острые когти.

Неужели без оружия я вообще ничего не значу?

– Ладно. Тогда я тоже.

Я так и не выяснила, что она могла бы со мной сделать. Вместо этого я активировала все внутренние резервы, до которых смогла достучаться. Всё моё естество стало проводом, по которому бежал ток, ещё секунда – и я стану самим током…

Я сгруппировалась и сделала рывок вперед, прямо в неё.

Душераздирающий писк, темнота.

Я проснулась?

Кажется, я дома. Окружающие предметы словно подёрнуты дымкой, но она постепенно рассеивается по мере того, как фокусируется зрение. Как же трудно дышать. С гулко колотящимся сердцем и ватными ногами я потащилась на кухню за глотком воды, сжимая в ладони компас.

«Так и не покаталась на самолёте…» – мелькнула мысль.

Это, безусловно, важно, но на повестке дня проблемы помасштабнее.

Где. Мой. Пистолет.

<начало трансляции>

Глобальное («истинное») имя даётся не при рождении. Когда объект появляется на свет, по сути, самопроизвольно, под влиянием лишь естественных сил, он не имеет определяющих свойств. Он пуст. Ноль и единица. И только по мере приращения к этому нулю других нулей и единиц, по мере обогащения информацией, становится возможным установить глобальное имя, исходя из набора атрибутов. Слово, которое присваивается при рождении – техническая формальность. Однако если мы имеем дело с искусственно смоделированными объектами, то глобальное имя может быть дано и при непосредственном создании – поскольку в объект уже заложены все атрибуты, определяемые данным именем.

Если объект не искусственен, он сам может выбрать себе имя на основании жизненного опыта и приобретённой информации. Во всех прочих случаях это делает создатель либо более активный по отношению к рассматриваемому объекту.

Глобальное имя – это своеобразный IP-адрес каждого существующего или существовавшего объекта и на практике используется, главным образом, для поиска. Забавно, что повседневное имя, как правило, выполняет ту же функцию, но ограниченную пределами Мира-0. На этом свойстве и зародился миф, что знать истинное имя чего бы то и было – значит подчинить его. На деле знание имени объекта позволяет осуществлять более глобальный, быстрый и эффективный поиск – в Коде.

<конец трансляции>