Цитаты из книги «Чужак в стране чужой»

– Дюк, – простонал Харшоу, – ну как это вышло, что ты столько понимаешь во всяких железяках – и ровно ничего не понимаешь в себе самом? Тебе противно не потому, что это инстинкт, а потому, что это приобретенный рефлекс. Твоей матери совсем не требовалось говорить: «Сынок, никогда не ешь своих товарищей – это некрасиво, это гадко, хорошие дети никогда так не делают» – ведь ты впитывал эту заповедь из всей нашей культуры, так же, скажем, как и я. Анекдоты про людоедов, сказки, мультики, страшные истории, все что угодно. Да какой там, к чертовой бабушке, инстинкт, если исторически каннибализм – один из самых распространенных обычаев, какую бы ветвь человеческой расы мы ни взяли. Твои предки, мои предки, предки любого человека были людоедами

– Да и я, собственно, тоже, – признался Джубал. – Но ведь ни ты, ни я, ни тот же самый Майк не выбирали себе этих понятий, они нам навязаны. Каждый из нас троих воспитан по-своему, а заложенное в раннем детстве остается с тобой навсегда. Попал бы ты в младенчестве к марсианам – и были бы у тебя сейчас точно такие же взгляды, как у Майка, неужели ты в этом сомневаешься?

Рад за тебя. Я-то лично никогда не понимал, как это Господь мог понадеяться, что люди сами, на основе одной только веры, выберут из множества религий единственную истинную. Довольно легкомысленный подход к управлению чем бы то ни было – и Вселенной, и любой организацией поменьше. Так вот, если ты веришь в бессмертие души, нам не стоит особенно волноваться, что предрассудки могут привести тебя к

При совершенно иных обстоятельствах: по собственному желанию, потому что тебе так было удобнее, или чтобы девушкам лишней работы не создавать, мало ли что. А если б хорошенько попросил, тебе бы завтрак в постель приносили. Но я не допущу, чтобы человек, живущий под моим кровом, отказывался есть за моим столом, заявляя, что ему не нравятся некоторые из моих сотрапезников. Я – представитель почти исчезнувшего племени ветхозаветных джентльменов. Иначе говоря, я могу быть абсолютным сукиным сыном – когда у моей левой ноги возникнет такое желание. Вот оно у нее и возникло – я никогда и ни за что не позволю, чтобы какой-то там невежественный, полный предрассудков раздолбай говорил мне, кто достоин есть за моим столом. Я обедаю с мытарями и грешниками, и это мое личное дело. Но я никогда не преломлю хлеба с фарисеями.

Харшоу напомнил себе, что этот неискушенный младенец совсем не младенец и совсем не неискушенный. Напротив, он весьма искушен в культуре, далеко – непостижимо далеко – превосходящей человеческую. И что все эти наивные замечания исходят от супермена – если уж не совсем супермена, то в ближайшем приближении.

Потом я прочитал трагедию «Ромео и Джульетта», написанную Уильямом Шекспиром. Потом я прочитал «Записки Джакомо Казановы, шевалье де Сенгальта», переведенные на английский язык Артуром Мейченом. Потом я прочитал «Методику перекрестного допроса» Фрэнсиса Уэллмана.

воспринимает все это со здоровым цинизмом. – М-да. Не знаю уж, получится ли. В Майке нет ни грана цинизма. – Действительно? Придется оказать тебе помощь. Интересно, чего это он столько копается?

– Она, видите ли, готова, – фыркнул Харшоу. – Сорок лет назад, вот тогда нужно было соглашаться. Ну а возвращаясь к теме, ты абсолютно права, Майку необходимо знать здешние обычаи. Он должен разуваться, входя в мечеть, надевать шляпу, входя в синагогу, и прикрывать свою наготу во всех требуемых нашими предрассудками случаях, иначе шаманы сожгут его живьем за нарушение приличий. Но только, ради всех неисчислимых обличий Ангра-Майнью, не занимайся промыванием мозгов. Пусть он

четко осознаю. Так что не изображай, пожалуйста, никаких несуществующих долгов, ведь еще немного, и ты попытаешься вызвать у себя чувство благодарности, а это – первый опасный шаг на пути к полному моральному разложению. Грокаешь?

этой планеты, с той лишь разницей, что я это