Этот жилистый парень с буйной шевелюрой носил скромный плащ и такую же рубаху, чем походил на андорского дровосека, но говорил как порубежник, а в сумке таскал разноцветные шарики, которыми иной раз жонглировал, чтобы потешить ребят из Отряда Красной руки. В прошлой жизни он, наверное, был менестрелем.

Непростой человек. Такого не ожидаешь встретить в Отряде. Хотя кто из «красноруких» простой?

– Понятия не имею, как он ослабляет действие отравы, – продолжал Мелтен, – но как-то приглушает. Имейте в виду, яд не природного происхождения, так что высосать его из раны не получится.

Талманес надавил на бок ладонью. Жжется так, будто под кожей ползает шипастая лоза и при каждом движении впивается в плоть. Он прямо-таки чувствовал, как яд распространяется по телу. О Свет, как же больно!

Неподалеку солдаты Отряда пробивались к дворцу. В город вошли через южные ворота, а удерживать западные оставили наемников под началом Сандипа.

Если в Кэймлине и остался очаг сопротивления, то во дворце, но, к несчастью, по городским кварталам, что отделяли от него воинов Талманеса, блуждали троллочьи кулаки. Раз за разом натыкаясь на своры этих монстров, «краснорукие» вынуждены были вступать в кровопролитные стычки.

К тому же узнать, действительно ли там, на холме, есть способные сражаться бойцы, было невозможно – для этого требовалось прорваться к дворцу, рискуя попасть в окружение, если один из блуждающих троллочьих кулаков зайдет с тыла. Но деваться некуда: Талманес обязан выяснить, что осталось от обороны дворца – если от нее вообще что-нибудь осталось. А уже оттуда он двинется дальше в город и доберется до драконов.

Повсюду пахло дымом и кровью. Выдалась недолгая передышка, и убитых троллоков оттащили к правой обочине, чтобы очистить проход.

В этой части Кэймлина тоже встречались беженцы – хотя уже не река, но ручеек, который сочился из темноты навстречу Талманесу и его людям, частично занявшим главный проезд ко дворцу. Эти беженцы не требовали защитить их лавки или спасти жилища; они лишь рыдали от счастья при встрече с вооруженными людьми. Мадвин направлял их к свободе по прорубленному бойцами Отряда безопасному коридору.

Талманес посмотрел наверх, на холм, на вершине которого едва виднелся в ночи дворец. Пожары, охватившие почти весь город, не тронули его белых стен, и они вздымались из клубов дыма, будто призраки. Огня нет. Следовательно, дворец защищают – верно? Разве он не стал бы первой целью ворвавшихся в Кэймлин троллоков?

Чуть раньше Талманес отправил вперед разведчиков, чтобы дать своим людям – да и самому себе – хоть какой-то роздых.

Мелтен закончил накладывать припарку и туго затянул бинты.

– Спасибо, Мелтен, – кивнул Талманес. – Такое чувство, что уже помогает. Ты сказал, что это помогает унять боль. А какой еще есть способ?

Мелтен отстегнул от ремня металлическую фляжку и протянул ее Талманесу:

– Шайнарский бренди, очень крепкий.

– Выпивать в бою? Вряд ли это хорошая мысль, приятель.

– Берите, – мягко сказал Мелтен. – Хлебните от души, милорд. Иначе не пройдет и часа, как вы не сможете встать.

Талманес помедлил, потом взял фляжку и сделал долгий глоток. Бренди обжигал едва ли не сильнее, чем рана от клинка мурддраала. Талманес прокашлялся и сунул фляжку за пазуху.

– По-моему, Мелтен, ты перепутал бутылки, а эту жидкость сцедил из дубильного чана.

– А еще говорят, что лорд Талманес лишен чувства юмора, – хмыкнул Мелтен.

– Напрочь, – подтвердил Талманес. – Лучше ты со своим мечом держись поближе.

Мелтен с торжественным видом кивнул и прошептал:

– Страхоборец…

– В смысле?

– Это порубежный титул. Вы сразили Исчезающего, и теперь вы страхоборец.

– В нем уже торчало штук семнадцать арбалетных болтов.

– Какая разница, страхоборец? – Мелтен положил крепкую руку ему на плечо. – Когда боль станет невыносимой, сожмите кулаки, поднимите руки, и я все сделаю.

Талманес встал и непроизвольно охнул. Оба понимали, что к чему. Те немногие порубежники, кто служил в Отряде, сходились во мнении, что раны, нанесенные такан’дарским клинком, ведут себя непредсказуемо. Некоторые быстро нагнаиваются, от других человеку становится дурно, а если они чернеют, как у Талманеса… Такое хуже всего. Спасти его могли только Айз Седай, да и то лишь в ближайшие несколько часов.

– Знаешь, – пробурчал Талманес, – хорошо, что у меня нет чувства юмора. Иначе я подумал бы, что Узор играет со мной какую-то шутку. Дэннел! Тащи сюда карту, если есть!

«О Свет, как же не хватает Ванина…»

– Милорд! – Из потемок выскочил Дэннел, капитан одного из орудийных расчетов Отряда, с факелом в руке и с наспех нарисованной картой. – По-моему, я нашел короткий путь к тому месту, где Алудра хранит драконов.

– Первым делом пробиваемся к дворцу, – отрезал Талманес.

– Милорд… – Пухлогубый Дэннел понизил голос и принялся оправлять форму, будто она сидела как-то не так. – Если Тень завладеет этими драконами…

– Я прекрасно знаю, Дэннел, насколько это опасно. Большое спасибо. Допустим, мы дошли до склада с драконами – и как быстро ты сможешь их увезти? Не хотелось бы рассредоточиться и выбиться из сил, а Кэймлин горит быстрее, чем надушенное письмо, адресованное любовнице благородного лорда. Я намерен забрать орудия и поскорее покинуть город.

– Парой выстрелов я могу сровнять вражеские укрепления с землей, милорд, но драконы – штуки очень неповоротливые. Хорошо, что они привязаны к повозкам, но все равно мы не сможем двигаться быстрее… скажем, быстрее обоза. К тому же потребуется время, чтобы подготовить их к залпу.

– В таком случае идем во дворец, – сказал Талманес.

– Но…

– А во дворце, – непреклонно продолжил он, – если посчастливится, мы найдем женщин, умеющих направлять Силу, и те откроют нам переходные врата прямиком на склад Алудры. Кроме того, если дворцовая гвардия еще сражается, то мы хотя бы будем знать, что друзья прикрывают нам спину. Мы непременно заберем драконов, но сделаем это по-умному.

Талманес заметил, что с холма бегом спускаются Ладвин и Мар. Последний сразу же устремился к Талманесу:

– Там троллоки. Числом не меньше сотни, засели на улице.

– Всем построиться! – крикнул Талманес. – Пробиваемся во дворец!

В палатке-парильне стало совсем тихо.

Авиенда предполагала, что ее рассказ встретят скептически, что непременно последуют вопросы, но не ожидала такой болезненной тишины.

Хотя она понимала, почему все молчат. После своих видений о том, как Айил в будущем постепенно утрачивают джи’и’тох, она чувствовала то же самое. Она видела бесчестье, упадок и гибель своего народа. Теперь же, по крайней мере, ей было с кем разделить это бремя.

Тихо шипели в котле раскаленные камни. Пора бы плеснуть на них воды, но всем шестерым в палатке было не до этого. Остальные пятеро – Хранительницы Мудрости, обнаженные, как и Авиенда, поскольку именно так принято париться. Сорилея, Эмис, Бэйр, Мелэйн и Кимер из клана Томанелле Айил. Все смотрели в пустоту, на время оставшись каждая наедине со своими мыслями.

Одна за другой они распрямляли спину, садились ровнее, будто принимая на плечи новый груз, и это утешало Авиенду. Пусть она и не ждала, что эти пятеро сломаются под гнетом новостей, приятно было видеть, что они не отворачиваются от опасности, но смотрят ей в лицо.

– Затмевающий Зрение уже в шаге от мира, – сказала Мелэйн. – Узор каким-то образом покоробился. В снах мы по-прежнему видим многое из того, что будет или чего не будет, но вероятностей слишком много, и для нас они неразличимы. Ходящим по снам неясна судьба нашего народа. Как и судьба Кар’а’карна после того, как он в Последний день плюнет в глаза Затмевающему Зрение. Нам неведома правда, стоящая за видением Авиенды.

– Мы должны это проверить. – Сорилея обвела остальных твердым как камень взглядом. – Обязаны все узнать. Это единичный случай или отныне такое видение является каждой женщине взамен предыдущего?

– Эленар из клана Дэрайн, – сказала Эмис. – Ее обучение почти закончено. Она будет следующей, кто отправится в Руидин. Можно попросить Хейд и Шанни, чтобы те приободрили ее.

Авиенда едва не поежилась. Она прекрасно знала, как умеют «приободрять» Хранительницы Мудрости.

– Да, так было бы неплохо, – подалась вперед Бэйр. – А что бывает, когда проходишь через стеклянные колонны во второй раз? Быть может, отсюда и запрет на возвращение?

Никто не посмотрел на Авиенду, но девушка чувствовала, что ее не упускают из вида. Ее поступок и впрямь был запретным. Кстати говоря, рассказывать о произошедшем в Руидине тоже не разрешалось.

Опасаться наказания не стоило. Руидин не убил ее; все переживания были обусловлены вращением Колеса. Бэйр продолжала смотреть куда-то вдаль. По щекам и груди Авиенды струился пот.

«Я вовсе не скучаю по ваннам», – твердила себе она. Ведь она не изнеженная мокроземка. Однако по эту сторону гор в палатке-парильне не было такой уж необходимости. Ночами здесь не промерзаешь до костей, так что жар был не расслабляющим, а гнетущим, и если воды предостаточно для нормальной ванны…

Нет. Она решительно сжала челюсти, потом спросила:

– Можно высказаться?

– Не глупи, девочка, – заметила Мелэйн, которая, судя по размеру живота, была на сносях. – Теперь ты одна из нас. Незачем спрашивать разрешения.

Девочка? Не скоро они привыкнут воспринимать ее как ровню. Что ж, хотя бы пытаются. Никто не велел ей заварить чай или плеснуть воды на камни. В отсутствие учениц или гай’шайн эти обязанности они выполняли по очереди.

– Меня беспокоит не то, повторяются видения или нет, – призналась Авиенда, – а их содержание. Это действительно произойдет? Можем ли мы этому помешать?

– Руидин являет нам видения двух типов. – Обладательница темно-рыжих волос и вытянутого загорелого лица, Кимер была довольно молода, лет на десять старше Авиенды. – В первое посещение – то, что может быть, а во второе, между колонн, – то, что уже было.

– Это третье видение могло быть и тем и другим, – сказала Эмис. – Колонны безошибочно показывают прошлое; почему бы им не продемонстрировать будущее с равной достоверностью?

У Авиенды екнуло сердце.

– Но зачем, – тихо произнесла Бэйр, – колоннам показывать безнадежность, на которую нельзя повлиять? Нет, я отказываюсь в это верить. Руидин всегда демонстрировал то, что нужно увидеть. Чтобы помочь нам, а не навредить. В этом видении тоже должен быть смысл. Быть может, подтолкнуть нас к обретению большей чести?

– Это несущественно, – отрезала Сорилея.

– Но… – начала Авиенда.

– Несущественно, – повторила Сорилея. – Будь наша судьба предрешена этим видением, будь мы обречены на… как ты говоришь, на упадок, неужели кто-то из нас смирился бы с таким положением вещей?

В палатке снова стало тихо. Авиенда помотала головой.

– Надо исходить из того, что будущее можно изменить, – сказала Сорилея. – Лучше не задумывайся о своем вопросе, Авиенда. Мы должны выбрать предпочтительный путь.

– Я… – Авиенда поняла, что кивает. – Да-да, ты права, Хранительница Мудрости.

– Но каков он, этот путь? – спросила Кимер. – Что мы должны изменить? Сперва необходимо выиграть Последнюю битву!

– Отчасти, – сказала Эмис, – мне даже хочется, чтобы видение оказалось истинным и неизменным. Ведь оно хотя бы доказывает, что мы одержим верх в этом сражении.

– Ничего оно не доказывает, – возразила Сорилея. – Победа Затмевающего Зрение разорвет Узор, а посему видениям будущего нельзя безоговорочно доверять. Даже с учетом пророчеств о том, что готовят грядущие эпохи, если Затмевающий Зрение победит в битве, то все превратится в ничто.

– Мое видение как-то связано с тем, что планирует Ранд, – сказала Авиенда, и все взгляды устремились к ней. – Судя по вашим словам, завтра он поведает нечто важное.

– У Кар’а’карна… есть склонность устраивать нечто впечатляющее, – с теплотой в голосе произнесла Бэйр. – В этом он подобен крокошипке, всю ночь вьющей гнездо, чтобы утром спеть о нем любому, кто станет слушать.

Авиенда не без удивления узнала о встрече на Поле Меррилор, да и то лишь благодаря узам, связывающим ее с Рандом, – когда решила выяснить, где он находится. Увидев собравшиеся здесь впечатляющие силы мокроземцев, она задалась вопросом, не является ли все это отправной точкой ее видения.

– Такое чувство, что я узнала нечто лишнее, – промолвила она, ни к кому не обращаясь.

– Ты заглянула вглубь одной из версий будущего, – заметила Кимер, – и никогда не станешь прежней.

– Завтра все станет ясно, – сказала Авиенда. – Когда мы узнаем, каков его план.

– По твоему рассказу, – продолжила Кимер, – складывается ощущение, что он намерен отвернуться от Айил. От своего народа. Почему он раздает дары всем подряд – кроме тех, кто заслуживает его внимания больше остальных? Он что, хочет оскорбить нас?

– По-моему, вряд ли, – ответила Авиенда. – Думаю, он не станет наделять дарами за просто так, а выдвинет явившимся сюда какие-то требования.

– Он упоминал цену, – сказала Бэйр. – Цену, которую по его требованию должны заплатить другие. Но о какой цене речь? Никто не сумел выведать этого секрета.

– Чуть раньше этим вечером он отправился через переходные врата в Тир и вернулся не с пустыми руками, – подхватила Мелэйн. – Об этом сообщили Девы. Теперь он держит слово и всегда берет их с собой. Когда мы спросили насчет цены, он ответил, что о ней Айил можно не беспокоиться.

Авиенда нахмурилась:

– Он хочет получить плату за то, что и так должен сделать? Не слишком ли много времени он проводит с той опекуншей, которую к нему прислал Морской народ?

– Нет, это справедливо, – заметила Эмис. – Эти люди многого требуют от Кар’а’карна. Он вправе потребовать что-то взамен. Они слабовольны; быть может, он намерен придать им жесткости.

– А нам и без того ее хватает, – тихо добавила Бэйр. – Зная об этом, он нас не учитывает.

В палатке снова повисла тишина. Эмис с озабоченным видом подлила воды на разогретые камни, и та с шипением превратилась в клубящийся пар.

– Вот именно, – сказала Сорилея. – Он хочет не оскорбить нас, а почтить – конечно, в своем понимании. – Она покачала головой. – Что ж, ему виднее.

– Иногда Кар’а’карн оскорбляет непреднамеренно, по-детски, – согласилась Кимер. – Мы сильны, и поэтому его требования, какими бы они ни были, к нам не относятся. Если другие способны уплатить эту цену, мы и подавно сможем.

– Этих ошибок можно было избежать, будь он надлежащим образом обучен согласно нашим обычаям, – проворчала Сорилея.

Авиенда невозмутимо встретила ее взгляд. Да, она обучила Кар’а’карна не так хорошо, как могла бы, но всем известно, насколько упрям Ранд ал’Тор. Кроме того, теперь все присутствующие в этой палатке равны. Хотя Авиенде трудно было в это поверить, глядя на неодобрительно поджатые губы Сорилеи.

Быть может, сказалось время, проведенное с мокроземцами вроде Илэйн, но Авиенда вдруг увидела все глазами Ранда. Освобождая Айил от уплаты некой цены – если он и впрямь намеревался взять ее с остальных, – Ранд оказывал им честь. Потребуй он от них того же, чего и от остальных, вот эти же Хранительницы Мудрости возмутились бы, что Айил ставят в один ряд с мокроземцами.

Что же у Ранда ал’Тора на уме? В видениях проскальзывали намеки на его план, но Авиенда все тверже верила, что завтра Айил вступят на путь, ведущий к незавидной судьбе.

И она обязана сделать так, чтобы этого не случилось. Такова ее первая задача в роли Хранительницы Мудрости. Первая и, пожалуй, самая важная из всех, которые ей доводилось выполнять. Поэтому Авиенда не подведет – должна не подвести.

– Обучением Кар’а’карна ее задание не ограничивалось, – заметила Эмис. – Я отдала бы что угодно, лишь бы знать, что за ним как следует присматривает надежная женщина. – И она со значением взглянула на Авиенду.

– Он будет моим, – твердо заявила Авиенда. «Но не ради тебя, Эмис, и не ради нашего народа». Эта мысль потрясла девушку до глубины души. Ведь она – Айил и для нее нет ничего важнее ее народа.

Но это решение принимать не народу. Право выбора принадлежало Авиенде.

– Имей в виду, – коснулась ее запястья Бэйр, – с тех пор как ты ушла, он изменился. Стал сильнее.

– В каком смысле? – сдвинула брови Авиенда.

– Он объял смерть, – с гордостью в голосе объявила Эмис. – Пускай он носит меч и одежды мокроземца, но теперь он наш – окончательно и бесповоротно.

– Я должна это увидеть, – сказала, вставая, Авиенда. – И должна узнать о его планах все, что удастся выяснить.

– Времени почти не осталось, – предупредила Кимер.

– Вся ночь впереди, – ответила Авиенда. – Этого предостаточно.

Ей ответили кивками, и Авиенда начала одеваться. Как ни странно, остальные последовали ее примеру. Должно быть, они сочли сказанное девушкой настолько важным, что решили прервать собрание и поделиться новостями с другими Хранительницами Мудрости.

Авиенда первой вышла в ночь, на свежий воздух, приятно ласкавший кожу после душного жара парильни, и глубоко вздохнула. Утомленный разум требовал отдыха, но сну придется обождать.

Зашуршал клапан палатки, откуда стали выходить Хранительницы Мудрости. Мелэйн и Эмис, тихо переговариваясь, торопливо зашагали во тьму. Кимер целеустремленно направилась туда, где стояли лагерем Томанелле Айил – наверное, чтобы переговорить с Ганом, вождем клана и ее сестрой-отцом – первым братом ее матери.

Авиенда хотела было уйти, но на плечо ей легла костлявая рука. Оказалось, за спиной стояла Бэйр, снова в юбке и блузе.

– Хранительница Мудрости, – машинально произнесла Авиенда.

– Хранительница Мудрости, – с улыбкой отозвалась Бэйр.

– Чем могу?..

– Хочу посетить Руидин, – сказала Бэйр, взглянув на небо. – Будь добра, открой мне переходные врата.

– Ты намерена пройти сквозь лес стеклянных колонн!

– Кто-то из нас должен это сделать. Что бы ни говорила Эмис, Эленар еще не готова, и в особенности не готова увидеть… нечто подобное. Эта девочка только и делает, что ноет и пищит, словно канюк над последним куском тухлой падали.

– Но…

– О-о, только не начинай. Да, теперь ты одна из нас, Авиенда, но я-то еще за твоей бабушкой присматривала, когда она ребенком была. – Бэйр качнула головой. Казалось, ее белые волосы светятся в неровном лунном свете. – Будет лучше, если туда отправится не кто-то, а я. Тем, кто способен направлять, надо набираться сил перед грядущей битвой. Я не допущу, чтобы какое-то неопытное дитя оказалось среди тех колонн. Ну же, что насчет переходных врат? Выполнишь мою просьбу или придется заставить Эмис, чтобы та открыла мне путь в Руидин?

Авиенде хотелось бы посмотреть, каково это – заставить Эмис что-то сделать. Вряд ли на такое способен кто-то, кроме Сорилеи. Однако девушка молча сотворила плетение, открывая переходные врата.

При мысли о том, что ее видение узрит кто-то другой, скрутило живот. Что, если Бэйр переживет то же самое? Придется считать эту версию будущего более вероятной?

– Все было настолько плохо, да? – тихо спросила Бэйр.

– Ужасно. Так ужасно, Бэйр, что копья пустили бы слезу, а камни раскрошились в пыль. Я предпочла бы станцевать с самим Затмевающим Зрение.

– В таком случае правильно, что туда отправлюсь именно я. Это должна сделать сильнейшая из нас.

Авиенда едва не заломила бровь. Бэйр крепка, как добротно выделанная кожа, но не сказать, что другие Хранительницы Мудрости похожи на цветочные лепестки.

– Бэйр, – спохватилась она, – ты не встречала женщину по имени Накоми?

– Накоми… – Бэйр словно попробовала слово на вкус. – Древнее имя. Не знаю никого, кто носил бы его. А что?

– По пути в Руидин я встретила одну женщину из Айил, – объяснила Авиенда. – Она не представилась Хранительницей Мудрости, но было в ней что-то… – Она покачала головой. – Это я так, из праздного любопытства.

– Что ж, пора узнать, насколько правдивы эти видения, – подытожила Бэйр и шагнула к переходным вратам.

– Что, если они и впрямь правдивы? – вырвалось у Авиенды. – Что, если мы ничего не можем сделать?

– Говоришь, ты видела своих детей? – обернулась Бэйр.

Авиенда кивнула. В подробности этой части видения она не вдавалась. Считала, что это личное.

– Измени одно из имен, – сказала Бэйр. – И никому, даже нам, не говори, под каким именем это дитя появилось в видении. Так ты все узнаешь. Где одно отличие, там непременно будут и другие. Должны быть. Это не наша судьба, Авиенда. Это путь, которого мы избежим. Вместе.

Авиенда поняла, что кивает. Да. Изменение небольшое, незначительное, но полное смысла.

– Спасибо, Бэйр.

Пожилая Хранительница Мудрости тоже кивнула, потом ступила в переходные врата и побежала к ночному городу.