Ф а р к у х а р с о н. Прежде всего я хотел сказать, что мне очнь хочется отправиться в трип завтра утром, если возможно. Конечно же, если нет возражений. Таков мой план.

Г е р ц ф е л ь д (пытаясь развеять скуку). Я вижу, у вас во дворе прирученная лиса.

К р и с т о ф е р. Раньше здесь обитал дикий кабан. Но его пристрелили, так как ночью он забирался в постель к гостям. Почему гости стали возражать, мадам Питро, с её слов, не имеет ни малейшего представления: кабан всего-то и хотел, чтобы ему почесали животик. В итоге кабана пристрели, и на этом история закончилась.

Р. Б. Не совсем. Ещё лиса мочится на мирно спящих гостей.

Ф а р к у х а р с о н. Конечно, это очнь забавно, хотя, боюсь, я не понял шутки. Теперь есть один или два момента, которые мне очнь не терпится обсудить с вами.

Г е р ц ф е л ь д. Я держу дикобраза в Персеполе. Он совершенно ручной. Если запаздывают с чаем хотя бы на минуту, дикобраз приходит в ярость, а его иглы, как вы их называете, зубочистки, встают дыбом.

Ф а р к у х а р с о н. Есть один или два момента, которые меня очнь смущают…

Г е р ц ф е л ь д. Кроме того, он пользуется ватерклозетом как человек. Каждое утро мне приходится стоять в очереди. Нам всем приходится.

Ф а р к у х а р с о н (с опаской). Это чрезвычайно интересно, хотя, боюсь, я не совсем понимаю. Сейчас есть один или два…

Р. Б. Нам лучше пойти в мою комнату. (Мы уходим).

Ф а р к у х а р с о н. Есть один или два момента, которые мне очнь хочется обсудить с вами. Мне нужно, чтобы вы отчётливо понимали, что если я и поеду в Афганистан, то только в очнь быстрый трип. Теперь хочу поговорить с вами очнь откровенно. Вы не знаете меня, я не знаю вас. Думаю, что мы поладим. По крайней мере, надеюсь. Но мы должны прояснить всё заранее. Я записал на листке бумаги несколько пунктов, которые сейчас зачитаю. Первый пункт я назвал «личные отношения». Я много путешествовал. Поэтому знаю, что в трипе в людях проявляются самые худшие качества. Например, у меня есть брат в Мемфисе. Он очнь любит музыку, а я нет. Мы были вместе в Париже. После ужина он пошёл на концерт. А я нет. Я люблю своего брата, но даже в этом случае возникают трудности разного рода. Я пока не знаю вас, а вы не знаете меня. У нас могут быть проблемы, мы можем заболеть. Никто не даст гарантии, что в болезни не станем невыносимы. В остальном, думаю, мы должны помнить о вопросе личных взаимоотношений. Второй момент я назвал «политический». Я буду говорить очнь откровенно. Я ограничен во времени, вы понимаете, и если мы вместе поедем в Афганистан, как я надеюсь, то хочу, чтобы было предельно ясно, что во время трипа я – босс. Вот почему я назвал второй пункт политическим. Если я решу, что не хочу никуда ехать, что ж, тогда мы просто не поедем. Я сделаю всё возможное, чтобы учесть ваши пожелания. Постараюсь быть справедливым. Думаю, что у меня получится. Мистер Уодсворт, который тоже родом из Мемфиса, знает мою семью, и я думаю, он скажет вам, что я честный человек. Но политически я босс. Третий момент – финансовый. Так как я взял на себя руководство, то готов оплатить чуть больше половины стоимости машины. Но вы же понимаете, что я ограничен во времени и совершаю очнь быстрый трип, поэтому вполне возможно, что затем поеду прямиком в Индию и оттуда поплыву на корабле. Понимаю, что у вас немного средств, если судить по тому, что вы сказали. Я не могу оставить попутчика в Индии без денег. Поэтому, прежде чем отправиться в трип, я хотел бы убедиться, что у вас достаточно денег для возвращения в Персию. Я хотел бы увидеть ваши деньги…

Р. Б. Что?

Ф а р к у х а р с о н. Я хотел бы видеть ваши деньги…

Р. Б. До свидания.

Ф а р к у х а р с о н. …Перед отъездом, чтобы я мог быть уверен, что вы сможете вернуться в случае…

Р. Б. УБИРАЙТЕСЬ, если не оглохли!

Фаркухарсон испарился. На выходе он столкнулся с Герцфельдом и Кристофером и тепло пожал им руки: «Я был очнь рад познакомиться. До свидания. Мне нужно уходить. Я очнь спешу…»

И быстро удалился. Я вышел вслед за ним. Не то чтобы я тронул его – без резиновых перчаток и бутылки дезинфицирующего средства лучше этого не делать. Зато в угрозах он был хорош. Накануне я видел, как он одевался, и отметил его очнь неразвитую мускулатуру.

Тегеран, 9 ноября. – По-прежнему здесь.

В Кабуле убит король Надир-шах¹³⁰.

Утром до банка дошёл базарный слух, что король Ирака Гази¹³¹ тоже мёртв. Дипломатическое представительство получило официальные данные в час дня. В «Рейтерс» подтверждения были опубликованы вечером. Правительство Индии в истерике. Из Афганистана пока никаких новостей. Начались там беспорядки или нет, подобные события вряд ли облегчат моё путешествие, если последнее вообще состоится.

Один из бахтиарских вождей, старый друг Кристофера, обедал вместе с нами в отдельном номере. Он попросил хранить молчание, поскольку общение с иностранцами опасно для наследных ханов. Марджорибэнкс фактически держит всех вождей в негласном плену. Они могут жить в Тегеране и сорить деньгами, но не в их власти вернуться в собственные земли в Бахтиарии. Марджорибэнкс боится знатных племён и пытается лишить их влияния, расселив в деревнях под контролем полиции и изолировав их лидеров. В прошлом те слишком часто приводили к власти королей.

Наш гость рассказывал, словно предчувствуя будущее. Как выяснилось, он смирился с подобным положением дел. Персия всегда была такой. Единственное, что можно сделать, – это дождаться смерти тирана.

Тегеран, 11 ноября. – Суббота. По-прежнему здесь.

Я решил ехать во вторник. В понедельник нашёл в продаже автомобиль «Моррис» за 30 фунтов стерлингов. Выгодная сделка. На самом деле я думал, что получится уехать на следующий день.

Оформление водительских прав и различных разрешений – на машину, на пребывание в Персии и на поездку в Мешхед, – письма губернаторам Мешхеда и других городов по маршруту следования заняло четыре дня. Меня называли récalcitrant de la loi¹³², поскольку я не оформил удостоверение личности. Для его получения мне пришлось в трёх экземплярах раскрыть тайну места рождения моей матери. Тем временем владелец машины уехал из Тегерана, передав доверенность весьма пожилому адвокату в розовом твидовом фраке. Сделка была заключена, подписи засвидетельствованы, но полиция отказалась регистрировать транспортное средство, поскольку доверенность распространялась на всё земное имущество продавца, кроме автомобиля «Моррис», не упомянутого в тексте напрямую. Решение об отказе было отменено после обращения к вышестоящему полицейскому чиновнику, который дал по телефону указание своему подчинённому. Но когда мы вернулись в первый департамент, находившийся в 300 ярдах, там ничего об этом не знали. Мы начали расспрашивать в соседних отделах. Наконец кто-то вспомнил, что ответивший на звонок служащий вышел по делам. Небеса нам благоволили. Мы столкнулись с ним на улице, после чего прошли к рабочему столу. Ситуация раздражала чиновника. Без копии доверенности, сказал он, ничего не выйдет. И пока та не готова, не соблаговолим ли мы оставить его в покое. Адвокат отправился покупать писчую бумагу. Все мы – сын владельца, хозяин гаража и я – нашли прибежище на тротуаре возле главной площади и, сидя на корточках вокруг старого сердитого писца, наблюдали за тем, как падают с носа его очки и как перо, подобно гарпуну, рвёт бумагу, превращая лист в трафарет. Ни одно предложение не было написано без одобрения со стороны полиции; едва начиналось следующее, как требовались новые правки. Словно колония потревоженных лягушек, мы прыгали по площади, вколачивая то одно, то другое слово, пока ночь не пришла на смену сумеркам. Когда копия была готова, потребовалось написать ещё одну в полиции. Площадь подходила для этого лучше; в офисе отключили электричество, и нам пришлось писать при слабом свете быстро сгорающих спичек, которые расходовались в огромном количестве и обжигали кончики пальцев. Я смеялся, остальные из моей компании тоже смеялись; полицейские хохотали как заведённые, но затем с самым серьёзным видом заявили о том, что свидетельство о праве собственности будет готово только через три дня. В результате часового спора они пообещали выдать документы на следующее утро. Утром я снова пришёл в офис – бумаги будут через три дня. Но теперь, действуя в одиночку, я имел преимущество: моего знания персидского языка хватало озвучить свои просьбы, но не понять отказов. И снова мы направились к офицеру через улицу. После чего громко затрещали телефоны в кабинетах и все чины заметались по офису. Документ возник из ниоткуда. И всё это, позвольте мне добавить, составляло лишь десятую долю всех событий, пережитых мной в течение последних четырёх дней.

* * *

Дата выпуска автомобиля – 1926 год. Двигатель требовал некоторого внимания. Проверив вчера его работу, я намеревался отправиться в путь в шесть утра. Но к концу проверки сел аккумулятор. Я выезжаю в полдень в надежде добраться до Амирие к вечеру, и тогда худшие из перевалов, кроме последнего, останутся позади.

Команда Ноэла, бросившая угольный аппарат в Дувре, приехала вчера вечером на двух «Роллс-Ройсах». Газогенератор угольщиков, говорят, проработал пять ночей в пустыне между Дамаском и Багдадом, после чего сломалась пара шатунов, которые сейчас в ремонте. Я до сих пор не уверен, что угольщики здесь появятся. Нельзя полагаться на случай. Перевалы после пятнадцатого числа могут перекрыть в любое время.