Так стоять

 
Ночь в лесу, и конус света
Фонаря, закрыт шлагбаум,
Птица тяжко кричит где-то,
На посту солдатик бравый.
 
 
Лагерь там военной части,
В метрах ста видны палатки,
На душе печаль, но счастье
В грёзах ночи шепот сладкий.
 
 
В трех шагах густая темень,
Стоят сосны плотным строем,
Затаилось в кустах время,
Темнота – шагни – укроет.
 
 
Облепили лампу мошки,
Вьются, падают спаленные
На пилотку, на дорожку,
Гром дробится отдалённый.
 
 
Постовой не хочет смены,
Он как сосны неподвижен,
И забыл, что он военный,
И не здесь, а к дому ближе
 
 
Унесен воспоминаньем…
Будто бы сейчас из речки
Удит рыбу утром ранним,
Видит маму на крылечке,
 
 
Будто ждет его с уловом…
Лейтенант идет дежурный
Попроведать постового,
Сигарету бросил в урну —
 
 
Не ведро, с патрон жестянка.
Подошел, молчит с минуту,
Службы знает он изнанку,
Что в душе бывает смута
 
 
От тоски-печали острой,
Как солдат домой захочет.
Хорошо, сказал он просто,
Так стоять недвижно ночью.
 

08.08.90.

Теодицея

 
Я не против Бога, двумя руками за,
Не за бога-мифа, не за образа.
А слепая вера мне смущает совесть,
Слышу я невольно нестыковки в слове.
 
 
Я не богохульник и не богоборец,
Истину хотелось обрести мне в споре,
Ум мой ограничен, но не глуп, не слеп,
Он желает знаний, как духовный хлеб.
 
 
Крест, животворящий я не отрицаю,
Не воскресну после, как придет Косая,
Лишь для сына Бога было исключенье:
Нужно на примере подкрепить ученье.
 
 
Теософ-философ ищет оправданье
Богу как идее, замыслу создания,
Успокоить совесть, устранить сомненья,
Сводит несводимое воедино гений.
 
 
Доброе и злое мирит он любовью,
И противоречие разрешит любое,
Мол, несовершенен наш пока что разум,
Провиденье Бога не поймем мы сразу.
 
 
Слепо верить надо, подчиняясь воле
Нашему создателю, облегчаешь долю,
Божий страх удержит от греха, паденья
И тому подобное лишь недоуменье
 
 
Вызывает в духе, массу вопрошаний,
Чтобы откровенья усвоить содержанье
Комментарий нужен ясный и толковый.
Склонен к диалектике, верить я готовый.
 

17.11.90.

Пацаны в общаге жили

 
Толик, Женя, Филипп, Костя
Жили долго в общежитие,
Раз-два в месяц еду в гости
К ним общаться, водку пить ли.
 
 
Засижусь, на ночь останусь:
«Эх, ребята, я ж семейный,
Трезвым быть могу, и пьяным,
Хоть на день как бы ничейный.
 
 
Женька хмыкнет, под гитару
Пропоёт в ответ куплеты,
Мол, пропал ты, Вовка, даром,
Но зато ты стал поэтом…
 
 
Толик курит, смотрит хмуро,
Он с женой давно в разводе,
Костя скажет: «Бабы дуры!..
Повезло тебе, Володя…
 
 
Повезло?.. Ну да, конечно,
Завод, хлопоты и дети…
Внешне будто я беспечный,
А внимательный заметит,
 
 
Что душа моя в надрыве,
И как лошадь будто загнан,
Я на публике игривый,
Отдохнуть хоть как-то надо.
 
 
Филипп пробовал жениться,
Но смириться он не смог,
Что командует девица,
Терпит, психанет и за порог…
 
 
Водка выпита, гитару
Женька грустный отложил,
Филипп с Костей тары-бары,
К ночи шумны этажи…
 
 
Смех, стучатся громко двери,
То ли пляска, то ли драка.
Костя вызвался проверить,
Сам получишь ты, однако,
 
 
Не ходи, кричим вдогонку.
С Костей так бывает часто,
Заступился за девчонку,
Иль разнял кого и… баста!
 
 
Навтыкиют доброхоту
Кулаков в бока, под глаз
За спасибо и в два счета…
Добрый парень он у нас…
 
 
Посиделки завершились,
Спим вповалку где попало…
Пацаны в общаге жили
Приезжал я к ним бывало…
 

24.12.90.

Самострой

 
У мастера нет места, где приткнуться,
Ни чай попить, ни папку с чертежами,
Нет места, где курнуть, переобуться,
По цеху бегаешь туда-сюда часами.
 
 
Не долго думал наш директор Терских,
Как приказал столы в цеху поставить
В проходах, где шумно, пыльно, мерзко,
Большой начальник ошибаться вправе.
 
 
Бобровский же имел иные взгляды,
И убедил его построить кабинеты
В конце пролета и с перекаткой рядом
Своими силами: «Успеем мы за лето.
 
 
Я сам займусь, нужно распоряженье
Привлечь к строительству из цеха ИТР»
Матвей, Ген Бор, он сам, я, Толик, Женя
Взялись за дело в тот час не в пример.
 
 
«Болгарка», сварочник, рулетка и отвес:
Весь инструмент; и профильный металл
Кто режет на куски, на лестницу кто влез;
От сварки молнии и брызги капель шквал…
 
 
«Ребята, молодцы! на осень новоселье —
Хромой Бобровский (ногу придавило),
Он к нам по лестнице поднялся еле-еле, —
Ну, что сказать?.. Уютно здесь и мило»
 

13.02.91.

Дедовы сказы

 
«Царь-батюшка на троне самовластья
Сулит народу равенство и счастье.
Так сказывал духовный агитатор,
А с нас взимал за службу Богу плату.
Страх божий здесь, на небе рая кущи,
Он проповедовал настойчивей и пуще.
Креститься нам, отвешивать поклоны
И в хате, в церкви, где висят иконы.
Пророчил он, читая псалмы басом,
А проповедь растянет дольше часа.
Как твари божьи храните твердо веру,
И будьте честные и добрые без меры.
Ставленник от Бога царь наш император,
Так соблюдайте же его законы свято.
Вы темные людишки, бедные крестьяне,
И Богу то угодно, молитву вновь затянет.
Те речи слушали покорно и крестились,
А как все съедено зимою, то постились
Простыми щами с квашенной капустой,
Скот ест солому, а в амбаре – пусто…
 
 
Отрекся царь, от радости бы плакать,
И слух: за власть в столице драка.
Земля крестьянам…, созданы советы.
Народу воля, читали мы в газетах,
Войне конец, мужик домой вернется
Пахать и сеять… Священнику неймётся:
Страшитесь люди, черный ворон кружит,
Грядет и смерть, бескормица и стужа.
Молитвой Богу проклятье искупите…»
А дальше, деда?.. «Ужасные события…
Повсюду банды, и красные, и белые,
А нам земли и воли, мира нам хотелось,
Пахать и сеять…, явились коммунисты,
К борьбе взывали речи их неистовые:
Мы мир разрушим рабства и господ!..
Крестился набожно испуганный народ,
Скулили бабы, ворчали старики,
А утром бой кровавый у реки…
На белой лошади с нагайкой офицер
Выкрикивал: за вас, крестьяне, я эсер,
Самодержавие свергали с пьедестала!..
Мы с миром к вам, добавил он устало.
Эй, казаки!.. вставайте на постой.
Юродивый из местный, наш святой,
Размахивает прутиком, как шашкой:
Секу я головы за белую бумажку,
За красную бумажку буду сечь…
Устал с дороги, хочется прилечь,
А мне постель – холодная могила.
Спросили мы, о чем толкуешь, милый?
Ответы у попа, у той козы безрогой,
Что станется, известно только Богу»
 
 
А что потом? «Секрет большой, внучок,
Я расскажу, запомни, но молчок…
Ведь наш колхоз «Заветы Ильича»,
Передовой в районе он сейчас,
А ведь в войну сожгли его фашисты,
Печные трубы торчали в поле чистом…
Вернулся с фронта раненный, контужен,
Жениться бы, кому такой я нужен.
Дом строил сам, а жил пока в землянке,
Позавтракал и рубишь спозаранку,
Бревно к бревну, под осень будет хата.
А тут из города приехали ребята,
Девчонки, парни: студенческий отряд.
Колхозные дела тогда пошли на лад,
Поля пахали не трактором, танками.
Над мужиками верховодила Оксанка,
И тракторист, водитель, комбайнер.
А председатель – отставной майор.
Так вот, внучок, Оксанка твоя бабка,
Меня, калечного, взяла она в охапку:
Женись на мне, женою стану, точка!
Вот так, а через год родилась дочка,
Потом три сына…, сходим на могилу.
Болезнь дурная разом съела силу,
Легла, а утром…, заболтал, зеваешь,
Полвека вместе…, для меня живая»
 

11.04.91.

Дедовы сказы 2

 
Остался жив, и руки, ноги целы,
В ожогах лишь, и в шрамах моё тело,
Четыре года за мною смерть гонялась,
Но ускользнул от рук её костлявых,
Как доживу, мечтал я, до победы,
То победителем на родину приеду,
Войду с женой в родительскую хату,
У нас красивые, веселые девчата…
Так думал я, а вышло по-другому,
Кирпич печной и угли вместо дома…
Подходит в черное одетая старуха,
Ладонь заранее прикладывает к уху:
Никак Иван?.. Не здесь твоих могила,
А за околицей, намедни к ним ходила,
Всех разом бомбой, а жив остался кот,
Он одичал, в лесу теперь живет…
Вот так, сынок, один на белом свете,
Никто не ждет, никто меня не встретит,
Осиротел…, всё сгинуло, сгорело…
Я с горя запил, жить мне не хотелось…
Ночь на исходе, или поздний вечер,
Мерещится: кот черный недалече,
Сидит, мяучит. Васька!.. Ты ли это?..
Так мы вдвоем в землянке жили лето,
Пока барак достраивал колхоз…
Где дом – пустырь, крапивою зарос,
А через год пшеница колосилась.
Нет сорока, я полон еще силы,
С утра до вечера работаю, что лошадь,
На дом коплю, откладываю гроши,
И место высмотрел удобное у речки,
Мечтаю: утром выйду на крылечко,
Пастух скотину гонит за лесок,
Кот ластится и Шарик пес у ног,
Хозяйка только что корову подоила,
На кухне молоко парное процедила,
По кринкам разливает до краёв,
Поленница сосновых свежих дров
От сырости укрыта под навесом…
Стреляют? Нет! гроза гремит за лесом,
Мне грезятся разрывы и воронки,
В атаку! – лейтенанта голос звонкий,
И мы бежим по полю ошалело…
В душе война еще не отболела,
И не заснешь, рука, нога заноет,
А то затянет память пеленою,
Ты хоть живой, а словно бы мертвец…
Заснул внучок и сказочки конец.
 

05.05.91.

Детство

 
Там оно с клюшкой или с футболом,
С риском для жизни играет с карбидом,
С осени в зиму с утра ходит в школу,
Дружит, дерется, прощает обиды,
Складник, рогатку, пугач ли поджигу
Сладит, добудет, поделится мигом.
 
 
Там оно в драных штанах и сандалиях
Удить на речке бежит спозаранку,
Зовут его горы, туманные дали,
Фехтует как шпагой гибкою дранкой,
С друзьями затеет на великах гонки,
После занятий проводит девчонку.
 
 
Там оно милое, юное, вечное,
Куда никому нет обратной дороги,
Где долгие ночи, а дни скоротечные,
Куда возвратиться желали бы многие,
Там мама живая, ругает и нежит,
Трава зеленее и воздух там свежий.
 

10.05.91.

Из варяга в греки

 
Скороморозильный аппарат
Ермолов с Новоселовым
Изобрели, и выбили финансы
Под это дело. Не с места голого
Организовать имеют шансы
 
 
«Спецтехномаш» на базе ПНО.
Для этого нужны специалисты:
Технологи, конструкторы и прочие.
Ермолов с Новоселовым неистово
Работают с утра до поздней ночи.
 
 
В то время я подумывал уйти
Из мастеров пока что, не с завода.
Вопрос квартирный вроде бы решен,
Вселюсь не позже, чем через полгода.
Чтоб не уволился, ко мне меняет тон
 
 
Начальство с грубого на панибратский.
В пять лет в цеху инструментальном
Неплохо практику усвоил металлиста.
Хвалимым был, бывало и опальным,
Так что от «должен ты» – я чистый.
 
 
От Терского Геннадий Новоселов
Свалил к Ермолову до этого за год,
И под себя в конструкторский отдел
Он приглашал проверенный народ.
Сманить и нас с Кирилловым сумел.
 
 
Меня мытарили считай, что две недели,
И так, и сяк, не пустим, не надейся!..
Ты нужен здесь, твердил мне Данилюк,
Повысим в должности. Ха-ха! А ты не смейся,
Уйдешь из цеха, тогда тебе каюк!..
 
 
На заводской комиссии не дали перевод,
Мол, увольнение с отказом от квартиры.
И даже Бахарев, наш главный кадровик,
Не может то, что заработанное, стырить.
К таким угрозам я давно уже привык.
 
 
Два раза был я вычеркнуть из списка,
Как победитель соцсоревнования,
Директором, квартиру, мол, получит,
Так и уволится, наказывал заранее.
А тут законный и по очереди случай
 
 
Помог избавиться от подлого крючка…
А как скандал утих, примерно через месяц,
Так и оформили мне нужный перевод.