ПЕСНЬ ВТОРАЯ

-–

Розовый рассвет пролился над лесами и степями, по-летнему ранний и быстрый.

Рогдай нещадно гнал своего Ворона, но тот, казалось, ничуть и не уставал, тяжело стуча копытами и гневно храпя. Гул разносился по всей округе, оглашая и диких зверей, и отшельников, и каждого тарбагана с пищухой, и медведя с косулей, что лучше сейчас не высовываться. «Бадаб-бадаб-бадаб-бадаб». Мерно и тяжело разносились удары копыт, подобно боевому барабану.

Чернокнижник резко злобно закряхтел и потянул на себя узду. Ворон недовольно заржал, зафыркал, но стал сбавлять скорость. Вскоре затихли почти все звуки, кроме тяжёлого конского дыхания и недовольного сипения самого всадника.

– Убью, – прошептал он зловеще, глядя в никуда. – Преграды все разрушу! Руслан, узнаешь ты меня!

Он потянул узду на себя опять, и, громогласно заревев, Ворон круто развернулся на месте. Стук копыт понёсся в обратную сторону, назад.

Природа, казалось, выдохнула, услышав, что чернокнижник поскакал назад.

––

Руслан проснулся быстро, едва старец подкрался к нему. Тревожный сон мгновенно сошёл на нет, без долгих отступлений. Спал он неудобно, дико замёрз, шея и рука затекла, он вообще обнаружил себя в неестественной позиции.

– Пора, сынок, – сказал старец, больше не улыбаясь. Лицо его в пещерной полутьме выглядело серым и очень осунувшимся. – Рассвет наступил.

Витязь молча стал собираться, чувствуя, как заныло плечо, на котором он лежал. Кольчуга, шлем, щит, перевязь с ножнами и мечом. Молча, внимательно. Кольчуга позвякивала, перевязь постукивала, рукоять меча покачивалась. Старик ничего не говорил, лишь наблюдал, сцепив руки в замок перед собой, глядя оценивающе. Чем-то этот парень напоминал его самого в молодости.

Когда они вышли из пещеры, Верный беспокойно ходил взад-вперёд, ожидая, когда же его хозяин появится. Увидев его, конь остановился, фыркнул и радостно задвигал ушами.

– Береги себя. И возвращайся с победой, – сказал старец на прощание, когда Руслан запряг скакуна и залез в седло. Он сидел с опущенной головой, перебирая в руках узду.

– Свидимся ли мы ещё, отче?

– Я много знаю, но это мне неведомо, – ответил тот и кивнул пару раз, задумавшись о чём-то своём. – Спеши.

Руслан поскакал к мостику через реку. Через минуту он уже во весь опор нёсся к распаляющемуся рассвету. Лесная чаще оставалась у него по правой стороне, а с левой стороны поля начинали расширяться и расширяться, но уже отсюда он видел вдалеке долину, около которой лесной массив сворачивал вправо, вот там-то и виднелась та берёзовая чаща, усеянная чёрно-белыми деревцами.

––

Фарлаф спал. Логично, потому добрые угощения на пиру его сильно охмелили. Лёжа в

тени раскидистого дуба, он свернулся полукругом, скрестив руки на груди и уронив тревожную голову на грудь. Он скакал, пока ему это не надоело. И остановился где-то после полуночи.

Фарлаф был известным гулякой. Он часто бывал на пирах, и сам устраивал пиры. Частенько он тщеславился и бахвалился, что может одолеть кого угодно, что он неоднократно встречался с разными рыцарями на турнирах, охотился в лесах на разных существ, о которых знавал лишь Кот Учёный. Наверное, одно из этих противостояний и играло в спящем мозгу Фарлафа, растягивая его губы в лёгком подобии улыбки.

Неожиданно в его сон стали прорываться удары. Глухие и отрывистые. Неуклонно и неспешно они становились громче… Или приближались. Ту-дук-ту-дук-ту-дук-ту-дук…

Фарлаф продрал глаза, искривившись недовольной гримасой. Первое, что он почувствовал – как страшно замёрз. Если кто спал на земле ночью летом, то тот знал, что под утро настигает довольно неприятный дубак, особенно, когда восходит солнце… Он зевнул, пострелял своими серыми глазами по сторонам и нашёл своего коняшку, пасущегося неподалёку.

Фарлаф стал подниматься, невольно усмехаясь тому, что ни щит, ни кольчугу он на себя не надел – всё это так и болталось на седле.

– Да, мой драгоценный, – сказал он самодовольно. – С твоей смелостью тебе бы с ханом печенегов выйти на мечах!… А не за бабами скакать.

Он прошёл к коню и стал снимать своё снаряжение… Кольчуга у него была блестящая, украшенная серебром и синими самоцветами, сплетённая на византийский манер. Посреди его белого шлема был большой красный самоцвет. На блестящем щите же у него был выбит именной герб – белый медведь. Рукоять меча – сплошь сделана белым золотом, ножны – из кожи… Даже натягивая на себя своё снаряжение, он жалел, что никто его не видит и не может восхититься им… Хотя скоро им восхищаться будет Людмила, только вернёт он её.

– Что, мой драгоценный, – сказал он, но обращался, скорее всего, сам к себе, а не к коню. – Скоро ещё один славный трофей будет в твоём имении. Дочка княжеская… Эх, какой пир закачу!..

Но когда он уже затягивал последний ремешок на своей блестящей кольчуге, то до него донёсся топот. И на этот раз это было не во сне. И он действительно приближался с темнеющей стороны – с одной пригорок, с другой – кончающаяся просека… Там скачет всадник.

Фарлаф неуклюже влез в седло и, стараясь не шуметь, стегнул своего коня. Тот послушно затрусил прочь.

– Но! Но! – прошипел витязь, подгоняя своего ретивого. – Пошёл! Пошёл!

Топот сзади резко перешёл в грохот – всадник выскочил откуда-то, то ли из просеки, то ли из-за пригорка, и теперь во весь опор опрометью мчался к нему.

– Ага! – рявкнул тот. – Остановись! Беседа есть!

– Пошёл! Пошёл! – закричал Фарлаф, пятками пнув коня. – Быстрее!

Конь послушно припустил по дороге. Уже почти залитой солнцем. Фарлаф украдкой оглянулся – рогатая громада преследователя всё ещё темнела в сумерках, но минут через пять – если продержится – он отчётливо его увидит… Хотя солнечный свет ему и не был нужен – он и так узнал этого знаменитого воина. Рогдай, сын бури и Левши.

– Стой, презренный! – заорал тот так, что у Фарлафа всё перед глазами померкло. – Дай голову с тебя сорвать! Бейся, как воин! Бейся, как мужчина!

Предложение хоть и выглядело ультимативно и заманчиво, Фарлаф всё же продолжил путь, машинально вжав голову в плечи. По обе стороны стремительно проносились пейзажи. Ему казалось, что палач его вот-вот настигнет и снесёт ему голову своим ударом. Кровь шумела в голове, под седлом скакун пытался изо всех сил; Фарлаф нещадно стегал его, но это не помогало – преследователь почти настиг его.

«Не уйти», – подумал Фарлаф и рванул узду на себя.

Конь прыгнул в сторону и помчался к лесной просеке, перескакивая через канавы. Лес, казалось, оставшийся в стороне, снова начал приближаться. Всадник сзади тоже свернул и, возможно, нисколько не удивился тому, что тот поскакал туда.

Рассвет уже набрал свою силу, поэтому дорога перед конём была видна хорошо, хоть и расплывалась из-за внезапного испуга. Но Фарлаф всё равно успел увидеть широчайший ров, возникший из ниоткуда под копытами его коня, вымытый ливнями и весенними паводками. Скакун, конечно, прыгнул – и весьма удачно – он смог перескочить преграду. Правда, Фарлафу это не помогло – он слетел, не удержавшись в седле, и рухнул на дно оврага, так сильно приложившись о землю и камни, что его зубы клацнули громче, чем доспехи. Он сложился пополам, и его колени ударили где-то рядом с ушами, а воздух застрял где-то в груди.

Преследователь тоже перепрыгнул ров, но более успешно. Удержался в седле и, громогласно приземлившись с другой стороны, тут же сорвался вниз – так и прыгнул к Фарлафу, выхватывая топор с пояса.

– Умри, трус! – крикнул он и молниеносным рывком вскинул оружие. Но бить не стал, так и замер. А потом рассмеялся – так звонко, насколько позволял его шлем. Постояв ещё секунд пять, он опустил оружие.

Фарлаф съёжился и зажмурил глаза, так и валяясь кверху тармашками. Если бы он был в цельной тяжёлой броне, как у Серебростраста, то он бы шлёпнулся просто пластом… Хотя Серебростраст – злой витязь с недюжей силой, занимавшийся разбоем и грабежом, убегать бы не стал, скорее всего…

– Что ты тут делаешь? – спросил Рогдай.

– Лежу, – ответил Фарлаф и застонал. – Что тебе нужно?

– Мне нужен Руслан, – отозвался тот зло, повесив одним движением топор на пояс. Затем в два прыжка выбрался изо рва. – Хотя… Тебя я чтоб тоже близко с Людмилой не видел, ты понял?

Фарлаф молчал, собрав всю обиду и ненависть в пару-тройку слов, которые не мог произнести и просто держал их за зубами, глядя на стоявшего противника. Очень грозного противника, чёрного вестника кровавой жатвы.

– Вот и славненько. Люблю, когда всё славненько, – сказал Рогдай и повернулся к своему коню, отошедшему подальше… Но сейчас конь стоял не один – рядом стояла старуха в чёрном поистлевшем балахоне, тёмно-сером платке, горбатая, которая трепала его за шею своими мертвенно-бледными пальцами. Конь, однако же, оставался спокоен, словно знал её тысячу лет (или ещё дольше).

– Эй! – рявкнул Рогдай так, что Фарлаф подпрыгнул от испуга. – Убери руки, бабуля, от моего Ворона!

– Зря бранишься, – проскрипела старуха и медленно, покачиваясь, пошла навстречу к Рогдаю. – Зря боишься. Я не причиню тебе вреда.

Витязь снова рассмеялся, хоть и был мрачен тем, что обознался. Ещё бы он какой-то старухи не боялся…. Он – Рогдай!… И этим всё сказано. За тысячу километров отсюда его

слава гремела. Неукротимый, неотступный, непобедимый…

– Ты там его найдёшь, – в её руке появилась клюка, будто она достала её из рукава. Показывала она по-прежнему назад. В лес. – Только поторопись. Он скоро заручится поддержкой Порфирия, и мужья его дочерей тоже будут на его стороне. Он пахарь, и пашет пашни… Сеет. И тащит плуг на себе!

– Да знаю я, кто это такой! – махнул рукой Рогдай и заскочил в седло. – Не нужна мне помощь никакой старухи. Иди домой, бабуля.

Ворон сорвался с места, будто Рогдай управлял им мыслями, и помчался вихрем в обратную сторону, куда и указывала клюкой добродушная помощница.

Фарлаф продолжал валяться, будто вчерашний пир его не отпускал до сих пор, пока надтреснутый голос сверху рва не сказал:

– Вставай, сынок. Тебе не надо ни о чём печалиться.

– Легко тебе говорить, старая, – отозвался поверженный и стал подниматься, звеня кольчугой. – А я чуть не зашибся тут насмерть…

– Судьба ступила на тебя лёгкой поступью, – терпеливо продолжала бабулька, как бы имея в виду, что воин в чёрных латах мог вообще ему голову расшибить, а так отделался испугом и просто повалялся на земле. – Возвращайся домой.

– Чтобы быть и вправду последним трусом?! – прошипел Фарлаф, неудачно пытаясь выбраться изо рва… Но со второй попытки, корячась ещё сильнее согбенной старушки, он всё же выполз.

Наступило утро, внезапно окрасив всё другими красками. Небо из розового перекрашивалось в голубое.

– Ты ничего не потеряешь, лишь получишь, – прошептала новоприобретенная союзница. – Рогдай с Русланом переубивают друг друга, а ты получишь свою Людмилу. Ступай домой.

Фарлаф был крайне раздосадован, поэтому и спорить не стал, просто пошёл за своим скакуном, который по привычке щипал траву метрах в ста пятидесяти ото рва. Но просто так он сдаваться не собирался.

––

Руслан промчался по долине, не отрывая взгляд от непрерывно приближающейся чащи. Старец оказался прав – метрах в пятидесяти от этой чащи тянулся деревянный забор – прясло из толстенных жердей – который огораживал пашню, широченную, продолжительную. Не один гектар земли тут был… И вся перепахана. Порфирий Львович, кто же ещё.

Руслан давным-давно слышал об этом человеке богатырского вида, способного тащить огромный железный клин в одиночку. Он мог пахать днями и ночами, и сотни крестьян были ему благодарны.

Отсюда виднелась и сама деревня – несколько десятков деревянных домишек, построенных рядом друг с другом в линию. Стояли они поодаль друг от друга, некоторые дворы были огорожены забором… Руслан не знал наверняка, но был уверен, что тут могло жить две-три русских семьи, чьи дети уже обзавелись своими детьми… Тут жил и Порфирий Львович.

Деревушка выглядела очень хорошо – крепкие срубы с твёрдыми крышами, окружённые частоколом. Даже ещё с пашен слышалось мычание коров, стук железа и женская песня… А уж когда он прискакал к воротам, звуки стали гораздо более отчётливыми и различимыми. Жизнь в деревушке кипела вовсю, витязь знал это точно.

– Эй, открывайте, люди добрые! – крикнул он, надеясь, что его голос звучит дружелюбно. На первый взгляд, звуки ничуть не изменились, но Руслан слышал, что кто-то зашаркал к воротам. Раздался скрип, полотницы приоткрылись.

– Чего шумишь, добрый молодец? – с улыбкой спросил местный десятник в серой шапке и медном нагруднике. Улыбка на его каштановобородом лице сразу одобряла этого приземистого мужичка.

– Мне Порфирий Львович нужен, – ответил Руслан.

– Хороший у тебя доспех, – заметил десятник. – Ты с княжеского двора, поди? Что ж, пахарей там нет своих?..

– Нет, но мне очень нужен Порфирий Львович! Дозвольте поговорить с ним!

– Ладно. Вижу, дело серьёзное, – посерьёзнел десятник и начал открывать ворота шире. – Не зашиби никого своей лошадкой…

Улица в деревушке оказалась просторной, на которой было довольно много пёстрого народа. Бросались в глаза сразу широкоплечие мужчины – шатены, блондины – в белых рубахах с красными воротами, подпоясанные, в серых штанах. Кто-то был в сапогах, кто-то в – лаптях, кто-то ещё в какой-то обуви. Все – как на подбор – не малые. С квадратными челюстями, копнами волос и мощными предплечьями с проступающими венами. Кто-то нёс большие тряпичные мешки, под завязку набитые чем-то. Один – самый здоровый из них – нёс сразу два мешка, прижав их к своим бокам.

Двое, одетые в кожаные брони с нагрудными пластинами и без шлемов, стояли у крыльца одного дома. Один точил свой меч с характерным звуком – этот стук Руслан и слышал у ворот.

Женщины, одетые в серые просторные платья и разноцветные сарафаны, трусили бельё. Одна – совсем молодая девчушка с русой косой – зашивала портки, сидя на лавке в тени. Другие – ещё младше – просто дурачились рядом. Возможно, сёстры.

Жители сразу сбавили шаг; иные же начали выходить на улицу, чтобы посмотреть на гостя.

– Это что, гонец? – спросил кто-то.

– Нет, дружинник, – ответил другой.

– Мне нужен Порфирий Львович, – сказал Руслан погромче, чувствуя, как Верный под ним беспокойно переступает, видя толпу. Но толпа хоть и была большая, но явно дружелюбная.

– Хоть бы дней десять его не требовали, – сказал один мужик – тоже рослый, метр девяносто где-то ростом, но не слишком широкоплечий. На лбу у него была широкая повязка, сдерживающая копну его рыжих волос. На плече у него была верёвка – настоящий ворсистый канат. – Спешься. Не пугай народ. И иди за мной.

Руслан сделал, как ему сказали, и повёл коня за собой. Народ мало-помалу стал разбредаться по своим местам, продолжая бросать заинтересованные и удивлённые взгляды.

– Кто ты? – спросил витязь.

– Степан, – ответил тот.

«Всё понятно», – подумал Руслан.

Они прошли половину домов и вышли к дому, ставни окон которого были украшены красивыми узорами, а стена расписана красно-синей росписью.

– Олежка! – крикнул Степан. – Прими коня… Не бойся, всё будет… Олежка, где ты там?

Из дома выскочил босоногий мальчишка, при этом топоча как бегемот. Тоже рыжеватый. По-видимому, брат.

– Прими коня, – повторил Степан. – Видишь, гости.

Олежка стрельнул глазами сверху вниз и ничего не сказал, просто подскочив к скакуну.

– Красивый, – сказал он и подхватил его под уздцы.

– Проходи, – сказал Степан, поднимаясь по крыльцу. Затем открыл толстую верандную дверь.

Поднявшись за ним, Руслан увидел двор, расположенный за избой. Даже одного мимолетного взгляда хватило понять, чей это двор. Огромный железный клин, большущая телега с колоссальными ржавыми колёсами, гигантская соха.

Пройдя широкую веранду, они сразу оказались в зале с высокими потолками. Время было к обеду, поэтому пышная девушка в бледно-красном раскидистом платье ставила глиняные горшки на деревянный стол. Там была круглая варёная картошка, молоко, большие луковицы. Она была не рыжая, а светлая, почти белая.

– Ой, – выдохнула она, обернувшись. – У нас гости…

– Где Порфирий Львович? – спросил Степан. – Тут к нему от князя…

– Я не от… – попытался возразить Руслан, но девушка не обратила на это внимания.

– Отец пошёл к Лёньке, – ответила она.

– Благодарю, душа моя, – сказал Степан. – Пошли, воин.

«Ага, венчанные», – подумал Руслан, чувствуя, как защемило в груди. Эх, пока он тут расхаживает, мало ли что могло произойти с его возлюбленной! Олежка был братом Степану, а Степан был мужем этой девушки, а эта девушка была дочерью Порфирия Львовиа, а Лёнька…

– Это даже хорошо, что он у Левши, – сказал Степан, как бы извиняясь, когда они вышли во двор. – Олежка, коня!..

– Кто такой Левша?

– Кузнец наш, муж Василины, – ответил Степан, напряжённо пытаясь выискать Олежку с чужим конём.

– А Василина?..

– А Василина это дочь Порфирия Львовича и сестра Настасьи Порфирьевны, моей благоверной. Вот ты где! Быстрее, сюда!

– Далеко кузня отсюда? – спросил Руслан, перехватывая узду у подоспевшего бутуза.

– Я тебя выведу через другие ворота, и ты сразу увидишь её. Она около реки. Левша на все руки мастер, что только не куёт! И плуги, и кольчуги, и рукавицы…

Руслан взобрался на коня и посмотрел на солнце. Было уже позднее утро.

– Веди же, – сказал витязь Степану. Тот махнул рукой и спешно пошёл по улице.